Через лобовое стекло едва видно сидящего позади хмурого усатого мужика. Морж, главный мокрушник бригады Душмана. Обычно он решает все вопросы с помощью Винтореза, но тут задумали поступить иначе. Ну да, Винторезов в городе мало, сразу поймут, кто стрелял. Значит, хотят по-тихому.

— Садись, Ванюха, — Душман потянулся и открыл дверь изнутри. — Иваныч переживает, а у нас и так забот полон рот.

Студент уселся на переднее сиденье. Магнитола была включена, только на минимальную громкость. Пел Егор Летов, «Долгая счастливая жизнь». Ваня хмыкнул, он, ещё до армии, любил слушать Летова, и многие песни знал.

— Что смешного, Ваня? — спросил Душман, включая дворники.

— Да вот думаю, лучше бы подошло «Отряд не заметил потери бойца» или «Убивать», ха, — Студент хрипло засмеялся.

— Ну и шуточки у тебя. А у тебя ствол есть? — Душман всё поглядывал на него. — А то ментов по городу куча, тормозят всех пацанов. Там ещё даже хорошо знакомый Волков своих подтянул, чтобы мусорам помогать.

— Ствола нету.

— Ну и славно.

Нива проехала по улочкам и выехала на трассу, где на высокой скорости помчалась на север, покидая город.

— Иваныч сегодня на даче? — спросил Студент.

— Да, там спокойно, не так, как здесь, — Душман хмыкнул. — Сейчас мало где спокойно. Да его же поцарапало немного, нужно спокойствие.

— Вот именно, спокойствие, — Студент повернулся к водителю и пассажиру. — Чёт мне кажется, вы меня куда-то не туда везёте.

— А куда, Ваня? Я же говорю, мы к Иванычу поехали, чтобы…

— Вот к нему и езжай, — грубо произнёс Студент. — Или я за себя не отвечаю.

— А ты чё, Ваня? — Душман принюхался. — Пил сегодня? Тебе нельзя, у тебя же контузия. Не видел, как у парней крышу рвёт? Доктора говорят, когда посттравматический синдром, пить вообще нельзя. Вот в Афгане и во Вьетнаме…

— Разворачивайся, — Студент показал правый кулак.

На пальцах были надеты золотые болты и ещё одно колечко, поменьше. Душман и Морж сразу заметили то, что самое маленькое.

— Ты меня на понт взять хочешь, Ваня? — с угрозой в голосе спросил Душман.

— Ты меня знаешь, я дурной, — Студент пристально смотрел на него, сжимая гранату без чеки в кармане. — У меня после Чечни крышу срывает, чё мне терять, забыл? Поехали к Иванычу, расскажем ему про вчерашнее.

— Ваня, вот нам с тобой делить нечего, — Душман развёл руки, и снова взял руль. — Просто Иваныч слишком осторожный стал, а вот шанс покончить с Гошей раз и навсегда можно было легко упустить. Ты должен понять, что этот толстожопый увалень — наша самая главная угроза. А мы мало того, что избавились от того, кто его от ментов прикрывал, так ещё и все в области теперь думают, что это Гоша приказал бомбу заложить! Такая редкая удача, вот я и взял её за хвост, иначе бы…

— Поехали к Крюкову, — повторил Студент. — Если бы было так, как ты базаришь, ты бы меня в лесопосадки не повёз. Я эту дорогу не хуже тебя знаю.

— Зря ты так, Ваня, — тихо сказал Душман. — Как ты вообще мог подумать, что я тебя туда повёз? За нами менты на хвосте ехали, не мог я сразу туда рвать. Я ещё с тобой хотел всё обсудить, нормально, спланировать, что дальше делать, я же тебя уважаю, а ты грамотный, военный бывший, на войне был, соображалка работает. Я же к тебе по-дружески, бригадиром тогда помог стать, а ты? Вот и благодарность за это, эх… Придётся мне теперь с тобой иначе говорить…

— А ты меня на понт взять хочешь, Душман? Поехали к Крюкову, вот с ним всё и обсудим всё, и сделаем, как он скажет.

Душман вздохнул и резко, на ручнике, развернул Ниву через сплошную, только шины завизжали. Ехавшая навстречу восьмёрка дала по тормозам, чтобы не врезаться, а Душман удержался на мокрой от дождя дороге, как каскадёр в фильме, и поехал назад в город.

Повезло, что об этом узнал следователь Федюнин, и что он сказал мне, а не потребовал давать делу ход. Да и в дежурной части оказался Лёня, который увидел Кирилла, а бывшего опера в милиции до сих пор уважали. Поэтому брат дожидался меня не в обезьяннике с остальными, а сидел в кабинете.

Уже вечерело, поэтому в контору возвращались наши люди, и было кого там оставить на дежурство. Со мной поехал Женя, с ним мы и зашли в кабинет. Кирилл находился в сторонке, на расшатанном стуле у стены, и молчал, разглядывая ногти. За столом рядом с ним сидел опер, незнакомый мне мужик, и что-то писал в свете настольной лампы.

В кабинете ещё один опер, сидящий в другом углу, на нас он даже не поднял голову. Едва я вошёл, Кирилл вскочил мне навстречу. Руки не скованы.

— Макся, отвечаю, я не знал! — воскликнул он. — Так получилось!

— Погоди, Кирюха, ща всё выясним.

— Да не кипишуй, — шутливым тоном сказал Лёня, заходя следом. — Всё в ажуре будет. Хорошо, что мои корефаны рядом были, а не другие. Да и знаешь, честно скажу, мужики зашились сегодня из-за крюковского джипа, им не до всего этого было.

Опер, который сидел с Кириллом, старший лейтенант Кудрин, рыжий мужик, который постоянно курил, рассказал суть дела. Кирилла задержали рядом с почтовым отделением в Черёмушках, за рулём ржавого москвича без номеров. А на почте сегодня как раз давали пенсию.

В машине были ещё два пацана 17 лет. Ничего сделать они не успели, наряд вневедомственной охраны, проезжавший мимо, заинтересовался машиной со снятыми номерами возле одного из объектов. Сразу и задержали, а в сумке у тех парней нашли обрезанные чулки, газовый пистолет и обрез.

— Номер газового сверили? — спросил я. — У меня сегодня на сотрудника после работы напали, отобрали газовый.

— Сверим, — сказал опер. — Заявление только напишите.

— Ну и как так вышло? — спокойно спросил я у Кирилла. — Ты же не при делах, как ты вообще там оказался?

— Да я вообще не знал, куда они едут! — затараторил он. — Вернее, сказали, забрать надо человека, помочь, а они сказали, надо на почту заехать, письмо отправить. Я остановился у крыльца, а там милиция вдруг ниоткуда.

— Ага, как удобно, — ехидным тоном заметил другой опер, сидящий в другой стороне, его лица я не видел, мешала лампа.

— Помалкивай, Серый, — бросил Лёня, неодобрительно глянув в тот угол. — Ты тот трактор угнанный нашёл, который я тебе передал, когда на пенсию ушёл? Плёвое же дело было.

— Нет, — опер смущённо откашлялся.

— Вот и протупил, его давно уже в Китай отправили по кускам. Продолжай, Кирилл, что дальше? — Лёня наклонился к нему.

— Ко мне подошёл Чугун сёдня, — Кирилл смотрел на меня. — Подъехал, вернее, на той машине, про которую ты тогда говорил, Макся, старая пятёрка, что на ней лучше не ездить.

— Ну и?

— А с ним другой был, Рындя.

— Что за Рындя? — спросил я.

— Ну, Рындин Лёха, — Кирилл нахмурил брови. — Жил через два дома, его посадили тогда, помнишь? Вышел недавно, весь блатной из себя.

— А, вспомнил, — кивнул я. — Который тогда дом сжёг?

— Ага. По УДО выпустили.

Плохо помнил, тогда много кого садили. Парень старше нас, а в прошлую мою жизнь… не помню, сел, вышел, потом помер, как и водилось. Ничем он мне не запомнился, кроме редких рыжих усиков, которыми он скрывал шрам от заячьей губы. А Женя, всё это время молчавший, добавил:

— Волк, ну ты чё? Помнишь, тогда ещё Юрка живой был, его подкалывал всё время. Усы, как у ё***й лисы, забыл?

— Вроде вспомнил. И баки, — я вздохнул. — Как у кое-какой собаки.

— Он, говорит, помощь ему нужна, — продолжал Кирилл. — Бабку свою в больницу увезти. Типа раз ты машину водить умеешь, а то под рукой нет водилы грамотного. А сам он не может, приболел. И Чугуну свою машину не доверит, а на этой, на пятёрке, везти не хочет, стрёмная, стучит, тормоза плохие. Зато другая тачка есть, москвич.

— И ты что?

— Ну у меня-то прав нету, а Рындя говорит, что по залинейке надо ехать, тут гаишников нету, не остановят, все в городе ошиваются.

— А какая больница? — спросил я. — В той стороне нет больниц… только эта, зубная клиника.