Фальконер внезапно расхохотался.

— Послушай-ка своего молодого ученого, Джордж! — Он закашлялся. — Мне не надо напоминать тебе, мальчик, насколько хорошо у тебя варит котелок, — он подался вперёд, и с его лица внезапно исчезла улыбка, а в глазах появилась сталь. — Я вот что тебе хочу сказать, Генри. Мой папа был задрипанным баптистским проповедником. Ты знаешь, что означает слово «задрипанный»? — Его рот искривился грубой усмешкой. — Ты вышел из обеспеченной семьи, и я не думаю, что ты понимаешь, что такое быть голодным. Моя мама от забот к двадцати пяти годам превратилась в старуху. Мы все время были в дороге, как бродяги. Это были тяжелые дни, Генри. Великая Депрессия, по всему Югу никто не мог найти работу, поскольку все было закрыто.

На несколько секунд Фальконер задержал взгляд на флаге Конфедерации, и его глаза потемнели.

— Однажды кто-то увидел нас на дороге и дал нам для житья старую потрепанную палатку. Для нас, Генри, это был шикарный особняк. Мы разбили лагерь на обочине дороги, мой папа смастерил из досок крест и прибил к дереву плакат с надписью «КАЖДУЮ НОЧЬ ПАЛАТОЧНЫЕ ПРОПОВЕДИ ПРЕПОДОБНОГО ФАЛЬКОНЕРА! ПРИГЛАШАЮТСЯ ВСЕ ЖЕЛАЮЩИЕ!» Он проповедовал бродягам, которые двигались по дороге в Бирмингем в поисках работы. Он также был и хорошим священником, однако что-то под пологом этой палатки вкладывало в его душу серу и огонь; он изгнал Дьявола из стольких мужчин и женщин, что Ад не успевал вербовать новых. Люди восхваляли Бога, а демоны разлетались как ошпаренные. Незадолго до смерти моего отца работы у него было столько, что он уже не справлялся. Сотни людей искали его день и ночь. Поэтому я стал помогать ему, а затем продолжил его дело.

Фальконер смерил взглядом Брэгга.

— Я стал использовать радио-шоу лет десять или около того назад. Да, это было хорошо, но как быть тем, у кого нет радио? Что делать тем, у кого нет телевизора? Разве они не заслуживают быть приближенными к Богу? Знаешь, сколько людей протянули руки к Иисусу прошлым летом, Генри? Минимум пятьдесят за ночь, пять раз в неделю с мая по август! Так, Джордж?

— Совершенно верно, Джи-Джи.

— Ты многообещающий молодой человек, — обратился Фальконер к адвокату. — Мне кажется, что у тебя на уме идея экспансии. Правильно? Порвать региональные связи и выйти на общегосударственный уровень? Это прекрасно, как раз за такие идеи я тебе и плачу. О, да, все правильно, в конце концов так и будет, однако у меня в крови спесь! — Он усмехнулся. — С Иисусом в сердце и спесью в крови вы можете победить Сатану одной левой!

В дверь постучали, и в комнату вошёл портье с тележкой, на которой стояли одноразовые стаканчики и кувшин холодного лимонада. Портье разлил лимонад и удалился, сжимая в руке религиозный буклетик.

Фальконер хлебнул холодную жидкость.

— Здорово прочищает мозги, — сказал он и добавил: — Похоже, мистер Форрест забыл о нас?

— Я разговаривал с ним утром, Джи-Джи, — ответил Ходжес. — Он сказал, что у него с утра неотложная встреча, но он будет здесь сразу же, как освободится.

Фальконер хмыкнул и принялся за газету алабамских баптистов. Ходжес открыл папку и стал разбирать стопку писем и прошений — «писем фанатов к Богу», как называл их Джи-Джи, — присланных со всего штата, и в каждом из них приглашение «Крестовому походу Фальконера» посетить их город этим летом.

— Петиция из Гроу-хилла, подписанная более, чем сотней людей, — сообщил он Фальконеру. — Большинство также прислали и пожертвования.

— Господь не сидит без дела, — прокомментировал Фальконер листая газету.

— А вот тоже интересное письмо, — Ходжес развернул его на столе перед собой. Линованная бумага в некоторых местах была покрыта пятнами, похожими на пятна от жевательного табака. — Послание из города Готорна…

Фальконер оторвался от газеты.

— Это примерно в пятнадцати милях от Файета и наверное менее чем в десяти от моего дома если по прямой. Что в нем?

— Письмо от некоего Ли Сейера, — продолжил Ходжес. — Похоже, что с начала февраля город остался без священника, и они с тех пор ограничиваются воскресными чтениями Библии. Когда мы последний раз гастролировали по соседству с вашим родным городом, Джи-Джи?

— Года четыре назад или больше, кажется, — нахмурился Фальконер. — Без священника, а? Вероятно, они уже истосковались по направляющей руке. Он не пишет, что стало со священником?

— Да, он говорит, что священник заболел и уехал из города, чтобы сменить климат. Кроме того, Сейер пишет, что побывал на проповеди Фальконера в Тускалузе в прошлом году и спрашивает, не могли бы мы посетить Готорн этим летом.

— От моего города до Готорна практически рукой подать, — пробормотал Фальконер. — Может подъехать народ из Окмэна, Пэттон Джанкшна, Берри, дюжины других мелких городишек. Может, настало время побывать дома, а? Возьми на заметку это письмо, Джордж, и давай попробуем найти место в расписании.

Открылась дверь, и в комнату нервно улыбаясь вошёл тощий мужчина средних лет в мешковатом коричневом костюме. В одной руке у него был пузатый портфель, а другой он сжимал папку, с какими обычно ходят художники.

— Прошу прощения за опоздание, — извинился вошедший. — Встреча в офисе затянулась на час…

— Закрой дверь, а то здесь сквозняк. — Фальконер приветственно помахал рукой и поднялся на ноги. — Посмотрим, что твои рекламщики подготовили для нас в этом году.

Форрест бочком прошел к мольберту, поставил портфель на пол и поставил папку на мольберт так, чтобы всем было видно. Под мышками у Форреста проступали тёмные круги.

— Жара сегодня, да? Должно быть, лето будет жарким. Могу я…

Ээ?.. — он сделал движение в сторону тележки с лимонадом, и когда Фальконер утвердительно кивнул головой, налил себе стакан. — Я думаю, вам понравится то, что мы сделали в этом году, Джи-Джи.

— Посмотрим.

Форрест поставил наполовину опустошенный стакан на кофейный столик, глубоко вздохнул и, раскрыв папку, развернул три модели плакатов.

Рукописные буквы возвещали: «СЕГОДНЯ НОЧЬЮ! ТОЛЬКО ОДНУ НОЧЬ! СМОТРИТЕ И СЛУШАЙТЕ ДЖИММИ ДЖЕДА ФАЛЬКОНЕРА И СТАНОВИТЕСЬ БЛИЖЕ К БОГУ!» Под надписью размещалась глянцевая фотография Фальконера, стоящего на подиуме с поднятыми в пламенном призывном жесте руками.

На втором плакате Фальконер стоял около книжного шкафа, обрамленный с двух сторон флагами Соединенных Штатов и Конфедерации. Он протягивал в направлении камеры Библию и на его лице сияла широкая улыбка.

Ниже простыми печатными буквами была нанесена надпись: «ВЕЛИЧАЙШИЙ ЕВАНГЕЛИСТ ЮГА ДЖИММИ ДЖЕД ФАЛЬКОНЕР! ТОЛЬКО ОДНА НОЧЬ! ПРИХОДИТЕ И СТАНЬТЕ БЛИЖЕ К БОГУ!»

Третий плакат представлял собой сплошной рисунок, изображающий Фальконера, поднявшего вверх разведенные руки в умиротворяющем жесте. Внизу на рисунок накладывались белые буквы: «ТОЛЬКО ОДНА НОЧЬ! СМОТРИТЕ И СЛУШАЙТЕ ДЖИММИ ДЖЕДА ФАЛЬКОНЕРА И СТАНОВИТЕСЬ БЛИЖЕ К БОГУ!» Фальконер подошел к мольберту.

— Этот рисунок просто замечателен, — сказал он. — Да, мне нравится вот это. Действительно нравится! С такой рекламой сбрасываешь с себя десяток лет, не правда ли?

Форрест улыбнулся и согласно кивнул головой. Он достал трубку из шиповника и кисет и наполнил одно из другого. Прикурив со второй попытки, он выпустил клуб дыма.

— Я рад, что он вам понравился, — проговорил он с облегчением. — Но, — подчеркнул Фальконер тихим голосом, — что касается текста и шрифта, то больше всего мне нравится надпись на среднем плакате.

— О, нет проблем, мы можем совместить их в любой желаемой вами комбинации.

Фальконер подошел еще ближе, пока не оказался в нескольких дюймах от своей фотографии.

— Это то, что мне нужно. Этот плакат говорит. Мне нужно пять тысяч копий, но с той, другой надписью и шрифтом. Это нужно сделать к концу этого месяца.

Форрест прочистил горло.

— Ну…

Я думаю, что это немного затруднительно. Но мы справимся с этим, нет проблем.

— Прекрасно. — Фальконер сияя отвернулся от плаката и вытащил трубку изо рта Форреста как соску у младенца. — Я не терплю опозданий, мистер Форрест. И я в очередной раз напоминаю вам, что я не терплю запаха дьявольского сорняка.