— Ре-е-е-еша-а-ай са-а-ам…

Ну, сам — значит, сам.

Я чуть-чуть поборолся с желанием достать конверт и припасть к результатам народного волеизъявления, а потом подумал: какая, к чёрту, разница? Всё равно, вся ответственность, если что, на мне. Главная вина уж точно моя, по-любому. Ну и смысл тогда? Надо слушать себя. Чтобы — мало ли — иметь возможность сказать: “Решение моё, никто другой участия не принимал!”.

И когда Одинцев с Либановым подозрительно синхронно выползли из противоположных проходов между стойками с железом и вопросительно воззрились на меня, я не колебался:

— Рядом.

Эти двое, не проронив ни слова, так же синхронно кивнули и втянулись обратно в свои катакомбы. Я попытался было погадать, кто из них за что голосовал, покрутил в памяти выражения лиц, но не преуспел и плюнул на это дело. Если что — потом посмотрю, в удобный момент. Тем более что и завлаб как раз выглянул снова, в этот раз один. С приглашающим выражением на лице. Время Х, блин…

-*-*-

Либанов не соврал: в этот раз всё действительно прошло предельно гладко. Мы, пожалуй, дольше ждали предстартовый отсчёт! А потом — всё чисто и красиво, без малейшего напряга. Я вообще даже не уверен, что Рыжая сколько-то реально вложилась, поскольку точно мог бы отработать и сам. Да, растут наши учёные мужи, продвигают отечественную науку навстречу не менее отечественной технике…

Одно плохо: после прохода “окна” мы объект никак не контролируем. Да, зуммер прозвучал, и один из экранов моргнул зелёным. Я вроде такое и вчера видал, но только не знал, что это значит — эти черти только сейчас, во время отсчёта просветили, сжалились. Но что там получилось — никто не знает. Просто почему-то все сидим молча, ничего не делаем.

Стремясь разрушить тишину, я спросил:

— Андрей, ты же сказал, что пушка погорела? И новую делать долго?

— Ну да, — пожал плечами тот. — Ни слова неправды, та — погорела. И новую сделать — дня три, никак не меньше.

— А эта тогда…

— А эту мы начали делать три дня назад! — схохмил профессор.

В этот момент один из компов свистнул сообщением, и Дима наклонился к нему. Пару секунд щёлкал мышкой, потом хмыкнул, развернул какое-то окно на весь экран и сделал шаг назад, чтобы стало видно всем. В теле письма капсом было написано одно слово: “БУЛЬК”.

— И кто это? — спросила Лина.— Это дружественные хакеры сообщают, что английский буй зафиксировал падение массивного объекта в океан, — пояснил наш главный по компам.

— А чего мы вообще ждём? — на этот раз моя очередь задавать вопросы.

— Да ничего, пожалуй, — качнул головой Либанов. — Вряд ли получится что-то узнать до утра — не станут же американцы в ночи скандал поднимать? Тем более, что мы же не в цель долбанули, а рядом. Подумаешь — окатит водичкой… Думаю, можно всё выключать и разбегаться потихоньку.

— Не разбегаться, — наставительно поправил его я, — а организованно, через специально выставленное “окно”, переходить туда, откуда пришли. Обратным порядком.

Кивая и бурча, что именно это он и имел в виду, и вообще, “без сопливых Солнце светит”, Либанов медленно двинулся по проходу, с двух рук выключая всё подряд. Профессор, смешно покряхтывая, тоже встал и свернул в противоположную сторону, с нами рядом остался стоять только Дима.

И тут зазвонил телефон. У меня.

Я пошевелился, Рыжая понятливо спрыгнула, причём, в её обеспокоенных глазах не было и капли сна. Вот как так? Неужели возможно вот так мгновенно включиться? Это что — она просто прикидывается?

Дальше тянуть было уже неприлично, и я, криво изогнувшись, кое-как добыл телефон из кармана. Новый, “защищённый, отечественная разработка!”, как мне отрекомендовал его Артемьев — нам всем такие выдали пару дней назад. С виду — совершенно обычный, только толстый и тяжёлый. Как десять лет назад. И камера… ну, вы поняли.

Но экран на чуде отечественной электронной промышленности ничем не отличался от любого китайского смартфона. И на этом экране был совершенно ясно виден инкогнито-профиль с крупной подписью Ivlev. Почему фотки нет — понятно: мы с генералом ещё не виделись, когда б я его снять успел? Но вот конкретно сейчас в сером безглазом профиле виделась какая-то своя мрачная предопределённость — шпионы, интриги, ФСБ, погони, стрельба из-за угла в спину…

Я поёжился, принял вызов и осторожно сказал сонным голосом:

— Алё?

— Саша! Пожалуйста! Скажи, что это не ты! — скороговоркой выдохнул Ивлев.

— Это не я! — слова вылетели сами, мгновенно, я даже не успел толком понять, о чём именно спрашивают.

Но потом до меня всё же дошло, и я так же осторожно поинтересовался:

— А о чём, собственно, речь, Михаил Дмитриевич?

— А что, от этого твой ответ как-то зависит? — ядовито ответил генерал. — Короче, чую по голосу, что-то там с вами нечисто. Отправляю к вам Даниила! Пока он не приедет — сидеть тихо! Ни с кем не разговаривать! Ничего не предпринимать! — он тяжело выдохнул и, судя по звуку, принялся жадно что-то пить.

— А может… — осмелился заикнуться я.

— Не может! — резко перебил меня Ивлев, поперхнувшись.

Надо же — и облиться не побоялся. Похоже, и правда — припекло их там. Как там было в кино? “Видать, попали куда-то!”. Жаль пилотки у меня нет.

— Никаких переговоров по незащищённым сетям связи! — прервал мои умствования Ивлев. — Это понятно?

— Понятно, — буркнул я. — Может, быстрее я к вам?

— Не получится, — с сожалением ответил генерал. — У нас тут все на ушах, безпеку на параноидальный уровень выкрутили… Хорошо, Данила за периметром ночует… ночевал. У вас там сейчас тоже всех в ружьё подымут! Потому настоятельно рекомендую от любых необдуманных действий воздерживаться!

Я возмущённо фыркнул и заявил:

— Мы вообще сейчас спать ляже… спим, вот!

— Или так. Хотя, я бы на вашем месте не смог! Какие тут сны могут быть? Когда о душе думать надо!

— Душе? Какой душе? — ошеломлённо выдавил я.

— Как о какой? Бессмертной, конечно же. Или грешной, это уж у кого как, — на фоне прозвучал звонок, генерал отвлёкся, прорычал несколько слов неразборчиво в сторону, пока я лихорадочно соображал: что могло случиться и чем это нам может грозить. Команда тем временем собралась вокруг и буравила меня обеспокоенными взорами.

— Так, всё, мне некогда, — Ивлев вернулся на линию с куда более бескомпромиссным настроем, видимо, по инерции от предыдущего разговора. — Даниил уже едет, сидите, ждите его. Артемьева я тоже поднял, всё ему сказал, он подстрахует. И помни — никому ни слова!

— Я понял, — ответил я ожидаемое, после чего генерал положил трубку.

-*-*-

Сначала хотели ждать Данилу в “перспективной”, но потом вспомнили про секретность — всё равно придётся возвращаться в гостиницу.

— О, хоть поспим! — это Дима. Настолько красноглазый, что аж страшно за него.

— Да конечно! — Либанов как-то болезненно скривился. — Он уже в пути, как я понимаю. Едет с мигалками, вероятно, а то и вовсе с гаишным эскортом. Ночь, на дорогах пусто. Минут через 15 будет!

— Тогда нам стоит поторопиться, — рассудительно подытожил профессор, и, подавая пример, снова занялся оборудованием.

На этот раз Дима тоже присоединился, и в 6 рук справились они довольно быстро.

Когда мы с Рыжей, растолкав остальных по номерам, вынырнули в душноватой спальне, она, как-то разом сгорбившись, повернула голову ко мне:— Слушай, а давай я спать лягу? А вы меня трогать не будете!

Я замялся, не зная что — вернее, как — сказать. Она это, конечно, заметила, и усилила нажим:

— Всё равно я ничего не хочу решать! Я девочка, в конце концов! Ругайтесь там сами, а?