Руки прицепили со знанием дела — никаких шансов сбежать у меня нет. Встать я могу только здорово изогнувшись назад над топчаном, и то — сразу же следует окрик невидимого наблюдателя, обещающий мне всякие неприятности. Сделать так мне сейчас нужные два шага не получится никак. Что тут поделаешь — вспоминаю когда-то прочитанное и стараюсь напрягать все мышцы по очереди. Интересно, откуда ФСБ может знать детали моего "прыжка"? Ведь заморочился кто-то с цепочками этими, явно же это не просто так? Если я правильно всё понимаю — сейчас мне дадут понервничать несколько дней, а потом выкатят предложение, от которого невозможно отказаться. Суки. Ну ничего, будет ещё и на нашей улице праздник... не могут же они вечно меня на этом топчане держать? Какой тогда от меня толк? Всяко придется выпустить на волю. Вот тогда и посмотрим... Самое главное — чтоб они не пошли по пути "так не доставайся же ты никому". А они могут! Зря я расслабился, зря. А я-то ещё думал, что американцы работают круче наших! Вон как меня гоняли — любо дорого! Только вот результат у наших круче — с первого раза в яблочко. Ещё бы было это не со мной — так и погордиться было б можно, патриотизьм проявить, так сказать.

Впрочем, надеюсь, что проявить патриотизм мне ещё предложат. Ну не все же они тут на коммерческие рельсы перешли? Смешнее всего, если в итоге буду делать то же самое, что и в Концерне. Только вот зарплаты в 500 тыр мне тут точно не видать, блин. Хотя, думаю я не о том — мне бы для начала процесс "склонения к сотрудничеству" проскочить, одним куском желательно...

-*-*-

Подняли меня на третью ночь, если я не обсчитался. Вломились двое, сразу, без нежностей — пинок в бок, орут на два голоса: "Сел!". Ещё бы это так просто было, особенно спросонья! Пока распутался и спустил ноги на пол — ещё пару раз прилетело. Уроды... Отстегнули цепи, заломили руки, повели куда-то. Как только вышли за дверь, тот, что слева, плотно так, качественно, взял меня за волосы сзади и пригнул голову вниз, аж шея хрустнула. К разговорам ребятки не склонны категорически, ясен пень, права не покачаешь, да и я говорун сейчас слабенький, тут вдохнуть бы хоть как-нибудь.

Идём куда-то на другой этаж, выше по лестнице, этим неудобно — проём узковат... но все шишки все равно мои. Видно мне плохо, вертухаи тащат меня в каком-то бешеном темпе, на ступеньки попадаю — через четыре на пятую! Обо все остальные больно бьюсь ногами. С дверями — та же ерунда, конвоиры церемонятся куда меньше, чем те двое оперов, которые меня брали, хотя вроде должно быть наоборот — этим-то я ничего плохого не сделал! Пока что. Но, тем не менее, они основательно прикладывают меня об каждый угол, который встречается нам по пути. И в дверь последнего кабинета мы влетаем аж бегом, причём, перед ней заломленные руки дернули вверх, я, естественно, наклонился ещё сильнее и схлопотал классическое "мордой об косяк". В голове гудит, в глазах слёзы, ничего толком не вижу. Вытереть бы, так руки за спиной, вертухаи держат...

— Сажай его, — голос такой противный, писклявый — кто это? — А ты имей в виду: дёрнешься без разрешения — пожалеешь. Усёк?

Даже не думая дожидаться ответа, мою тушку довольно резко швырнули вниз, я больно стукнулся копчиком о жёсткое сиденье, сижу, пытаясь проморгаться. Сзади слышен лязг наручников — забраслетили? Рук-то я после пробежки почти не чувствую. Фух, отпустили, можно хотя бы выпрямиться.

Сижу посредине комнаты, на массивном деревянном табурете, небось, он и к полу прикручен ещё. Передо мной — стол, письменный, огромный, массивный, а вот хозяин стола — наоборот, какой-то мелкий, с крысиными чертами лица, в цивильном костюме. Костюм — плохой, это даже я вижу. На стенах — пустота, даже положенных портретов над столом хозяина нет.

Сзади легонько прилетает по голове:

— Не вертись, — равнодушно гудит тяжёлый бас. Да уж, капитальные ребята там стоят, с такими не забалуешь.

И началось.

Самое неприятное, что у меня даже положенных по сценарию вещей никто выяснять не стал. Ни имя-фамилию, ни где живёшь, ни чем занимаешься. Я когда-то читал, что это часто спрашивают специально для того, чтоб допрашиваемый привыкал отвечать, втягивался в разговор — так легче будет получить ответ на действительно важные вопросы. Но тут всё не так — этому крысомордому, похоже, вообще всё по барабану, дурка какая-то: "Признавайся!" — "В чём?" — "А это тебе лучше знать!", — и как саданут сзади чем-то по правому боку! Боль такая, что даже кричать не могу, только рот разеваю, как рыба на песке. И так часа два, если, конечно, мои ощущения не врут.

Уволокли в камеру.

И ещё два "дня" и две ночевки в одиночке.

-*-*-

У меня дежавю. Снова всё то же самое! Только ведут как-то поаккуратнее вроде. Может, это смена другая? Жалко, не сумел я в прошлый раз разглядеть конвоиров, всё больше летал с табурета на пол и обратно... Но вот допрашивает точно тот же самый, крысомордый.

— Ну что, гражданин, обдумали своё положение? Или ещё время требуется? — какой же у него всё-таки голос неприятный.

— Обдумал. Время не требуется. Требуется адвокат, — впрочем, у меня голос, подозреваю, звучит не лучше.

— Адвока-а-ат, — с издёвкой протянул следователь.

И ухмылка у него тоже мерзкая. И девушки его не любят — с таким-то лицом, вот наверняка. Я напрягся, пытаясь придумать что-нибудь ещё, как-то обругать этого урода хотя бы про себя, если уж не могу вслух, но тут, видимо, он подал какой-то незаметный знак конвоирам, потому как мощным ударом меня просто сдуло с табурета на пол.

Корчусь на полу, хриплю, пускаю слюни. Голос мой не очень? Так я и выгляжу не лучше. "В высшей степени неэстетично", как сказал бы какой-нибудь культурный человек. Не я.

— Ну, как вам ваш новый адвокат? — привстав со своего места и нагнувшись над столом, издевается фсбшник. — Адвокат, добавьте-ка подозреваемому, он желает пообщаться с вами ещё!

Ну и новый удар в бок, с ноги. Выпадаю из реальности...

Опять допрос, опять ночью, опять пробежка по коридорам. Ха, за столом напротив — Лысый! Теперь-то всё соответствует — реально лысый, совсем. Здорово изменился — понятно, сколько лет прошло, но узнать легко.

— Ну что — здравствуй, Александр, — и лицо такое участливое.

— И тебе не хворать... — замялся я.

Он, конечно, просёк сразу:

— Ты не парься, так и зови — Лысый, я привык, за столько-то лет.

— Я уж лучше по традиции — "гражданин начальник", — злобно пробурчал я.

— Или так, — легко согласился он. — Где я служу — в курсе? Знаешь, вижу. Поговорим?

Тут Лысый поднял глаза и без паузы сказал невидимым охранникам через мою голову:

— Свободны, — сзади послышался невнятный звук, но он только кивнул головой и бросил отрывисто: — Я справлюсь.

Сел, достал из тумбочки под столом несколько листов, что-то там вроде напечатано — не видно отсюда.

— Ну что — поехали? — странный. Меня-то что спрашивать? Заколебали своими идиотскими вопросами ни о чём.

Но тут уже наконец-то пошла конкретика: ФИО спросил, где живу, где работаю. На известие о том, что пару недель назад уволился из Концерна, только покивал глубокомысленно. И всё время что-то пишет. Лысый — пишет. Ручкой, на бумаге! Вот совершенно не могу себе его представить пишущим тогда, в школе... Что-то поменялось, и неслабо. И да — я помню рассказ про то, как он сыграл "золотых" курьеров с Альбой, помню. Ясно, что он теперь в сто раз опаснее, чем тогда, в детстве, когда можно было максимум словить от него плюху и облегчённо завалиться на траву... теперь ставки выше. Не расслабляюсь.