С этими словами мэр выпустил струйку голубого дыма, и двигатель его локомотива вновь заработал.

— Я абсолютно уверен, что все они сейчас на берегу реки, пытаются построить дамбу. Но они ничего не станут у нас просить, даже когда вода поднимется под самые крыши. Леди им не позволит. Но жителям Братона нужна наша помощь, Дик. Речь идет о жизни и смерти.

— Будь у них голова на плечах, они бы давно съехали из этой низины! — продолжал гнуть свое мистер Моултри. — Черт, мне все уши прожужжали этой Леди! Кем она себя мнит, королевой, что ли?

— Сядь, Дик, — подал голос Марчетт. Шеф пожарной дружины был ширококостным мужчиной с тонкими чертами лица и пронзительными голубыми глазами. — Сейчас нет времени на пустые споры!

— Черта с два! — Мистер Моултри решил проявить упорство. Он стал красным, как пожарный гидрант. — Я хочу, чтобы Леди сама явилась сюда, на территорию белого человека, и попросила нас о помощи!

Требование мистера Моултри породило целую бурю как одобрительных, так и негодующих выкриков. Его жена Физер тоже вскочила на ноги и завизжала:

— Да, черт возьми, мы хотим этого!

Миссис Моултри была блондинкой с волосами серебристого оттенка, ее имя Физер означаю «перышко», но она была больше похожа на наковальню. Рев мистера Моултри перекрывал все другие крики:

— Не стану я гнуть спину на ниггеров!

— Ты забываешь, Дик, — не без смущения заметил мэр Своуп, — что они наши ниггеры!

Крики и шум не утихали. Кто-то говорил, что наш христианский долг — спасти Братон от наводнения, другие же заявляли, что паводок случился как нельзя кстати: он смоет Братон с лица земли раз и навсегда. Отец и мама сидели молча, как и большинство присутствовавших, — усердствовали только крикуны.

Внезапно по залу волной стала распространяться тишина. Она шла из дальнего конца зала, от дверей, где теснились пришедшие последними. Кто-то хихикнул, но смех тут же придушенно стих. Послышалось какое-то невнятное бормотание. А потом в зал протиснулся человек — толпа расступалась перед ним, как воды Чермного моря.

Улыбка играла на губах вошедшего. У него было мальчишеское лицо, светло-каштановые волосы и высокий лоб.

— Что это вы все так кричите? — спросил он. У него был акцент южанина, но чувствовалось, что это образованный человек. — У вас какие-то проблемы, мэр Своуп?

— Э-э-э, нет, Вернон, никаких проблем. Ведь так, Дик?

Казалось, мистер Моултри сейчас взорвется от злости и начнет брызгать слюной. Лицо его жены под серебристыми локонами стало бордовым, как свекла. Я услышал, как хихикнули Брэнлины, но кто-то шикнул на них, и они замолчали.

— По-моему, причин для споров нет, — сказал Вернон, продолжая улыбаться. — Вы же знаете, как папочка ненавидит проблемы.

— Сядьте, — сказал чете Моултри мэр Своуп, и те послушно опустились на стулья, чуть было не обрушив их своими задами.

— Мне показалось, что в наших рядах нет… как бы это сказать… единства, — продолжал Вернон.

Я почувствовал, как; смех щекочет мне горло, грозя вырваться наружу, но в этот момент отец схватил меня за руку и так сильно сжал, что я подавил смешок. Люди вокруг нас неловко ерзали на своих местах, особенно неуютно ощущали себя пожилые вдовы.

— Мэр Своуп, я могу подняться на сцену?

— Господи, помилуй нас, — прошептал отец, в то время как мама тряслась от охватившего ее беззвучного хохота.

— Думаю… что можешь, Вернон. Пожалуйста, если ты хочешь. Поднимайся.

Мэр Своуп сделал несколько шагов назад, унося за собой клубы табачного дыма.

Поднявшись на сцену, Вернон Такстер повернулся лицом к собранию. В электрическом свете его кожа казалась очень бледной. Он весь был бледным, с головы до пят.

Вернон Такстер был абсолютно наг. На нем не было ни клочка одежды.

Все его хозяйство было выставлено на общее обозрение. Вернон был невероятно тощим, наверно, потому, что очень много ходил пешком. Я подумал, что подошвы его вечно босых ног должны быть твердыми, как дубленая кожа. На его белой плоти блестели капли дождя, мокрые волосы свисали сосульками. Он был словно индийский религиозный мистик, сошедший с фотографии из журнала «Нэшнл джиографик». Хотя для индийца Вернон, конечно же, был слишком белокож, да и на мистика тоже походил мало. Вернон Такстер был просто-напросто законченным психом, стукнутым пыльным мешком из-за угла.

Само собой, появление на людях в чем мать родила было для Вернона вполне нормальным. Как только солнышко начинало пригревать, он только так и гулял. Зимой и поздней осенью он не любил выбираться из дому. Первое появление Вернона в теплые весенние денечки всегда вызывало оторопь, к июлю на него уже переставали обращать внимания, а в октябре куда более интересным казался листопад. Однако приход следующей весны неизменно сопровождался очередным появлением в общественном месте Вернона Такстера, блистающего своей наготой.

Наверно, вас удивляет, почему шериф Эмори тут же не схватил Вернона за шкирку и не потащил в кутузку за нарушение общественной морали? Причина очень проста: Мурвуд Такстер, отец Вернона, являлся владельцем банка, молочной фермы «Зеленые луга» и компании по торговле городской недвижимостью. Чуть ли не все дома в Зефире были заложены через его банк. Мурвуд Такстер владел землей, на которой стоял кинотеатр «Лирик», как и той, где было выстроено здание администрации округа. В его собственности находился каждый булыжник на Мерчантс-стрит. Он был владельцем многочисленных лачуг Братона, а его собственный особняк на двадцать восемь комнат высился на Темпл-стрит. Страх перед известным затворником Мурвудом Такстером, которому было уже за семьдесят, вынуждал шерифа Эмори закрывать глаза на свободно разгуливающего голым по улицам моего родного городка сорокалетнего Вернона. Такой порядок существовал всегда, сколько я себя помню.

Однажды мама рассказала мне, что было время, когда Вернон был вполне нормальным человеком, но потом он написал книгу и укатил с ней в Нью-Йорк. Оттуда он вернулся через год уже совершенно свихнувшимся и принялся появляться всюду в чем мать родила.

— Леди и джентльмены, — начал Вернон Такстер. — А также, конечно, дети. — Вытянув перед собой свои хилые руки, он крепко ухватился ими за край кафедры. — Сложившаяся ситуация крайне серьезна.

— Мамочка, — неожиданно раздался визгливый голосок Демона. — У этого дядьки пиписька видна…

Рука с поросшими рыжими волосками костяшками пальцев поспешно зажала Демону рот. Я понял, что дом родителей Демона, по-видимому, тоже стоял на земле старого Такстера.

— Крайне серьезна, — повторил Вернон, не замечавший ничего, кроме звука собственного голоса. — Так вот, отец послал меня сюда, чтобы я передал присутствующим очень важное сообщение. Он сказал, что в это тяжелое время ожидает от жителей города проявления истинно братских и христианских чувств. Мистер Вандеркамп, сэр?

— Я слушаю тебя, Вернон, — отозвался старик.

— Прошу вас составить список имен тех, кто, чувствуя в себе силы и повинуясь душевному порыву, возьмет у вас лопаты и другие принадлежности, необходимые для помощи обитателям Братона. Мой отец будет вам очень благодарен за это.

— Рад буду служить ему, — отозвался мистер Вандеркамп-старший. Он был богат, но не настолько, чтобы посметь отказать Мурвуду Такстеру.

— Огромное спасибо. Благодаря вашей услуге мой отец всегда сможет иметь под рукой список на случай роста процентных ставок, что всегда может случиться в наше неспокойное время. По мнению отца, люди, которые всегда готовы прийти на помощь своим соседям, заслуживают особого поощрения.

Вернон улыбнулся и окинул взглядом аудиторию:

— Кто-нибудь желает что-то сказать?

Никто не пожелал ничего сказать. Довольно сложно вести о чем-то разговор с голым человеком. Его можно, конечно, спросить, почему на нем нет одежды, но в зале не нашлось никого, кто бы решился затронуть эту опасную тему.

— В таком случае, я думаю, цели нашей миссии для всех ясны, — заключил Вернон свое выступление. — Желаю удачи.