Ребинокс вырвался. Его щеки раскраснелись, и сросшаяся бровь опустилась угрожающе низко.

— Нет смысла? Нет смысла? Черт, да нам всем скоро на шею мексиканский галстук накинут, а мы просто сидим здесь и ничего не делаем! Дьявол тебя задери, Дьюс, ты должен был присматривать за нами! В прежние времена мы на таких молодцов сами петлю набрасывали и внутренности им наизнанку выворачивали! Мы бы захватили этот клятый поезд! А теперь — посмотри на нас, Кенни! — он обратился к своему второму партнеру, стараясь подключить его к своему восстанию. — Нас сгрузили сюда, как послушные мешки с углем, и мы сидим, размазываем дерьмо по штанам! Где это видано?!

Преско не ответил, продолжая глядеть в пол.

— Ну, — продолжил Ребинокс. — Вы оба можете отправиться собакам на корм, но я, по крайней мере, выбью дурь из этого старикашки!

— Давай, попробуй, малыш, — ухмыльнулся проводник, и лицо его раскраснелось от злости, на висках надулись желваки, брови дернулись. Он полностью повернул свой широкий торс к противнику, руки сжались в кулаки. Ноги его приняли широкую стойку, словно для рукопашного боя. — Один удар Славного Джорджа Гантта, и твоя голова улетит на луну!

— Сядь, — повторил Матиас.

— Похоже, пора прибраться тут и начать с этого мусора! — Ребинокс оскалился, показав свои плохие, позеленевшие зубы и ожег взглядом Эрика Кавано. — Я говорил, нам не следует брать его с собой! Посмотри, куда он нас привел!

— Сядь, дикси[187], — строго произнес Лоусон. Он поднялся, отбросил полы пальто и показал два своих пистолета. Разумеется, никто, кроме Энн, не знал, что кольт с рукоятью из пожелтевшей слоновой кости, висящий с левой стороны, был заряжен шестью серебряными пулями, смоченными святой водой и освященными его знакомым священником, отцом Джоном Дейлом. Серебряные ангелы — как он их называл — могли убить человека, да, но они были припасены специально, чтобы проникнуть в череп члена Темного Общества и сжечь тварь изнутри, превратив его в пепел. Также во внутреннем кармане пальто Лоусона покоился дерринджер с двумя освященными патронами. — Сядь, я сказал.

Повторив свой приказ, Тревор положил руку на рукоять кольта с палисандровой рукоятью.

— Ты же не станешь стрелять в безоружного человека! — Ребинокс отшатнулся назад. — Ты не из того теста! У тебя кишка тонка!

— Мы с тобой несколько по-разному смотрим на мужество. Энн, какое ухо мне ему отстрелить?

— Джентльмены, — послышался тихий голос. — Прошу вас.

Илай Эстерли поднялся на ноги. Он медленно прошел по проходу. И хотя поезд на плохой дороге сильно шатало из стороны в сторону, мужчина сохранил равновесие играючи, не прикасаясь к спинкам сидений, мимо которых шагал. Эстерли замер между Ребиноксом и Лоусоном и посмотрел на последнего.

— Я понятия не имею, что между вами произошло, — сказал он. — Но насилие — никогда не выход.

Его серые глаза на сером лице под серыми, аккуратно расчесанными волосами, буквально прожигали дыру в теле Лоусона.

— Вы интеллигентный человек. Вы ведь понимаете, насколько бессмысленно насилие.

— Я также понимаю, что иногда оно необходимо.

— Возможно. Но я сомневаюсь, что необходимо отстреливать человеку ухо, чтобы убедить его выполнить ваш приказ, — он повернул голову к Ребиноксу. — Вам лучше сесть, сэр. Господь наблюдает за вами. Он защитит вас, если вы ему позволите.

— Мне не нужна защита! Мне нужна чертова лошадь и два часа форы для начала!

Эстерли кивнул.

— Даже так… — тихо пробормотал он.

Момент словно застыл. А затем Ребинокс изобразил звук, будто пускает ветры, обратив свою гримасу к Славному Джорджу Гантту. Он сказал:

— Можешь отправляться прямо в Ад, жарить там свои орешки! Вы тоже, леди! Но прежде всего в ад отправишься ты, трус! — после этого заявления, адресованного Дьюсу Матиасу, он шаткой походкой пересек проход и сел на сидение, расположенное впереди.

Эстерли подошел к раненой девушке, которая издавала едва слышные стоны, но, похоже, снова была без сознания.

— Хм… в опасной близости от сердца, — констатировал Эстерли. — Она потеряла много крови.

— Да, — бесцветно отозвался Лоусон.

— Доктор Фоссенхёрст не смог извлечь пулю?

— Нет. Мы везем ее в госпиталь в Хелене.

— А эти люди?

— Преступники. Схвачены и направляются в Шайенн, в контору федерального маршала. Их разыскивают на территории штата Вайоминг.

— Ах… так вы и юная леди — представители закона?

— В некотором смысле.

Слабая улыбка заставила уголки рта Эстерли чуть подернуться вверх, но глаза его остались холодными.

— А я думал, что узнаю таких, как вы, с первого взгляда. Я видел многих из вашего племени, но впервые вижу женщину в качестве охотника за головами, — он учтиво кивнул Энн. Девушка осталась невозмутима.

— У нас есть работа, — Лоусон решил не исправлять впечатление, которое сложилось у этого человека. — И мы намерены ее выполнить без применения насилия. Насчет доктора Фоссенхёрста… вы его друг?

— Не совсем. Он написал письмо, в котором проинформировал меня о… — его серые глаза мигнули, и тень легкой улыбки испарилась. — О трагедии, постигшей мою семью.

— Я очень сожалею, мистер Эстерли, — кивнул Лоусон, тут же сообразив, какую совершил ошибку. Воистину, пьянящий аромат крови сделал его невнимательным и притупил его бдительность.

Лицо Илая Эстерли осталось непроницаемым. Голова немного наклонилась в сторону, словно он пытался сложить воедино куски мозаики, на которую смотрел.

— Не припоминаю, чтобы называл вам свое имя, — сказал он.

— Разве нет? — спросил Лоусон, чувствуя, как мир начинает вращаться перед его глазами от напряжения, а разум выходит из-под контроля.

— Точно. Не называл.

— Уверен, вы…

— Нет, — правая рука Эстерли скользнула под ворот пальто и тут же снова появилась, держа небольшое серебряное простое распятие, которое он носил на груди. — Преподобный Эстерли! — выкрикнул он, и Лоусон ощутил резкий укол в глазах, глядя на крест. В глазницах начинали разгораться болезненные угольки. Лоусон подумал: он не знает, но чувствует…

Мысль ускользнула с резким толчком поезда, заставившим Эстерли завалиться назад и ухватиться за сидение, чтобы не упасть. Джонни Ребинокс издал испуганный визг. Энн резко выдохнула и упала, и Лоусон подхватил ее, успешно сохранив равновесие.

Колеса поезда отчаянно заскрипели, издав звук, похожий на крик сильнейшей боли.

— Христос всемогущий! — воскликнул Гантт, пересиливая шум. Его едва не опрокинуло на колени.

В попытке сохранить равновесие, Эстерли потерял свое распятие. Оно упало на пол с металлическим звоном в нескольких дюймах от правого ботинка Лоусона.

Поезд замедлялся. Пар, вырывающийся из-под двигателя, немедленно заволок окна, которые тут же начали очищаться падающим с неба снегом. Состав продолжал терять скорость, колеса все еще стонали, а затем…

— Почему мы останавливаемся? — обратился Лоусон к Гантту.

— Черта с два я знаю! — отозвался проводник раздраженно. — Либо Тэбберс, либо Рустер должны быть на посту! Кто-то обязан ответить за это торможение!

Еще несколько секунд поезд замедлялся, а затем окончательно замер, качнулся немного назад и зашипел паром.

— В чем дело? — Дьюс Матиас поднялся на ноги. Он, похоже, вернул себе часть мужества и присутствия духа, хотя старался все еще не смотреть на бледного и устрашающего человека с двумя кольтами.

— Эх! — воскликнул Ребинокс. — Готов поспорить, нас пришли грабить! В округе водится множество опасных преступников! — он махнул своим приятелям здоровой рукой. — Дьюс, мы все еще можем выбраться из этой передряги.

— Заткнись, Джонни! — заорал Преско своим резким голосом. — Заткни свою чертову пасть!

— Всем тихо! — скомандовал Тревор.

Он заметил распятие Эстерли на полу. Один вид священного символа заставлял его глаза увлажняться и гореть. Пусть он знал, что зашел не так далеко, как другие, чтобы не смочь и вовсе смотреть на крест, но… как же давно он в последний раз брал распятие в руки!