Когда звуки за дверью окончательно смолкли, Лэш первым осмелился покинуть комнату, в которую загнали их Корбетт и Девейн.

— Элизабет? — позвал он. Ответа не последовало, и он предположил самое худшее, в панике позвав ее снова. Сердце заколотилось в груди, и Лэшу с трудом удалось взять себя в руки. Секунду поразмыслив, он догадался, что Элизабет жива — она стала заложницей Девейна и Корбетта.

Не успев выдохнуть с облегчением, он опустил взгляд и увидел на полу нечто ужасное… то, что вмиг лишило его голоса, заставило сердце вновь пуститься в галоп и убило что-то в его душе. Сомнений в том, что это такое, быть не могло. Побледнев, Лэш опрометью бросился в свой кабинет и обнаружил, что весь его стол усеивают жалкие хлопья пепла — все, что осталось от чертежей воздушного корабля.

Его тело вдруг охватила леденящая резкая боль — словно что-то резко вырвало его из привычного мира, где он все держал под контролем, и перенесло на порог иной реальности, где бал правили хаос и безумие. Пожалуй, впервые в жизни Самсон Лэш почувствовал себя почти невесомым — маленьким и дрожащим — глядя сверху вниз на то, что было оставлено ему в качестве жесточайшей насмешки. Время для него будто замерло и потеряло всякий смысл. Суета, начавшаяся в доме, сейчас совершенно не волновала его.

Филин тем временем отправил четверых своих людей в парк. От Перри с пулевым ранением груди теперь не было никакого толку, и Филин сразу списал его со счетов. Поисковая группа обшарила парк и быстро наткнулась на тело Богена. Вскоре из своего укрытия к ним вышел один из возниц экипажа и, не таясь, рассказал, что произошло.

К моменту, когда тело Богена внесли в дом и положили в гостиную, Лэш — потерянный и посеревший — вернулся из своего кабинета. Он выслушал доклад людей Филина и отправил в яму человека, который обнаружил, что дверь в туннели по какой-то причине открыта.

Как Корбетту удалось обнаружить вход под ступенями беседки? Кто оставил дверь незапертой? Неужели кто-то нарочно отпер ее?

В голове Лэша возникали вопросы, но ни над одним из них он не был готов размышлять — разум застилало небывалое чувство утраты. И вот теперь он старался обуздать это чувство, сидя за столом в своем кабинете и продолжая вертеть в руках чашку с пеплом.

Через несколько минут, в течение которых Лэша одолевали горькие размышления о превратностях судьбы, вернулся Кардинал Блэк в сопровождении Филина.

— Закройте дверь, — бросил им Лэш все тем же тихим и слабым голосом. Затем он перевел взгляд на Филина и кивнул. — Твои люди уже уехали?

— Только что. Я распорядился, чтобы Перри отвезли в больницу Хайклиффа.

Лэш вновь опустил взгляд на чашку.

Накануне аукциона Филин договорился, что в шесть часов прибудут два экипажа и развезут шестерых его людей по домам. Далее Лэш должен был заплатить Филину за услуги, а затем один из его экипажей должен был доставить его домой, в Саутворк. Теперь, когда все мероприятие покатилось в тартарары, оставалось лишь довольствоваться жалкими остатками изначального плана.

— Садитесь, — сказал Лэш.

Филин пододвинул стул к столу вице-адмирала, а Блэк устроился в темном углу, осторожно ощупывая ноздри с запекшейся кровью и время от времени издавая звуки, напоминавшие нечто среднее между рычанием и сплевыванием.

Филин заговорил:

— Сэр, я сожалею…

— Замолчи, — оборвал его Лэш. Еще несколько секунд покрутив в руках чашку с пеплом, он, наконец, нашел в себе силы отставить ее в сторону. — Ну, что ж, — буркнул он, — вот, до чего мы докатились.

— И все же позвольте кое-что сказать, — вновь отважился Филин. Он выждал несколько мгновений, и, не услышав от Лэша возражений, продолжил: — В такую погоду передвигаться быстро они не смогут. Уверен, вы знаете, по какому маршруту они поедут, и…

— По северо-западной дороге, — сказал Лэш. — Да, знаю.

— … и я сомневаюсь, что у Девейна или Корбетта за плечами большой опыт в обращении с экипажем такого размера или упряжкой из четырех лошадей. Они будут стеснены обстоятельствами, — продолжил Филин. — У вас же, напротив, есть неоспоримые преимущества: вам не надо будет беспокоиться о том, чтобы охранять двух заложников, и, я полагаю, у вас есть еще один опытный кучер.

Эта речь была встречена сдержанным коротким кивком Лэша, во взгляде которого сквозило безразличие.

— Допускаю, что, каким-то чудом, им даже удастся добраться до первого постоялого двора, — продолжил Филин, — хотя я в этом сильно сомневаюсь. В любом случае им придется дать лошадям отдых, а в такой снегопад, это случится скорее рано, чем поздно. Полагаю, мы мыслим одинаково: на их поимку уйдет всего день.

— Спасибо за твое мнение, — сухо ответил вице-адмирал.

Повисло молчание.

Филин нервно поерзал на стуле.

— Самсон… — Голос его слегка дрогнул. — Мы работали вместе… на благо страны последние три года. Я служил вам в меру своих возможностей и уверен, что доказал свою ценность, поставляя… гм… сырье для эпизодов мисс Маллой. И я буду продолжать служить вам впредь. А из-за случившегося прошлой ночью я даже… готов урезать вполовину сумму, которую вы обещали мне — в знак уважения и доверия к вам. — Он замолчал и несколько раз моргнул. Вид у него был растерянный, так как эта новость не вызвала должной реакции со стороны Лэша. Более того: она не вызвала никакой реакции.

Филин прочистил горло.

— Думаю, это будет справедливо, вы согласны?

Лэш откинулся на спинку кресла и сказал:

— Я хочу знать, кто оставил дверь незапертой. Когда твои люди уносили тела, им выдали ключ, который был возвращен и сейчас лежит в верхнем ящике стола. Тот, кто не запер дверь, позволил Корбетту войти. — Вице-адмирал угрожающе сощурился. — Кто это был?

— Нужно время на то, чтобы провести расследование, — осторожно сказал Филин. — Но, поверьте, я непременно это сделаю.

— Не нужно никаких расследований, — отмахнулся Лэш. — Я считаю, что ответственность за случившееся лежит исключительно на тебе — вот, что справедливо.

Филин напрягся.

— Да, конечно, я не слагаю с себя ответственности, но… поймите, Самсон, для вчерашнего вечера я выбрал только проверенных людей. Лучших людей, если хотите. Они не раз зарекомендовали себя на подобного рода мероприятиях и такой оплошности допустить не могли! — Филин быстро повернул голову, опасливо взглянув на притаившегося в темном углу Кардинала Блэка, затем снова обратил взгляд на вице-адмирала. — Я… кое-что заметил. Кое-что странное… касательно Корбетта и мисс Маллой. — Увидев, что Лэш багровеет, он поспешил продолжить: — Это длилось всего мгновение, и все же… у меня сложилось впечатление, что, когда Девейн приказал застрелить ее на счет «три», Корбетт… замешкался. И выражение его лица было… не знаю, какое-то… смущенное, или протестующее… Но он точно не хотел этого делать! Я вижу такие вещи, Самсон! Чувствую их. Вы знаете, что это так — частично именно из-за этого вы платите мне.

— Корбетт не хотел убивать женщину, — хмыкнул Блэк. — В этом есть нечто забавное.

— Более того, — продолжал Филин, — подозрения у меня возникли, еще когда мисс Маллой… гм… слезла с него в яме и захотела, чтобы вы отправили его обратно к Профессору Фэллу. В тот момент это показалось мне… предлогом не убивать его. Я ничего не сказал, потому что знаю, что вы безоговорочно доверяете ей как своему советнику, и это вполне обоснованно. Но… там, когда Корбетт нацелил на нее пистолет… между ними что-то произошло! Я прочел это по их лицам. Он не собирался стрелять в нее, Самсон… и она знала, что он не собирался! Сразу после этого она сказала, что никто не должен пострадать из-за этих двоих! — Его губы саркастично изогнулись, выпученные золотистые глаза словно сделались еще больше. — И это сказала она! Она… которая сама стольких собственноручно убила!

Серьезное лицо Лэша, казалось, застыло.

— И… и, — не унимался Филин, — только задумайтесь об этом! Она вышла из-за стола, попросив прощения. А потом не прошло и десяти минут после ее возвращения, как мы услышали первый выстрел!