Отрешиться не получилось. Ну ладно Рыжая — она и полегче, и умеет уже всё, и обувь подобрала в тему — красуется кислотными полукедами. Но этот! Мало того, что неуклюжий, как морж на суше, так ещё и обут в берцы — переодеть его, конечно, никто у научников не позаботился. Грохот стоит — как сваи забивают! Сидел я, морщился, потом попробовал уши заткнуть, особенно, когда этот чёртов табун сместился ко мне. Рыжая заметила мои страдания, и скомандовала:

— Так, боец! А ну-ка — разувайся давай!

Ага, щаз. Боец покраснел, как рак, стоит, мнётся, но копыта свои скидывать не спешит.

Лина у нас девочка неопытная, причин не понимает, просто начинает рычать — а я довольно быстро догадался.

— Лин, погоди секунду, не наезжай! Георгий, какой у тебя размер? 42? Сейчас, пять минут.

Прыжок в квартиру! Так, где-то у меня были кроссовки, заказал с доставкой, маловаты оказались, а сдать поленился... вот!

Вернулся, отправил парня в душевую с чистыми носками и кроссовками, а сам обнял Лину.

— Солнце моё! Ты моя самая лучшая! Не прессуй парня, ему и так непросто. Он в армии, понимаешь? У него ничего нет, ни одежды, ни прав, ни свободы. И возможности помыться, когда хочешь, тоже нет! Он дышит по приказу! Но там он привык, а тут — неизвестность. Может взбрыкнуть, прикинуться деревом и тупить, тогда придётся отправить его назад. А он, кроме нас, один такой в институте остался! И сейчас будет очень нужен. Договорились?

Отстранившись, Лина оценивающе оглядела моё осенённое мудростью чело, нахально щёлкнула меня по носу, обозвала "педагогом" и смылась от возмездия на дальнюю базу. А оттуда — и вовсе куда-то прочь из зала, прокричав только: "Я сейчас!".

Вернулись они одновременно: всё ещё красный Георгий, уже переобутый, держащий в руке тщательно зашнурованные берцы, каковые он тут же пристроил у двери, и Лина — эта тащила в охапке уже привычный столовский термос и немаленький пакет — видимо, с бутербродами. В столовку сгоняла, ясно.

— Так, Жорик, ты сегодня вообще питался? — по-хозяйски, командным тоном вопросила Рыжая.

Георгий отрицательно мотнул головой. Ну да, конечно: па-адумаешь — надёжа всего института! А кормить — Пушкин будет! И с гостиницей этой грёбаной такая же хрень, конечно — зачем охранять? Зачем заботиться? Есть престарелый вахтёр с рогаткой — и сойдёт!

На глаза накатила красная пелена, но на этот раз я отошёл сам, вмешательства Рыжей не понадобилось.

А на еду-то глазки у пацана — полыхнули!

-*-*-

Ничего я не понимаю.

Все эти чёртовы бумаги я прочитал уже трижды, благо, что-то по-настоящему содержательное было страницах на 30, не больше. Всякая эта околофилософская муть... ешьте сами.

Но конкретика нашлась тоже, и с ней — затык! Я легко и быстро сделал все предписанные упражнения, и теперь, по всем прикидкам, должен был "почувствовать источник", что бы это ни значило. Исходя из моих результатов — источник у меня должен быть о-го-го! И чувствовать его должен не только я, но и любой обученный этому одарённый за сколько-то там метров. И ведь я знаю, что Потапченко точно это умеет! А я, по идее, даже сильнее, значит и чувствовать должен лучше. Других. А уж себя-то, себя!

Но — голяк. Глухо. Вообще ничего.

Хренов источник, судя по мануалу, должен быть у меня где-то в районе желудка, внутри, под рёбрами. Так, где... вот: "можно помочь себе рукой"... Ну можно, и? Ни хрена у меня там нет! Постороннего, в смысле, обычный ливер.

Я встал и собрался крикнуть резвящимся козликам, чтоб скакали ко мне, но сразу сообразил, что быстрее будет наоборот: пацан-то наверняка ещё не умеет, жди, пока притащится с той стороны зала.

— Как успехи? — оба мотают головами. — Вообще пусто? Не чувствуешь, не видишь — ничего? — обратился я уже к Георгию.

— Вообще ничего! — браво отрапортовала Лина, а вот пацан как-то замялся.

— Ну? — поторопил его я.

— Сам я это... не могу, — пробормотал Георгий. — Только вижу...

— Что?! — в один голос завопили мы с Линой.

— Ну... это... радугу. Такую же, как тогда, ночью. Только маленькую. И недолго, — опасливо сжавшись, прошептал солдатик.

А мы с Линой обалдело уставились друг на друга.

Дальше — опять муть.

Очухались мы только ближе к вечеру, напрыгавшись до кукольной пластилиновости ног, наоравшись друг на друга до хрипоты, как-то незаметно сожрали все бутерброды, выпили весь чай, и даже дважды наливали термос примитивно из-под крана — никто уходить в столовку за новым не захотел. Уже и наш паренёк давно откинул всё свое смущение, азартно матерясь вместе с нами, не стесняясь взять меня за шею и повернуть, куда надо, если я туплю.

Но — мы сделали это!

Мы сделали всё.

Вот просто всё. И Георгия между делом удалось "распрыгать", хоть пока и не дальше десятка шагов.

И мы — все трое! — научились видеть чёртову радугу, возникающую во время прыжка. Правда, я пока единственный, кто успевает увидеть собственную, но даже так и Лина, и Георгий — полноценные "эксперты", которых так хотел Потапченко! Готовые! Могу укладываться в медблок с чистой совестью, если что.

Ну и мой личный бонус: я теперь вижу источники. Свой — нет, и это очень обидно, но зато я теперь, наверное, могу как Потапченко — на улице народ собирать! И это очень здорово.

Кстати, мне кажется, что Георгий сильнее Лины. Уже сейчас. А то ли ещё будет...

Отвалявшись минут 20 в причудливой позе прямо на полу, я уже совсем было собрался начать как-то воздвигаться на ноги, как, после осторожного тройного стука, дверь приоткрылась, и в щель всунулась голова капитана Артемьева.

— Э-э-э, Алекс... у вас всё хорошо? — нерешительно произнёс он, быстро оглядевшись и несколько нелогично продолжил: — А то тут местные товарищи говорят, что мы так ужин пропустим...

Позади него в проёме угадывалась ещё одна фигура — это Васик, наверняка.

Попытка хотя бы сесть оказалась безуспешной, силёнок осталось... примерно нисколько.

— Руку дай, — нагло потребовал я.

Капитан тут же шустро ввинтился внутрь целиком, на ходу перекидывая свой автомат за спину. Интересно, с чего это он к нам — с автоматом наперевес? Боится чего-то? Или опять театр? За ним буквально горохом рассыпались по залу остальные. Чёрт, как их много-то! Или это у меня в глазах двоится?

Второй фсбшник подскочил к Георгию, схватил его за руку, но тот, скосив глаза на офицерские погоны, моментально покраснел, как рак, и прыжком поднялся на ноги сам, судорожными рывками пытаясь выдернуть кисть — но где там, хватка у бойца оказалась железной, и он с каким-то даже интересом наблюдал за бесплодными Жориными попытками освободиться.

А вот хватать Лину бойцы постеснялись, и просто тупо топтались вокруг, не зная, что делать. Кивком поблагодарив капитана, я подошёл к ней, отодвинув Васика, и помог подняться. Она сразу же на мне повисла, но я каким-то парадоксальным образом почувствовал себя даже лучше — устойчивее. Ну или это наша с ней синергия так действует. Кстати...

— Георгий! Ну-ка, подойди...

Подошёл, смотрит исподлобья, не знает, чего ждать. Правой я Рыжую держу, неудобно... Ладно, пусть будет левая:

— Руку дай... так. Чувствуешь что-нибудь?

Смешно попереминавшись с ноги на ногу и пару раз моргнув, парень ответил:

— Вроде полегче немного.

Кивнув, я повысил голос:

— Васик! — и когда тот обернулся ко мне, спросил: — Можешь узнать, в столовой из ваших есть кто сейчас?

— Есть, — без малейшей паузы ответил он. — Я только что со старшим говорил, он спрашивал, чего вы не идёте. Он тебя ждёт, только не знаю зачем.