— Вряд ли он хранил его у себя. И мне вот интересно, кто та женщина, которая к нему приезжала? Любовница?

— Кха-кха…

Я не сразу понял, что это он не кашляет, а смеётся. Латыпов развеселился, и ему будто даже стало лучше. Кошка, сидящая у него на коленях, недовольно взмахнула хвостом.

— Какая любовница? Старый Револьд женился на своей работе, ничего ему больше не надо было. Даже на пенсии успевал работать.

— Так кто к нему приезжал?

— Внучка.

— Богатая, должно быть, раз на Ауди ездит.

— А то, — он усмехнулся и погладил кошку. — Револьд внучку любил. Наверное, единственный человек, который ему близок был, за всю его жизнь. Он и купил ей машину.

— И откуда у него деньги были? Ремезов говорил, он старый коммунист.

— Серёга его не так хорошо знал. Тут смотри… — Латыпов прикрыл глаза. — Револьд ещё летом продал чьё-то досье в Новозаводск местной братве. За хорошие бабки и за машину. Кому — не знаю, вроде этому, как его… Гоше из ваших, он с ним возился раньше одно время. Но это слухи, точно не знаю.

— Я про эти досье и пришёл поговорить. С Револьдом виделся Ремезов, старик сказал, что у него есть что-то интересное на Эдика и на Витю Батумского.

— Невозможно, — он помотал головой. — Оба воры в законе, на контакт не шли, им и не положено. А что материал… так кому сейчас дело, что они при Союзе воровали?

— Ремезов видел расписку, в которой Эдик написал, что будет стучать Горбаню.

— Иди ж ты! — Латыпов заметно удивился. — Где она?

— Пропала, но это была копия. Возможно, у Револьда осталось что-то ещё. И что-то есть у самого Горбаня, раз он приказывает вору. А вот если найдём что-нибудь на Батумского… если это действительно полезно, то… ему придётся говорить. И он скажет всё.

— Надо найти, — пожилой подполковник поднялся и подошёл к шкафу. Движения стали энергичнее. — Если уж Эдик стучал, то Батумский тем более будет. Я Револьда хорошо знал, и внучку его несколько раз видел, недавно тоже. Вредный он был тип, бухал как не знаю кто, но посоветовать мог много полезного. Ездил к нему в гости даже, он на меня ругался, но принимал. А вот Ремезов ездил редко, только по делам, и Револьд обижался за это. Так, где же она?

Он рылся в бумагах, и вскоре нашёл старую записную книжку с потёртой обложкой и знаком Олимпиады 1980 года.

— Внучка Револьда под другой фамилией живёт, — сказал он. — Он хитрый, по документам-то у него детей нет, он своего сына на брата записал, и внучки у него как бы и нету.

— Почему?

— Хитрил он так, всегда хитрил. Как развалилось всё, паспортистке денег занёс, она ему другой паспорт сделала, а старый у него остался. У него этих паспортов…

— И кто она? Почему никто не знает про неё?

Латыпов тем временем листал страницы, что-то выискивая.

— Она журналисткой в Москве работает, недавно в Читу вернулась, и старик намекал, что она готовит что-то крупное. Я к нему приезжал две недели назад, а она там была, всё по работе его спрашивала. Материал искала, а он на неё орал, мол, не публикуй пока, подожди с этим, пока просто пиши. А вот когда Советский Союз снова будет, вот тогда всех их разоблачим, б**й этих и п***в.

Он засмеялся и вытер левый глаз.

— Так и сказал при ней. А я случайно услышал, в туалет отходил, они спорили. Верил он, что Союз опять будет, до самой старости верил. И вот ты говоришь про эти досье, я вот думаю… И про папочки она тогда сказала, а Револьд сразу с темы соскочил… неужели он ей что-то отдал? Она же любимая внучка, он мог ей такого накопать, если у него было…

— Есть её адрес? — спросил я.

— Есть. Я все адреса записываю, какие слышу, — довольный комитетчик показал мне книжечку. — Привычка.

— Я съезжу и поговорю с ней. А если Горбань и на неё вышел, то защитим, потому что он пошлёт бандитов. Но потом, если найду…

— А потом приезжай ко мне, — Латыпов гордо вскинул голову. — И посмотрим, что к чему. Если что, звони, я много кого в городе знаю.

— Если найдём что-нибудь нужное, — я встал на ноги и внимательно посмотрел на него. — Надо будет собирать всех. Сможете ещё раз тряхнуть стариной?

— Ещё как! Я всех на уши подниму, хотя бы на одну ночь, но сможем! Главное, чтобы было с чем. Если там есть что-то на Батумского, мы его прижмём, — Латыпов хитро улыбнулся. — И предложим поработать с нами, расписочку написать. А когда он заговорит, мы того, кто на Серёгу рыпнулся, в землю втопчем, и этих приезжих чистоплюёв размажем! Их свои размажут, попомни моё слово, такие косяки не прощаются! Короче, ты езжай, а я всю нашу старую гвардию пока обзвоню!

— Молодых ещё возьми, — предложил я. — Чтобы помогали.

Латыпов будто помолодел лет на двадцать, и даже ни разу не кашлянул. Надеюсь, все его речи не пустая бравада. Но всё же, подполковник ФСБ — это солидно, пусть даже такой старый и больной. Хотя бы можно не бояться, что задержит милиция, если Латыпов вмешается.

Пусть Ремезов лежит в одиночестве, преданный своим помощником и без телефона, его «старая гвардия» из бывших сотрудников КГБ никуда не делась. А они могут натворить дел по старой памяти, помешав планам Шелехова и Горбаня. Ещё для полного счастья распутают дело с покушением, будет неплохо.

Я торопливо вернулся на остановку, пока троллейбусы ещё ходили, и успел на последний. Минут через двадцать уже был рядом с кинотеатром, который тогда показал Славе. Машины рядом не было, но в тени, у киоска, меня кто-то ждал.

— Макс, — тихо окликнули меня и махнули рукой. — Здесь!

Голос знакомый, это Артём Васильев, один из наших «старичков». Чуть дальше стоял Слава, а машины, спрятанные ещё дальше, за кинотеатром, мой БМВ и старый Паджеро, охранял Денис Машуков.

— Едем, — сказал я, поздоровавшись со всеми. — Поговорим с одной девушкой, и если у неё есть то, что мы ищем, утром всё будет иначе. Подтянем старую гвардию Ремезова, если найдём, на кого их натравить.

— Как скажешь, — Машуков пожал плечами. — Что надо, то и сделаем.

Мало их, но это надёжные люди, а ещё вооружённые до зубов. О чём ещё мечтать, как не о таких друзьях? С такими не страшно выходить даже против таких, как Горбань и Шелехов.

Мы расселись по машинам и поехали по нужному адресу.

За руль своего старого Паджерика сел сам, оставив при себе только Артёма и Дениса. Им и рассказал краткий инструктаж, что нас ждёт и что нужно сделать. Слава же выехал на БМВ в другую сторону, запутывать возможный хвост, если он есть.

Остались втроём. Не помешал бы Женя, но у него была своя очень ответственная задача. Возможно, скоро на нас наедут в Новозаводске, тогда надо будет действовать жёстко. А Женя был в курсе моих планов и знал, что надо сделать, чтобы нарушить чужие.

Если что, там ещё будет Лёня, он проследит, чтобы никто из молодых и горячих не перегнул палку. А вот Машукова я вызвал в Читу. Здесь людей мало, а он один стоит минимум троих.

Пока неизвестно, пронюхал ли Горбань про внучку покойного чекиста Револьда. Раз о ней не знал даже Ремезов, то вряд ли знал майор Кузьмичёв и оперативники из его команды. Но если они и не слышали про неё, то это не значит, что она в безопасности. Найдут кого-нибудь другого из старых знакомых Револьда, кто проболтается, и тогда к внучке покойного комитетчика пришлют бандитов, чтобы закрыть вопрос окончательно.

Недооценивать хитрого Горбаня нельзя, и он наверняка уже понял, что я не только не уехал в Новозаводск, но и занимаюсь какими-то делами. Значит, будем действовать, и на дело случая я ничего оставлять не буду.

Доехали быстро, хотя пришлось немного покататься по улицам, разыскивая нужный дом. Большинство жителей уже спали, но в нескольких окнах горел свет. Меня привлекли те, что были на третьем этаже. Одно окно завешано глухими шторами, в другом висел только тюль, за которым видна тёмная фигура.

— Третий подъезд, — сказал я. — И третий этаж. Нам туда.

— Наш клиент? — спросил Денис, показывая на окно.