— О? Почему?

— Надвигается буря — вон какое нынче небо. Последний ураган чуть не развалил гостиницу.

— Я ненадолго, — отозвался Шиллер. — А теперь, пожалуйста, скажите… где вы нашли этот предмет?

— На лодке…

Шиллер закрыл глаза.

— …или, вернее, на том, что от нее осталось. — Дверь-ширма за спиной у Мура открылась, вошла Яна. Она посмотрела на Мура, потом на Шиллера, потом опять на Мура. — С вами все в порядке? — встревоженно спросил он.

Она кивнула и провела рукой по лбу.

— Да… просто я очень устала. У меня… у меня еще путаются мысли.

— Молодая леди нездорова? — спросил Шиллер.

— Пожалуй, я пойду отлежусь, — сказала Яна Муру.

Он взглянул на немца.

— Если хотите кофе, кухня в глубине дома. Я провожу мисс Торнтон наверх. — Его заинтриговал этот человек, он гадал, кто это и откуда.

Мур помог Яне подняться по лестнице, проводил в конец коридора, в номер, и откинул одеяло на постели. Когда он уже уходил, Яна вдруг схватила его за руку пониже локтя. Золотистые волосы веером рассыпались по подушке.

— Я не понимаю, что здесь творится, мне страшно, я не знаю, что делать…

Мгновение Мур стоял, глядя на нее сверху вниз, а потом отвел волосы с ее лба — бережно, как когда-то с другой женщиной.

— Отдыхайте, — сказал он. — Зажечь свет?

— Нет, — ответила Яна. Секунду-другую она лежала очень неподвижно, потом закрыла лицо руками. — Я его видела… я его трогала… Боже милостивый, мне кажется, от меня все еще разит тухлятиной…

Мур прошел через комнату и закрыл дверь на террасу. Когда он опять посмотрел на Яну, то увидел только ее затылок. Светлые волосы в бледном свете казались почти серебристыми. Интересно, удастся ли ей уснуть, подумал Мур, а если да, то что ей приснится? Труп с развороченным мозгом? Ухмыляющаяся физиономия твари, в ком еще сорок лет назад должна была угаснуть последняя искра жизни? Яна пошевелилась, не отнимая рук от лица, и Мур услышал, как она протяжно, страдальчески вздохнула. Он еще немного постоял подле нее и вышел, но оставил дверь открытой.

Он пошел к себе и проверил, на месте ли пистолет. Обойма была полная, и в ящике лежали еще две запасные. Он убрал пистолет и спустился вниз.

Немец, окутанный клубами сизого табачного дыма, сидел, держа в руках пресс-папье со скорпионом. При виде Мура он положил стеклянный куб на столик у своего кресла. Мур, не обращая на него внимания, налил себе рома и единым махом проглотил. День клонился к вечеру, солнце спряталось за тучи, и спустились бледно-серые сумерки, но, хотя в комнате царил полумрак, а в углах колыхалась паутина теней, Мур не собирался зажигать лампу.

— Итак, — начал он, наконец поворачиваясь к гостю, — что привело вас сюда?

Шиллер выпустил струю дыма.

— Подводная лодка.

— Так я и думал.

Немец полез в нагрудный карман и показал Муру вырезку из газеты. Мур наскоро пробежал ее глазами.

— Эта женщина — доктор Торнтон… она занимается подводной археологией и тоже приехала посмотреть на лодку. Не знаю, в чем состоит ваш интерес, но, если оставить в стороне историческую ценность, эта лодка — никчемное корыто. Вы представить не можете, как я жалею, что нашёл эту проклятую посудину… — Он умолк и снова отхлебнул из стакана.

— И вы были внутри?

— Да.

Шиллер откинулся в кресле, вздохнул, затянулся.

— Что от нее осталось? — странным далеким голосом спросил он.

Мур пристально разглядывал его: седина, острый нос, острый подбородок, высокие скулы, усталые, измученные глаза, глубокие складки на лбу. Возможно, представитель фирмы, занимающейся подъемом затонувших кораблей; прислан с Ямайки оценить старую лодку в плане металлолома? Нет. Он немец — вряд ли это простое совпадение. Мур сказал:

— Взять там нечего.

На губах гостя промелькнула тонкая улыбка.

— Взять? Нет, этот аспект меня не волнует; по моим соображениям, она давно должна была пройти эту стадию. Вообще, это невероятно — видите ли, я думал, что море давно разбило ее на куски, что не осталось ничего. — Он поднял голову и встретился глазами с Муром. — Значит, газета не врет. — Это было утверждение, не вопрос.

Мур сидел так, чтобы видеть лицо немца.

— Верно.

Немец вновь взял пресс-папье; Мур заметил, что руки у него чуть— чуть дрожат. Шиллер бережно повернул пресс-папье, провёл пальцем по гладкой поверхности.

— В сорок втором, — сказал он, — я, матрос германского флота, служил на U-198 и был на борту, когда ее потопил у берегов вашего острова британский морской охотник.

Мур подался вперёд, лицо его застыло.

— Да-да, — сказал Шиллер. Его глаза походили теперь на кусочки стекла, взгляд посуровел, сосредоточился в одной точке у Мура на лбу. — Спасся только я… Все прочие… кроме одного… пошли на дно вместе с лодкой, а тот, что не утонул, сгорел — попал в горящую солярку. Я звал его… я пытался его найти, но море было усеяно трупами, а в воздухе воняло дымом и горелым мясом. Наша лодка ушла; буквально ушла из-под ног… нет-нет, на месте командира я сделал бы то же самое — видите ли, у них не оставалось времени… И тогда я остался один, а вокруг гремели взрывы, выли сирены, звучали крики… — Шиллер вдруг спохватился; взгляд его едва заметно смягчился, он ткнул окурок в пепельницу. — Извините, — сказал он. — Я не хотел вдаваться в подробности.

— Да нет, — сказал еще не пришедший в себя Мур, — я понимаю. А как вас занесло на Ямайку?

Шиллер рассеянно провёл по губам тыльной стороной ладони — привычка, от которой он так и не избавился. У всех, кому довелось стоять вахту на мостике подводных лодок типа «U», вырабатывался и в разной степени укоренялся в подсознании схожий жест — приходилось вытирать с губ соленую корку, а волны снова и снова, тысячу раз окропляли их брызгами, с грохотом разбиваясь о железный фальшборт. Еще одно звено в цепи, которая связывает меня с погибшими, понял он, касаясь губ.

— Теперь я живу на Ямайке, — сказал он. — В конце пятидесятых я вернулся сюда преподавать немецкий язык и историю в Вест-Индском университете, в Моне. По крайней мере, так я объяснял себе это поначалу. Но, наверное, на самом деле я вернулся на Карибы из-за лодки.

Мур ждал продолжения, но Шиллер молчал, и он спросил:

— Из-за лодки? Почему?

— Потому что, — с усилием выговорил Шиллер, — пока я жив, я остаюсь одним из команды… последним из команды этой лодки. — Он снова погладил грани пресс-папье и поставил его на стол. — Я никогда не был рьяным сторонником дела нацизма и, возможно, с самого начала понимал, что Гитлер ведет нашу страну к полному разорению. Но история подарила нам краткий — очень краткий — миг торжества и славы, яркий, как пламя, и, как пламя, канувший в забвение. Этого я никогда не забуду.

В тишине комнаты слышно было, как гудят снаружи насекомые и тихонько шелестит, поет в натянутой на дверь сетке морской ветерок.

— Кажется, вы не сказали мне, как вас зовут, — нарушил молчание Шиллер.

— Дэвид Мур, — представился тот. Он поставил стакан, поднялся, зажёг лампу. При свете немец вдруг показался старше своих лет. Взгляд его был подернут дымкой воспоминаний.

— Я бы сейчас с огромным удовольствием выпил, — сказал Шиллер.

— Иногда, знаете ли, надо.

— Да. Со мной так тоже бывает. — Мур плеснул рома в другой стакан и протянул гостю.

Шиллер с благодарностью принял его, пригубил и прислушался к звону насекомых. Он встал, подошел к двери и устремил взгляд на темнеющую бухту.

— Красивый остров, — сказал он чуть погодя, не оборачиваясь к Муру. — Вы знаете, что наша лодка чуть было не уничтожила его?

— Да, знаю.

— И вам… не горько?

— Некоторым — наверняка.

Шиллер кивнул.

— Честный ответ. Видите ли, этот остров находился в зоне нашего патрулирования. Мы получили приказ обстрелять верфь — было известно, что англичане ремонтируют здесь свои суда… и потом, была война…

Мур вновь уселся, не сводя с немца глаз.

— Я помню, — спокойно проговорил Шиллер, — как во время первого обстрела стоял на мостике и считал взрывы на берегу. Мне казалось, все это происходит не со мной, с кем-то другим, где-то далеко. Да, я знал, что мы уничтожаем человеческие души, и все же… это были враги. Морские охотники в ту ночь отчего-то не появились, и обстрел продолжался много часов. Конечно, береговая артиллерия вела ответный огонь, но нас им было не достать. Пламя вырастало в ночи словно буйные алые цветы на черном бархате. Командир посмотрел в бинокль и велел прекратить огонь. И когда эхо выстрелов носового орудия стихло, мы услышали крики… — Шиллер надолго умолк; Мур неотрывно смотрел на него. — Командир остался доволен, и мы снова ушли в патруль.