Джип грохотал по разбитой заснеженной дороге, минуя развалины и брошенные владельцами машины, которые были разбросаны по обеим сторонам дороги. Здесь же лежал в сером сугробе замерзший труп, и Сестра видела его поднятые руки — последнее обращение к милосердию и состраданию.

Они приехали на безымянный перекресток, и Пол резко сбавил скорость. Он посмотрел через плечо на Хьюга Райена, который вжался в заднее отделение машины вместе с багажом. Хьюг, сжав костыль обеими руками, храпел.

— Эй! — сказал Пол и слегка потолкал спящего мужчину. — Просыпайся!

Хьюг храпнул еще раз, потом наконец открыл плотно закрытые глаза. — Что это? Мы уже приехали?

— Конечно, нет! Мы, должно быть, выбрали неверную дорогу примерно пять миль назад! Здесь нет никаких признаков жизни! — Он кинул взгляд на окружающую их местность через лобовое стекло и почувствовал угрозу новых снегопадов. Свет как раз начал убывать, и Пол не хотел смотреть на приборы, чтобы узнать, сколько осталось бензина, потому что знал, что едет уже на копоти. — Я думал, что ты знаешь путь!

— Я знаю, — уверял его Хьюг. — Но прошло уже столько времени с тех пор, как я отваживался уезжать далеко от Моберли. — Он вглядывался в окружающий ландшафт. — Мы на перекрестке, — произнес он.

— Мы это знаем. Какую нам теперь выбрать дорогу?

— Здесь должен быть знак. Может быть его свалило ветром.

Он поменял положение, пытаясь найти привычный ориентир. Правда, которую он никогда не говорил ни Сестре, ни Полу, заключалась в том, что он никогда не бывал здесь раньше, но он хотел уехать из Моберли, потому что боялся быть убитым среди ночи из-за своих запасов шерстяных одеял.

— Ну, давайте подумаем: по-моему, я припоминаю большую рощу старых дубов, которая была у нас справа.

Пол моргнул. С обеих сторон узкой дороги стоял густой лес.

— Слушай, — сказал Пол. — Слушай внимательно: мы находимся посреди неизвестно чего, у нас заканчивается бензин, а в данный момент здесь нет канистр с бензином, откуда можно было бы перелить его в бак. Уже темнеет, и я думаю, что мы на неверной дороге. А теперь скажи мне, почему я еще не свернул твою тощую шею?

Хьюг смотрел удивленно.

— Потому, — сказал он, исполненный достоинства, — что вы приличный человек. — Он метнул взгляд в сторону Сестры, которая смотрела на него уничтожающим взглядом. — Я действительно знаю дорогу. Я правда знаю. Я ведь провёл вас вокруг сломанного моста, не так ли?

— Какой путь? — прямо спросила Сестра. — Левый или правый?

— Левый, — сказал Хьюг — и тотчас же пожалел, что не сказал «правый», но теперь было слишком поздно, а ему не хотелось выглядеть дураком.

— Или Мериз Рест окажется за следующим поворотом, — сказал им Пол, — или нам вскоре придется прогуляться. — Он завел «Джип» и повернул налево. Дорога вилась между аллеи мертвых деревьев, чьи ветви переплелись и закрывали небо.

Хьюг устроился поудобнее, ожидая осуждения, а Сестра спустилась на настил, где лежал кожаный футляр. Она взяла футляр в руки, нащупала внутри стеклянное кольцо и вытащила его. Она держала на коленях кольцо, манящее сверканием драгоценностей, и вглядывалась в его мерцающие глубины.

— Что ты высматриваешь? — спросил Пол. — Что-нибудь?

Сестра кивнула в ответ. Цвета играли, но картин еще не составляли. Как и почему работало стеклянное кольцо — это было и оставалось загадкой. Пол сказал, что он думает, что возможно радиация превратила стекло, драгоценности и драгоценные металлы в своеобразную сверхчувствительную антенну, но во что это превратилось, никто сказать не мог. Но они пришли к согласию, что стеклянное кольцо руководит ими, и что следовать ему означает отринуть ту часть себя, которая отказывалась от веры в чудеса. Использование стеклянного кольца было равносильно прыжку в никуда, отказу от сомнения, страха и других вещей, засорявших ум; использование его было окончательным актом веры.

— Ближе ли мы к ответу на наши вопросы? — спросила Сестра, вглядываясь в кольцо. — Кого мы ищем и зачем? — Ответы на ее вопросы будут выражены символами и картинками, знаками и тенями, и звуками, которые могли быть далеки от человеческого голоса, скрипом колес или лаем собаки.

Бриллиант вспыхнул ярко, как метеор, и свет зашипел вдоль ниток из серебра и платины. Все больше алмазов зажигались этим светом, как по цепочке. Сестра чувствовала, что сила от стеклянного кольца передавалась и ей, проходила у нее внутри, глубже, еще глубже, и все ее существо сосредоточилось на вспышках света, которые появлялись в гипнотическом ритме. Она была уже не в «Джипе» с Полом Торсоном и одноногим доктором Амарильо. Она находилась где-то, что походило на покрытое снегом поле, все в пеньках от деревьев. Но одно дерево все-таки осталось, оно было покрыто алмазно-белыми цветами, которые летели по ветру. На стволе дерева была ладонь, след от ладони, как будто выжженный по дереву — длинные тонкие пальцы, рука молодой персоны. А по стволу шли буквы: С… В… О… Н. Сестра попробовала повернуть голову, чтобы увидеть побольше с того места, где стояла, но сцена видения начала блекнуть, где-то на ее краю появились теневые фигурах, отдаленные голоса. Потом, внезапно, видение исчезло, и она вернулась в «Джип» с кольцом в руках.

Она выпустила воздух, который надолго задержала.

— Это снова было, — сказала она Полу. — Я видела это снова — одинокое дерево на поле с пнями, отпечаток ладонь и слово «СВОН», выжженное на стволе. Сегодня было отчетливее, чем прошлой ночью, я даже почувствовала запах яблок. Они путешествовали вчера целый день в поисках Мериз Рест, проведя прошлую ночь в руинах фермерского домика. Это именно там Сестра смотрела в стеклянное кольцо и впервые увидела развевающиеся цветки.

Видение было отчетливее, чем раньше; у нее была возможность видеть все детали дерева, каждую тоненькую веточку и даже крошечные зеленые почки, которые выглядывали из-за цветков.

— Я думаю, мы стали ближе, — сказала она и ее сердце заколотилось. — Образ был яснее, четче. Мы, должно быть, приближаемся…

— Но деревья были мертвыми, — напомнил Пол. — Только посмотри вокруг. Ничто не цветет — и даже не собирается. Почему эта штука показала тебе образ цветущего дерева?

— Я не знаю. Если бы я знала, я бы сказала тебе. — Она опять сосредоточилась на стеклянном кольце; оно пульсировало в такт ее сердцебиению, но больше не приглашало путешествовать. По крайней мере, послание было доставлено, но не было повторено.

— Свон. — Пол кивнул головой. — Это не вызывает воодушевляющего прилива чувств.

— Нет, вызывает. Как-то, но вызывает. Нам теперь надо сложить кусочки вместе.

Руки Пола сжали рулевое колесо.

— Сестра, — сказал он с некоторой ноткой сожаления, — ты сказала то же самое, что несколько лет назад. Ты смотрела на стеклянное кольцо и пыталась гадать, как цыганка на кофейной гуще. Сейчас мы едем черт знает где, а все эти знаки и символы могут не обозначать никаких вещей. — Он пристально взглянул на нее. — Ты когда-нибудь думала о такой возможности?

— Мы нашли Матисон, не так ли? Мы нашли карты и куклу. — Она говорила твердым голосом, но было много дней и ночей, когда она позволяла себе бояться той же самой вещи — но только на мгновения или два, а потом ее решительность возвращалась. — Я уверена, это приведет нас к чему-нибудь, к чему-нибудь очень важному.

— Ты хочешь сказать, что хочешь верить в это?

— Я хочу сказать, что и тебе хочется верить в это! — возразила она. — Как могла я продолжать, если бы я не верила?

Пол глубоко вздохнул, он устал, борода его чесалась, и он знал, что от него пахнет как в зоопарке от клетки с обезьянами. Сколько времени прошло с тех пор, как он принимал ванну? Самое лучшее, что он мог сделать в последние несколько месяцев, это потереть себя от души снегом с золой. За прошедшие два года они, как пара осторожных боксеров, танцевали по кругу этого таинственного кольца. Сам Пол не видел в этом кольце ничего, кроме цветов, но он много раз спрашивал себя, а что если женщина, с которой он путешествовал, обретена им на самом деле для любви и уважения, не выдумывала ли она эти знаки и символы, интерпретируя их так, чтобы они продолжали эти безумные поиски.