Пока жаркое солнце сушило ему волосы, он стоял и смотрел по сторонам. Я вернусь, сказал он сам себе. Конечно вернусь, в середине октября. Однако что-то внутри него говорило, что когда он вернется, то уже не будет тем Билли Крикмором, который уезжал. Он обошел «Олдс»: новые колодки установлены, покрышки заменены, хотя одна из них уже выглядит уже почти лысой.
Затем, обойдя вокруг дома, он подошел к террасе. Джон сидел на своем любимом стуле с Библией на коленях и бокалом лимонада рядышком на столе. Увидев Билли, он улыбнулся.
— Какой жаркий сегодня день.
Что-то схватило Билли в животе и за горло. Попытавшись улыбнуться в ответ, он произнес:
— Да, сэр, конечно.
Рамона сидела в передней в старом кресле-качалке. Ее руки вцепились в подлокотники, а перед ней на полу стоял небольшой старенький коричневый чемодан сына.
— Со мной все будет в порядке, — сказал Билли.
— Знаешь, Тускалуза не так далеко. Если тебе не понравиться то, во что ты себя втянул, то садись на автобус и возвращайся домой.
— Я не поступлю так при первой же неприятности, — возразил он. — Я продержусь там столько, сколько смогу.
— Карнавал, — нахмурилась Рамона и покачала головой. Ее глаза покраснели и распухли, но она уже не плакала. Ее сын собирается уйти в мир, следуя извилистым тропам своего Неисповедимого Пути, а это то, что завещал Дарующий Дыхание. — Я была на одном из них девочкой. Свет режет глаза, а шум как на чаепитии в Аду. Они показывают уродцев, несчастных людей, которые не виноваты, что родились такими. А публика вокруг стоит и смеется. — Она секунду молчала. — Не дай им сделать из себя уродца. Они попытаются, также, как и жители Готорна, но ты не позволяй им. Тебя будут проверять, попомни мое слово.
— Я знаю.
— Ты понимаешь, — она наклонила к нему свое лицо, — что Неисповедимый Путь больше, чем ритуал, который проделала над тобой твоя бабушка? Целью ритуала было раскрыть твое сознание, обострить чувства; сделать готовым к тому, что ждёт тебя впереди. Ты начал свой Неисповедимый Путь в десять лет, когда увидел дух мальчика Буккеров, и теперь Неисповедимым Путем стала вся твоя жизнь, точно так же, как и моя. События будут нанизываться на события, как вереница открытых дверей; люди будут сталкиваться с тобой, и ты будешь сталкиваться с ними, и ты никогда не должен недооценивать силу человеческого прикосновения. Оно может творить чудеса.
Она слегка подалась к нему, и ее глаза засияли. — Ты можешь попасть в тёмные места, сынок, и тогда тебе придется самому искать выход оттуда. Тот, которого ты видел в коптильне — Меняющий Облик — не единственный представитель темных сил в этом мире. Существует также человеческое невежество, страдание, боль и мука, исходящие из души человека. Ты все это тоже увидишь.
Но Меняющий Облик вернется, Билли. Я уверена в этом. Он все еще настроен против тебя и будет на тебя нападать, может быть даже тогда, когда ты меньше всего об этом подозреваешь. Твоя бабушка не знала в точности пределы возможностей Меняющего Облик и то, что он может делать. И я тоже. Во всяком случае, все время ожидай неожиданного.
Он подумал о существе-вепре и его обещании ждать его.
— Как ты себя чувствовал, — спросила Рамона, — после того, что ты…
Сделал на лесопилке?
— Я испугался. И был немножко не в себе.
В течении двух дней после событий на лесопилке ему снился кошмар, в котором вращающееся лезвие пилы превращает его руку в кровавое месиво. Иногда он чувствовал дикую, страшную боль, пронзающую его левый глаз. Хуже, чем боль, однако, был горячий комок ярости, выросший в нем во время атаки клановца во дворе перед террасой. Потом боль и ярость постепенно исчезли.
— Это были эмоции, которые держали Линка Паттерсона в этом мире, — объяснила Рамона. — Когда ты уговорил духа оставить их, у него появилась возможность перенестись. Ты до сих пор несешь эти чувства в себе; что ты собираешься с ними делать? В следующий раз может быть еще уже. У тебя есть две возможности: ты можешь повернуть эмоции на что-то созидательное, либо на что-то злое и жестокое. Я не знаю, что тебя ждёт.
— Я справлюсь с этим.
— И еще одна проблема. — Она посмотрела в окно, боясь увидеть поднимающиеся клубы дыма. Мужчина вот-вот должен приехать. — Черная аура.
Сердце Билли подпрыгнуло.
— Ты увидишь ее снова. Именно из-за нее я перестала выходить из дома, посещать город и церковь; я просто не хотела знать, кто умрет следующим. В ту ночь палаточной проповеди я увидела пару человек, которым мальчик Фальконера сказал, что они исцелены; поскольку эти люди были при смерти и перестали принимать лекарства, ТО ОНИ ВСКОРЕ УМЕРЛИ. Я верю, что человеческое сознание может творить чудеса, Билли: могущественные, потрясающие землю чудеса. Человеческое сознание может исцелять тела; но иногда оно может наслать на него порчу путем придумывания у себя несуществующих недугов. Как ты думаешь, что творилось в умах тех семей, чьи члены посетили «Крестовый поход» и кому велели выкинуть все их лекарства и перестать посещать докторов? Вероятно, после того, как те умерли, они прокляли Бога, поскольку они были полны ложной надеждой и в это время пришла смерть. Их заставили повернуться к смерти задом, закрыть на нее глаза; и тем страшнее для них была потеря их близких. И христиане, и грешники болеют одинаково часто, а доктора существуют для того, чтобы им помогать…
Не говоря уже о старой доброй дозе смеха, радости и веры. Когда Фальконер играет с Богом, он превращает умных хороших людей в стадо баранов, готовых для стрижки.
— Ты уверенна, что эти люди потом умерли? — спросил Билли. — Может быть, черная аура в последствии ослабла и эти люди восстановили свое здоровье…
Она отрицательно покачала головой.
— Нет. Я видела то, что видела, но лучше бы не видела этого вовсе, потому что теперь я знаю. Я знаю и буду молчать, поскольку что может одна ведьма? — Она замолкла, и Билли увидел в ее глазах любопытство, которое он не смог полностью понять. — Худое зло — самое худшее — носит одеяние пастуха и разит того, кто доверяет ему. О, Господи… — Она глубоко вздохнула и замолчала.
Билли положил ей ладони на плечи, и она накрыла их своими.
— Ты будешь гордиться мною, мама. Увидишь.
— Я знаю. Билли, тебе предстоит долгая дорога…
— Только до Тускалузы…
— Нет, — тихо возразила Рамона. — Сначала до Тускалузы. Потом…
Твой Неисповедимый Путь разойдется с моим. Ты пойдешь дальше и увидишь то, о чем я и не мечтала. С одной стороны я завидую тебе, а с другой — боюсь за тебя. Да… — Она поднялась с кресла, и Билли увидел у нее пряди серебристых волос. — Я сделаю тебе несколько сэндвичей, пока ты будешь одеваться. Одному Богу известно, когда у тебя появиться возможность поесть.
Билли подошел к своим выдвижным ящикам и достал оттуда одежду, которую хотел одеть для своего путешествия — чистые голубые джинсы и сине-зелёный пиджак. Он быстро оделся, желая выкроить немного времени перед отъездом для разговора с отцом. Одевшись, он вытащил из грязных джинсов, в которые был одет, работая на крыше, блестящий, приносящий счастье кусочек угля и положил его в карман. Его сердце стучало как оркестр ударных инструментов. Он вынес свой чемодан на террасу, где его отец, склонив голову набок, всматривался в сторону дороги и к чему-то прислушивался.
— Жаркий денек, — произнес Джон. — Слышишь, как шелестит кукуруза?
— Папа, — произнес Билли. — Не знаю, поймешь ты меня или нет, но…
Я ненадолго буду в отъезде. Видишь? Мой чемодан собран, и… — К его горлу подкатил комок, и ему пришлось подождать, пока он исчезнет. — Меня не будет до октября.
Неожиданно в его сознании промелькнула мысль: «Твоего папы в октябре уже не будет». Он отогнал ее прочь, глядя на здоровую половину отцовского лица.
Джон кивнул.
— Сверчки предпочитают стрекотать в жару, правда?
— О, папа… — прошептал Билли. Его горло сжалось, и он схватил одну из жестких рук отца, покоящихся на подлокотниках. — Прости меня, это по моей вине, прости меня, прости меня… — Его глаза обожгли слёзы. — Буль! — произнес отец и улыбнулся. — Видел? Старая лягушка прыгнула в пруд! — Он покосился на дорогу и подался вперёд, прикрывая глаза от солнца здоровой ладонью. — Смотри-ка, едут гости.
