— К тому же он фея, — сказал Вейр.

Бык сузил глаза, превратившиеся в суровые прорези.

— Я тебя не первый раз застаю здесь, малыш. У тебя ячейка рядом с моей, так? Дам тебе совет. Если я тебя еще раз поймаю здесь, то размажу твою задницу по всей авеню, понял?

— Только отдай мне обратно… — начал Томми, но тут громадная ладонь схватила его за воротник, едва не задушив.

— Ты, видно, не услышал меня, — спокойно сказал Бык. — Я больше не хочу тебя здесь видеть. Понятно? — Он толкнул Томми, подобно собаке, потряхивающей костью в зубах. — Понятно?

— Да, — сказал Томми, глаза которого наполнились слезами. Ярость его превзошла силой страх, но он знал, что если замахнется, то Бык просто вырвет ему руку из сустава. — Да, понимаю.

Бык захохотал, дыхнув смрадом в лицо Томми. Потом он пнул Томми, отбросив его к стене, и ухмыльнулся своим дружкам:

— Тоже желаете?

Те отрицательно кивнули в унисон.

— Очки, — попросил Томми. — Верните мне очки.

— Что? — уставился на него Бык, потом усмехнулся. — Конечно, малютка. — Он протянул очки Томми, потом разжал пальцы, когда мальчик попытался их взять. — Извини, — притворно посочувствовал Бык. Он аккуратно наступил на очки и с хрустом вдавил в пол. «Крак!» — этот звук показался выстрелом из пистолета. Бадди Карнес зашелся от смеха. — Вот так, малютка, держи, — сказал Бык, нагнувшись, поднял искалеченные очки и подал их Томми. — Ну-ка, нацепи, мы поглядим, как ты выглядишь.

Теперь Томми смотрел сквозь одну уцелевшую линзу, вторая была покрыта паутиной трещин. Одна дужка оторвалась, и Томми приходилось постоянно придерживать ее пальцами.

— Выглядишь ты отлично, — сказал Бык. — Просто первый класс. А теперь вали отсюда, так тебя разтак! И больше не появляйся, усвоил?

Томми проскользнул мимо Быка и двинулся к двери. Он уже в самом деле решил, что ему удалось уйти, как вдруг Росс Вейр выставил ногу и одновременно толкнул Томми. Томми упал, во все стороны полетели книги и тетради. Под взрыв оглушительного гогота он собрал свои книги и поспешил покинуть камеру хранения, оставив Марка и Джима на произвол их нелегкой судьбы. Миновав опустевшие стоянки, Томми свернул на авеню в южном направлении. Колени его дрожали, он испытывал страстное желание повернуться и крикнуть: «Бык Тэтчер сосет!» во всю силу легких. Но какой от этого прок? Все закончится тем, что ему повыбивают зубы и расколошматят голову.

Вскоре Высшая Фарфакская осталась далеко позади — вне радиуса слышимости крика. Если бы у него были мускулы, как у Геркулеса, если бы он мог наносить удары ногой в прыжке, как Брюс Ли, тогда все Быки Тэтчеры в мире дважды подумали бы, прежде чем задевать его! Вот надлежащая судьба для Быка Тэтчера! Он представил, как Тэтчер в страхе бежит по туманным ночным улицам Лондона, как он останавливается у старомодных газовых ламп, прислушиваясь — по улицам Лондона разгуливает Джек Потрошитель. Трехфутовый серп в руке Орлона Кронстина-Потрошителя — сверкает в темноте, отыскивая новую жертву. Глаза Потрошителя — как черные дыры на серой маске, и вот эти дыры — глаза замечают бегущую фигуру Быка Тэтчера. Тонкие губы рта складываются в кровожадную хитрую усмешку. «Бежать тебе некуда, мальчик! — Так крикнет Потрошитель. — Тебе не спрятаться от меня! Выходи, дай Смертоносной Мэри попробовать твоей крови!»

И он, естественно, поймает Быка Тэтчера, и тогда… ха-ха-ха!

Порыв ветра принёс запах апельсинов и гвоздики. Это был тот самый фруктовый запах, некогда заманивавший тысячи доисторических саблезубых тигров, гигантских пещерных ленивцев и мастодонтов в ущелье-ловушку, с Ла-Бреанскими смоляными ямами, которые сейчас скрывались в зелёном лабиринте парка Хэнкок. Томми любил бродить там по субботам, когда отец его опаздывал с работы на заводе электроники «Ахиллес» в Пасадене, а мама вела переговоры по телефону с группой добровольцев, подцепленной в текущем месяце. В прошлом месяце это было «Общество помощи сиротам Камбоджи». Сегодня — «Группа по спасению африканских слонов». Пока мама улаживала дела, Томми обычно сидел под деревом на скамье, разглядывая роликобежцев или читая Лавкрафта. Он привык к одиночеству уже давно.

Он свернул на авеню Линденхерст, уводившую от парка, и зашагал вдоль шеренги испанских облицованных плиткой домов — сотни домов, уходивших, казалось, за горизонт, совершенно одинаковых, за исключением цвета краски и цвета машин перед крыльцом. Но, как заметил Томми, даже машины имели некоторое сходство. Все это были малолитражные экономичные модели, в основном — импортные, как например «пейсер» его отца или «тойота-целика» его мамы. «Мерседесы» или «порше» были малочисленны, и владельцы, словно стесняясь, укрывали их полотняными чехлами. Это был типичный район, где жили представители среднего класса. Типичность распространялась и на собрания бойскаутов, и на вечеринки с костром на заднем дворе. Почти в таком же районе Томми жил и в те времена, когда отец работал на заводе в Скоттсдейле в Аризоне, а до этого — в очень похожей округе в Техасе, а до этого — в совершенно такой же округе в Денвере в Канаде. Собственно, там они жили в пригороде за пределами Денвера, и там Томми нравилось больше всего — улицы с рядами кленов, дым из труб в порывах чистого северного ветра, люди в свитерах, граблями собиравшие листья в аккуратные кучи. В Калифорнии все было не так. Все здесь немного чокнутые, все какие-то скрытные. И беспокоило Томми не постоянное перемещение — он знал, что отец все это время назначался корпорацией «Ахиллес» на все более высокие посты. Ему мешала постоянная перемена школ, приходилось расставаться с друзьями, которых у него и так было очень немного. Но Лос-Анджелес имел одно явное преимущество — по телевизору показывали столько фильмов ужасов! Почти каждую субботу он мог наслаждаться фильмом Орлона Кронстина, Винсента Приса или — очень редко — Тодда Слотера. В конце лета отец при помощи Томми укрепил антенну, добавив к ней чашечный отражатель, и теперь они ловили некоторые мексиканские станции и надо сказать, что там действительно делали забористые ленты! Так что все было не так уж плохо.

Вдруг сердце его подпрыгнуло. На дорожке у дома напротив его собственного стояла серебряная «вега». Ее серебряная «вега»! Ее звали Сэнди Вернон, она была дочерью Питера и Дианы Вернон, второкурсницей в Калифорнийском университете. Однажды в воскресенье Томми смотрел, как она подстригает газон перед их коттеджем, и влюбился в нее. На ней были плотно облегающие шорты и майка-холтер. Она была загорелая, со светлыми пушистыми волосами… По сравнению с ней Фарра Фассет, Бо Дерек и Милинда Кеннимер выглядели как уродина Сельма Вероун. Он смотрел на упругие мышцы ее бедер, когда она толкала выплевывающий свежескошенную траву коситель, и таял, словно вишня в шоколаде. Он мог бы предложить свою помощь, но тогда не мог бы смотреть на это восхитительное тело. Поэтому он сидел на крыльце дома, перелистывая журнальчик, но абсолютно не понимая, что читает.

Когда она покончила с лужайкой, она выключила коситель и повернулась к нему. Грива русых волос взвилась над плечами, как в рекламе шампуня. Даже с другой стороны улицы Томми видел, что глаза ее глубокого фиалкового цвета.

— Эй, привет, — сказала она и улыбнулась.

— Очень хороший у вас коситель, — только и смог выдавить Томми.

Она улыбнулась еще шире, словно читала проносившиеся в мозгу Томми мысли — «Болван! Осел! Болван!»

— Благодарю за комплимент. Это папин. Им надо изобрести такой, чтобы делал всю работу сам.

— Гм… да. Я думаю, скоро кто-нибудь придумает косителя-робота. Пустят его вдоль проволоки. Меня зовут Томми Чандлер.

— А я — Сэнди Вернон. Вы только недавно переехали сюда?

— В июле.

— Красота. А ты в каком классе?

— Гм… в сентябре пойду в Высшую Фарфакскую. Ты в самом деле отлично подстригла газон. — «Болван! Тупица! Осел!»

— Спасибо. Увидимся еще, Томми.

И она покатила прочь коситель, ее маленький привлекательный зад двигался, словно был укреплен на подшипниках.