— А может, он вообще захочет связаться со мной, что-нибудь предложить, потом обмануть и избавиться. Или будет угрожать, или ещё что-нибудь. Я, кстати, пытался вызвать его на встречу через Платонова, но не выходило.

— И что тебе это даст?

— Посмотрим, — я потёр лоб. — Давай о других делах. Ты ещё в Чите обещал мне встречу с Исой, помнишь?

— Ты ещё не забыл про это дело? — он снова удивился. — Вокруг такое, а ты ещё про это помнишь.

— А как тут забудешь? Забудешь — будет поздно. Устрой мне эту встречу с ним. А что до генерала, у меня есть собственные мысли.

Следующий месяц будет для Кравцова очень сложным, но очередной раунд закончился. Сначала он напал на меня, теперь огребает последствия. Следующий, третий раунд, начнёт он. Но инициативу в его руках оставлять не хотелось, в этот раз он будет действовать ещё жёстче.

— Будет тебе встреча, — пообещал Ремезов, вставая с кресла. — В ближайшие дни, не только с ним, но и с его банком. Те точно захотят с тобой познакомиться, чтобы обуть.

— Но мне нужно прикрытие, — сказал я после нескольких секунд раздумий. — Потому что я бы на месте генерала воспользовался этим. Обвинил бы в сотрудничестве с сепаратистами, а от этого не отмыться, от меня сразу отвернутся все, кто там воевал. А он об этом узнает, точно узнает.

Хотя если подумать, это всё может сыграть мне на руку. Надо только выставить всё подходящим образом.

— Тогда для чего тебе это надо? — спросил Серёга. — Если так опасно.

— Ты же сам говорил, у него там бизнес. Если попутно найдём хвосты этого, ему точно конец.

Ремезов в очередной раз за вечер вытаращил на меня глаза, но идейка ему явно понравилась.

Генерал Кравцов не решился на повторение силовой операции, учитывая, что после последней врагов у него стало не меньше, как он планировал, а намного больше.

На него ещё сильнее обозлились питерские чекисты, так что любое действие Кравцова в Санкт-Петербурге упрётся в стену многочисленных барьеров, а каждый посланный им человек будет привлекать много внимания.

А ещё по телевизору, прямо на канале Платонова в самое удачное время, когда люди приходят с работы, показали один репортаж. Там не называя имён, но делая явные намёки, обвинили высокопоставленного чекиста в сотрудничестве с китайской разведкой, предъявив доказательства и не забыв показать окурок найденный в квартире, и фото самого Кравцова, курившего такие же сигареты.

Так что питерские чекисты сработали аккуратно по моей наводке. Один намёк, и Платонов сделал выводы, что Кравцов опасен и зачищает все хвосты, чтобы захапать комбинат. А может, и Платонов давно собирался наказать генерала, ведь он явно не сдастся просто так и продолжит попытки взять себе комбинат. Но самое главное — я-то формально в этом даже не замешан. Мне же лучше.

Кравцов в отличие от генерала Горностаева не стал метаться в панике или прятаться. Он отбивался всеми силами и не сидел без дела, задействовал все свои связи, полномочия и возможности, чтобы остаться на посту, мешать следствию, а ещё устраивал проверки и для нас, и для всех наших временных союзников в Питере и Забайкалье. Несмотря на поднятый шум, блокировались сделки и счета, на монгольской границе торчал арестованный состав с железом, а на складах комбината копилась продукция, которую мы не могли отправить в Иркутск. И это не говоря о визитах налоговой, которые раз чуть не отправили к нам свою собственную полицию, вооружённую до зубов, чтобы штурмовать комбинат, но обошлось.

Вражда с генералом влетала в копеечку нам всем. Но Вишневские понимали, что когда он закончит со мной, примется за них. Так что терпели, ждали, ведь я им говорил, что вопрос с генералом будет решён до конца месяца, а в августе вообще будет не до шуток, ведь там могут начаться проблемы посерьёзнее. Мне верили, ведь раньше я не ошибался.

Пока я оставался в Питере, решал последние дела, да и здесь для меня безопаснее, чем в Чите, где у Кравцова влияние может быть больше, а Ремезова там уже не было.

Вопросов много, и часть из них касалась того выступления перед журналистами. Поэтому сегодня ко мне пришёл следователь Иванов из управления собственной безопасности ФСБ, расследовавший также старое дело покойных Шелехова и Горбаня.

Именно этого следака Ремезов ещё по зиме называл инквизитором, думая, что тот едет всех нас закрывать. Мужик, хоть и выглядел стереотипным кгбшником из сериалов про Советский Союз, которые будут снимать лет через десять-двадцать, говорил вежливо, не выделывался и не давил.

Я с ним виделся пару месяцев назад, когда была та история с Шелеховым, но недолго, а сейчас мы обсуждали всё более детально. Иванов расспрашивал в деталях про ту прошлогоднюю историю с Захаром и украденным алюминием, затем про другие грузы, которые читинское УФСБ перехватили с нашей помощью.

Если называть вещи своими именами, это допрос, просто не в кабинете следака на Лубянке, а у меня в гостиничном номере, и сидели мы не за столом, а в мягких креслах, держа в руках кружки кофе.

Вопросов было много, но у меня не было ощущения, что следователь пришёл меня топить. Я думаю, он собирал всё что можно против Кравцова, и только в Питере он мог заниматься этой работой спокойно, где на него не давили.

— Скажу честно, — устало сказал Иванов через пару часов беседы, закуривая сигарету, и хрипло закашлялся, — и только потому, что про тебя многие из наших отзываются хорошо. Дело с этими грузами давно на контроле, с прошлого года. А вот про Чечню ты журналюгам зря сказал, там зацепок нет никаких. В газетах-то чё угодно могут написать, но проверка ничего не покажет, только время потратим. Этим занимаюсь не я, но придёт другой, который задаст конкретные вопросы. И если не ответишь, тебе же будет хуже.

— Почему это я не отвечу? — я отпил кофе из чёрной кружки. С молоком, но без сахара. — Зацепки есть, взяться за них можно. Но вообще, меня удивляет — неужели обвинений в продаже государственных секретов не достаточно? Раньше его бы вообще расстреляли за такое, а сейчас даже с должности не сняли на время расследования.

— Это я не с тобой должен обсуждать, — следователь Иваном поморщился, но заметно, что ему и самому это не нравилось. — Но опять скажу честно. Это затянется.

Он не договорил, но понятно, что Кравцов собирается отбиваться до последнего и не будет сдаваться. Ведь он верил, что меньше, чем через месяц, его начальник будет главой ФСБ и отмажет верного зама. Ну, не факт, что новый директор вообще захочет связываться с таким замом, а не утопит, чтобы не портил репутацию, но ждать у моря погоды я не собирался.

Сейчас бардак, ждут нового директора, и я слышал, что на подписи у Ельцина новый указ, который меняет структуру службы. И именно новый директор будет всё это осуществлять. А тут ещё история с Березовским, Литвиненко и генералом Хохольковым из управления по разработке преступных организаций, все в службе смотрят, как будет развиваться ситуация там, вот Кравцов и зацепился на месте, никто не может сковырнуть генерала.

В любом случае, поднятый шум связал ему руки так сильно, насколько это вообще возможно, поэтому я жив и на воле. Но среди всех моих обвинений именно продажа оружия боевикам осталась на слуху, это обсуждали даже мои знакомые питерские чекисты. И сам Кравцов засуетился, чтобы прикрываться в этом направлении, как мне сказали. Почему? Скорее всего, сделки с китайцами у него прикрыты или там обвинят кого-то ещё, а в Чечне где-то остались хвосты, которые он не успел закрыть.

Возможно, мы на них выйдет, но также возможно, что он будет вставлять нам палки в колёса, чтобы у нас ничего не получилось.

Именно этим я и хотел воспользоваться, чтобы заниматься другой работой под таким прессом. Этим можно отвлечь Кравцова от наших главных целей.

Ремезов сдержал слово, и вскоре со мной связался его помощник из читинской команды. Он взял с собой нескольких, в основном людей в возрасте, бывших кгбшников, или совсем молодых, кто ещё обучался, но не успел уйти к частникам или в налоговую.