— Здесь у него ужасно тесно! — заметил Дэви Рэй. — Я хочу спросить: вы когда-нибудь выпускаете его наружу, погулять?

— Черт, вот умник! Конечно нет! Как после этого я смог бы загнать его обратно?

Хозяин перевесился через железную ограду, которая доходила ему до пояса, когда он стоял на своем деревянном возвышении.

— Эй ты, говноед! — крикнул он трицератопсу. — Почему бы тебе не сделать хоть что-нибудь, чтобы отработать свою чертову жратву? Сколько времени я потратил, чтобы научить тебя удерживать мяч на носу или прыгать сквозь обруч? Все надеялся обучить тебя каким-нибудь трюкам! Только и знаешь, глупый ленивец, что сидеть в дерьме и ничего не делать!

Лицо мистера Вежливое Обращение исказилось, злоба сделала его еще уродливее.

— Эй, я ведь с тобой говорю!

Он ударил трицератопса по спине утыканной гвоздями битой, потом еще раз. Из ран потекла кровь. Влажные глаза животного закрылись в безмолвном страдании. Мистер Вежливое Обращение взмахнул битой для нового удара, его стиснутые зубы хищно оскалились.

— Перестаньте его бить, мистер! — крикнул Дэви Рэй.

Решительный голос Дэви звякнул сталью.

Бита замерла в верхней точке.

— Что ты сказал, парень?

— Я сказал, перестаньте его бить, — повторил Дэви. — Пожалуйста. Зачем такая жестокость?

— А затем, — ответил мистер Вежливое Обращение. — Может быть, это и жестоко, но доставляет мне удовольствие. К тому же он просто не понимает другого обращения.

И хозяин балаганчика ударил зверя в третий раз, изо всех сил.

Я увидел, как сжалась рука Дэви, раздавив остатки батончика.

— С меня хватит, — сказал Джонни.

Развернувшись, он направился мимо нас прочь от загона, к выходу из трейлера.

— Давай, Дэви Рэй, пойдем, нам пора, — сказал я своему приятелю.

— Его нельзя бить, — повторил Дэви Рэй. — Это несправедливо.

Мистер Вежливое Обращение вырвал биту из шкуры животного и повернулся к нам. С гвоздей стекали капли крови.

— Такого редкого зверя, как этот динозавр, нельзя держать в клетке в куче дерьма.

— Мне кажется, парень, ты уже насмотрелся на свои пятьдесят центов, — проговорил хозяин балагана.

Его голос звучал устало, на лбу блестели капли пота. Похоже, бить трицератопса бейсбольной битой было нелегко: ведь каждый раз, когда гвозди втыкались в шкуру, приходилось с усилием выдирать их обратно. Поработав битой, хозяин, как видно, дал выход своей злобе и немного остыл.

— Давайте, деревенщина, пора вам двигать домой, — сказал он.

Но Дэви Рэя не так-то просто было унять. Его глаза напомнили мне пару горящих углей.

— Послушайте, мистер, вы хоть понимаете, что оказалось у вас в руках?

— Понимаю. Ходячий мешок с дерьмом. Хочешь купить его у меня? Черт, я уступлю его тебе со скидкой. Пусть твой папаша принесет мне пять сотен долларов, и я выгружу его у вас на дворе. А там делай с ним, что хочешь: можешь даже брать его с собой в кроватку.

Однако Дэви Рэй не внял его призыву.

— Его нельзя бить, — упрямо повторял он. — Это жестоко и несправедливо. Нельзя ненавидеть кого-то только за то, что он живой.

— Да что ты вообще можешь знать? — фыркнул мистер Вежливое Обращение. — Такой сопляк, как ты, еще ничего не знает о жизни! Поживи еще хотя бы лет двадцать и нахлебайся с мое этого вонючего мира, а потом приходи ко мне и учи, что хорошо, а что плохо!

То, что сделал Дэви Рэй дальше, было очень странным. Он бросил остатки своего батончика за ограду загона, прямо в грязь, под самую носатую морду трицератопса. Сласть упала в отвратительную жижу с легким хлопком: плоп. Трицератопс даже не сдвинулся с места, плотно закрыв глаза тяжелыми веками.

— Эй, ты! Не смей ничего бросать за загородку! Вам всем пора выметаться — представление окончено!

Я заторопился к выходу.

Услышав за собой хлюпающий звук, я обернулся и увидел, как трицератопс, опустив морду, сгреб лакомство вместе с жидкой грязью, работая своей пастью как живой бульдозер. Сделав несколько жевательных движений, зверь откинул голову назад, позволив навозной жиже стечь в желудок.

— Давайте выметайтесь! — снова подал голос мистер Вежливое Обращение. — Я закрываюсь.

Трейлер затрясся. Трицератопс снова поднимался на ноги, словно древний болотный дуб. Могу поклясться, что на моих глазах он высунул изо рта, заляпанного комками грязи, здоровенный язык цвета ржавчины и размерами не меньше обеденной тарелки и облизнул остатки угощения. Потом, повернув свою голову с обрубками рогов в сторону Дэви Рэя, трицератопс неуклюже двинулся вперед.

Он напоминал танк, набиравший ход. Перед самой железной загородкой зверь наклонил голову, и его плотная костяная масса врезалась в железо с грохотом, напоминавшим усиленный во много раз треск столкнувшихся футбольных шлемов. Затем, отступив назад на три шага, трицератопс, возбужденно фыркнув, снова ударил головой в железные прутья.

— Эй, эй! Что еще за шутки! — заорал вне себя от ярости мистер Вежливое Обращение.

Трицератопс снова бросился вперед, скользя лапами в жидкой грязи. Его неимоверная сила внушала благоговейный ужас, под слоновьей кожей перекатывались бугры здоровенных мышц, от содрогания которых в страхе разлетались мухи. Железные прутья загородки, заскрипев, прогнулись вперед, болты начали со скрежетом вылетать из своих гнезд.

— Прекрати биться, сволочь паршивая! Прекрати сейчас же!

Мистер Вежливое Обращение принялся изо всех сил колотить трицератопса битой, во все стороны полетели брызги крови. Но зверь, не обращая никакого внимания на удары, вновь отступал назад и с неумолимой настойчивостью бросался на загородку; насколько я понимал, он хотел вырваться наружу и уйти вместе с Дэви Рэем.

— Сволочь, сукин сын! Старый поганый идиот! — орал вне себя от ярости владелец фургона.

Бейсбольная бита раз за разом поднималась и обрушивалась вниз. С глазами, дикими от ярости, хозяин оглянулся на нас.

— Выметайтесь сейчас же! Это вы его довели!

Схватив Дэви Рэя за плечо, я рывком выдернул его за занавес. Мы вместе сбежали вниз по лесенке, слыша, как скрипят болты, не выдерживая напора огромной туши. Трейлер раскачивался подобно чертовой колыбели — я понял, что трицератопс впал в ярость. Выбравшись наконец из трейлера, мы увидели Джонни и Бена, который с выражением ужаса на лице сидел на перевернутом ящике из-под прохладительных напитков, спрятав лицо в ладонях.

— Он пытается вырваться на свободу, — сказал Дэви Рэй. Мы обратили свои взоры к трейлеру, который продолжал, трястись, дребезжать и раскачиваться. — Видел, что творится?

— Да, — ответил я. — Трицератопс разошелся не на шутку.

— Бьюсь об заклад, что раньше он никогда не пробовал карамельных батончиков, — объяснил мне Дэви. — Ни разу за всю свою жизнь. «Зеро» понравился ему точно так же, как нравится мне, вот в чем дело. Господи, да у нас дома целая коробка этих батончиков — вот где ему было бы раздолье!

Не до конца уверенный в том, что именно восхитительный вкус карамельных батончиков оказался виной случившемуся, я все-таки ответил:

— Да, точно.

Мало-помалу трейлер перестал ходить ходуном. Через несколько минут сам мистер Вежливое Обращение появился на ступеньках своего заведения. Его одежда и лицо были забрызганы каплями грязи и жидкого помета. Мы с Дэви затряслись, пытаясь сдержать смех. Мистер Вежливое Обращение задернул занавес, закрыл дверь и навесил на нее замок с цепью, который запер на ключ. Потом, обернувшись, заметил нас и немедленно взорвался:

— Я, кажется, сказал, чтобы вы убирались отсюда! Валите, пока я вам не…

С этими словами злобный хозяин двинулся в нашу сторону, размахивая своей утыканной гвоздями битой. Нам не оставалось ничего другого, как дать стрекача.

Ярмарка закрывалась на ночь, народу поубавилось, карусель остановилась, перестали пронзительно кричать зазывалы из шоу уродов. Повсюду один за другим гасли огни.

Мы пошли к велосипедам. В воздухе чувствовался морозец. Зима была на носу.