— Один, старший, — обозначил одноглазый, когда мы все втроём поднялись из-за стола.

Я заверил своих, что контролирую ситуацию и, вместе с хозяином, двинулся по узкому коридору, который вёл в отдельную комнату.

Хозяин остановился у двери, проверил есть ли у меня оружие, чего не делал раньше, и указал на дверь.

— Заходи.

Я коротко кивнул и зашёл внутрь. По середине комнаты стояли стол и два табурета. Я прошел к столу и присел на табурет. Ждать пришлось порядка десяти минут, прежде чем дверь открылась во второй раз, и внутрь зашёл римлянин в уже привычной мне маске, скрывающей его лицо. Освещение в комнате было очень слабым — весь свет давала масляная лампа. Поэтому я этого человека не мог толком разглядеть, а возможно мы и не встречались никогда раньше. Он сел напротив. Из-под маски на меня внимательно посмотрели карие глаза.

— Рассказывай, — спокойным голосом сказал он, когда я уже думал, что игра в гляделки затянется.

Я начал последовательно рассказывать, что восстанию, как воздух необходимы доспехи, оружие и еда.

— Сколько у вас серебра? — спросил человек в маске.

— Серебра нет, но есть кое-что получше.

И я коротко рассказал Маске о наших пленных, в том числе командующем и градоначальнике. Я заметил, что Маска пытается тянуть с ответом. Тогда я добавил свое видение возможного обмена. Естественно, назвал необходимое количество провианта снаряжения, сделав это с запасом.

— Завтра утром готовь обмен пленных, — последовал ответ.

Я уже думал, что сделка заключена и получилась гораздо проще, чем я мог предполагать. Однако увы и ах, за согласием последовало сопутствующее условие:

— После обмена мы поставим во главе восстания другого человека.

— Чем не устраиваю я? — я вскинул бровь, внимательно смотря на своего собеседника.

Видимо условия не подлежало какому-либо обсуждению. Мой собеседник поднялся из-за стола и вышел.

Забавно. Я переваривал услышанное. Так называемые покровители, похоже решили избавиться от меня. Пусть попробуют, посмотрим, что у них из этого выйдет.

Мы вернулись в лагерь незадолго до рассвета. Несмотря на усталость, тотчас принялись готовить пленных к обмену. Пришлось расталкивать спящих римлян, которые не понимали, что происходит и думали, что настал их черёд убивать друг друга в гладиаторских играх.

Я велел выстраивать их вдоль насыпи, за пределами лагеря, где планировал произвести обмен. Чуть меньше сотни римлян в одних туниках стояли на сильном пронизывающим ветре и совершенно не понимали, какая участь им уготовлена. И почему это странное построение происходит на рассвете. Пришлось раскрывать карты, чтобы успокоить этот сброд, часть которого уже начала молить нас о пощаде.

— Сегодня утром произойдёт обмен, — я медленно проводил взглядом по испуганным лицам пленников. — Сейчас ваш последний шанс сделать свой выбор. Имейте в виду, что какое-то время спустя наши пути могут снова пересечься. Тогда мы не будем больше брать пленников, потому что прямо сейчас каждый из вас сделает свой осознанный выбор.

Несмотря на сильный ветер, меня было хорошо слышно. Я действительно хотел использовать этот драматический момент, как возможность воздействовать на подвижные умы людей древности. Был готов принять в ряды восстания тех, кто проявит сейчас такую готовность.

Желающих не нашлось.

Одного эти люди не понимали, их жизнь после плена разделится на до и после. И она уже не будет такой сладкой и гладкой, как прежде. Каждого из здесь присутствующих, за исключением разве что градоначальника, при первой же возможности отправят в мясной штурм, чтобы смыть свой позор.

С первыми лучами солнца, на горизонте появились обозы, идущие со стороны города. Если в последние часы у меня и были сомнения насчёт того, что сделка состоится, то теперь они отпали.

— Идут, — сплевывая, прокомментировал Тигран.

Покровители в очередной раз продемонстрировали, что обладают совершенно феноменальным влиянием на Сицилии. Собрать продовольствие и снаряжение в столь кратчайшие сроки казалось чем-то невозможным. Если только вторая сторона обмена не подготовилась к этому заранее. Про вторую часть предложения покровителей о смене лидера восстания, я умолчал. Хотел оценить, как будут развиваться дальнейшие события. И происходящее определённо наводило на мысли о целях, которые преследуют покровители. Правда вариантов развития событий я видел два. Первый — попытка покровителей донести до Рима, что они по-прежнему полезны и нужны. В таком случае они используют принцип — мы вас породили, мы вас и уничтожим. Второй — используют восстание для достижения собственных политических целей. В таком случае угроза перехода Сицилии под контроль невольников, станет основной точкой в переговорах с Римом. Впрочем, я не исключал и третий вариант, при котором покровители всё-таки дадут нашему восстанию разрастись и захватить Сицилию. Ну, а когда это произойдёт, и Рим будет поставлен в затруднительное положение, марийцы смогут предложить Сулле свои услуги…

В общем тут есть варианты.

Пока я размышлял о насущном, обоз римлян приблизился к нашему лагерю. Я видел, как довольно потирали руки мои сторонники. Все запрашиваемые нами требования были удовлетворены. Здесь были сотни и сотни доспехов, мечей, прочего снаряжение, а также целые тюки зерна, сушеного мяса и рыбы. Мои люди начали приёмку, а ко мне подошел представитель покровителей, единственный, кто был верхом на коне. Судя по всему, эта наглая молодая и самодовольная рожа была назначена в мои приемники.

— Это все пленные? — спросил он безо всякого приветствия.

Я напомнил, что остальных полезных поставили по гладиаторских играх и вот эти несколько десятков человек — оставшиеся в живых офицеры.

— Понятно, — сухо обронил собеседник.

Подошел к строю пленных и сразу приметил градоначальника.

— Тит, мой мальчик, я так рад, что ты пришел за мной… — начал говорить старик.

Судя по всему, эти двое были хорошо знакомы. Но «мальчик» не дал старику договорить. Вытащил меч и зарезал его как плешивую собаку. Неожиданно. На них устремились взгляды моих сторонников, принимавших обоз.

— Нет, старик, я больше не буду твоим рабом, — громко, чтобы все услышали сказал Тит. — И я больше не буду принимать приказы от господ. Отныне я свободный человек!

Я смекнул, что происходит. Моим преемником планировали сделать одного из бывших рабов градоначальника, что само по себе было исполнено символизма… Тонкий ход, когда бывший раб бунтует против пославших его господ. Акции такого смерча сразу пойдут вверх, а учитывая, что в моем лагере было по-прежнему полно тех, кому претила моя власть, у него имелись все шансы не только формально, но и фактически занять моё место.

Кто он такой и почему принял такое решение, Тит объяснил в речи, которую произнёс над телом убитого градоначальника.

— Я привёл вам целый обоз с оружием, доспехами и едой, — произнес он, — А взамен прошу лишь одного, чтобы я и мои сторонники были приняты в ваши ряды!

Остальные пленные переполошились, и правильно, потому что следом Тит отдал приказ их перебить. С ним было несколько десятков вооруженных воинов, формально охраняющих груз при транспортировке. Фактически же это была своего рода диверсионная группа, опираясь на которую у меня хотели отобрать власть.

— Соберите совет, — бросил я Тиграну, видя, как часть колеблющихся сторонников, охотно поддерживают Тита.

Действовать надо было решительно, и я видел необходимость нанести превентивный удар. Собрались в моей палатке.

— Он хочет немедленно сниматься с лагеря и вести нас на захват города, — пояснил Тигран позицию Тита.

Всё-таки лихо придумано… Я задумчиво пожевал губу, анализирую действия покровителей. Стало быть, ставка была сделана на вариант подрыва сил восставших для обретения возможности их дальнейшего уничтожения. Большинство наших сторонников действительно считали, что мы засиделись в лагере и пора переходить к решительным действиям. Полагаю, что шпионы, которые были в лагере от лица покровителей, очень тонко уловили настрой восставших и доложили о нём руководству. Бывшие рабы с удовольствием были готовы поддержать идею штурма, потому что там та наша часть, которая выступала за уничтожение римлян, могла вдоволь оторваться на убийствах, изнасилованиях и грабежах. Но такой ход мог полностью подорвать дисциплину, усилить внутренние противоречия и в целом значительно ослабить восстание.