В этот раз портал, отчётливо видимый даже с закрытыми глазами, возник гораздо раньше и легче — я даже заопасался, что Жора пропустит момент старта секундомера, но сразу же выкинул из головы лишние сейчас мысли. "Держать!" — и я двинул головой по воображаемому кругу, взглянул пристально туда, где, по идее, должен быть источник Лины, напряг по очереди руки, чтоб почувствовать её тело, вжать в себя, стать одним целым... Держать!

Сказать честно, портал я схлопнул сам — просто испугался, показалось, что мы держим его уже целую вечность! Медленно открыл глаза, Рыжая тут же вскочила, затараторила:

— Ух, вроде и работали — несколько минут, а всё на свете отсидела! А сколько получилось, кстати?

— Восемь тридцать, — медленно проговорил Георгий, не сводя с меня глаз.

Почему-то пропустив мимо ушей его слова, я, кряхтя, поднялся — мне размяться тоже не помешало бы, но тут же качнуло, голову крутануло, пришлось спешно опуститься обратно. Лина, глядя обеспокоенно, выудила из кармана упаковку одноразовых платочков, протянула мне один.

— У тебя кровь.

— Где? — я наугад ткнул куда-то в верхнюю губу, посмотрел — да, есть такое дело.

Наклонил голову, чтоб проверить футболку, и нос, словно только этого и ждал, разразился настоящим потоком крови, ярко-алой, тёмной, чёрной... Чёрной? Да нет, это просто глаза отказывают — всё вокруг чёрно-бе-ло-е те-перь... и уши — эти вокруг су-е-тят-ся, явно говорят что-то, но я ничего не слышу, просто вижу, как две рыбы в каком-то у-ба-ю-ки-ва-юще рваном ритме рас-кры-ва-ют рты...

Вот одна рыба, тёмная, повыше, метнулась к дверям, высунулась. Через десяток долгих ударов сердца вплыла другая, в камуфляже, и сразу отдёрнулась обратно. На глаза упала какая-то частая вуаль, почти ничего не разберу, только неясные тени мелькают. Мелькают. Плывут... уплыли.

-*-*-

Ну здравствуй, дорогой медблок, давно не виделись. И бокс, похоже, тот же самый. Он за мной персонально закреплён теперь, что ли? И опять за дверями разоряется кто-то... Лина? Сейчас-то чего? Никто ж не виноват. Ну, кроме меня, конечно. Ученым на предохранители пенял, а сам? Надо уже как-то разобраться с этими делами, а то так можно в один прекрасный момент уплыть, и не выплыть больше никогда. Хорошо, что я всё-таки хлопнул портал сам, превентивно. А если бы ждал? А что, если он и не вырубился бы, пока из меня не высосал вообще всё, до самого донышка? Резюме: шаги надо делать коротенькие. Не спеша.

Я попробовал позвать Лину, но горло выпустило только еле слышный надтреснутый сип. Да уж, попить бы сейчас... но нечего. Зато вот эта стальная миска на тумбочке прекрасно подойдёт! Я спихнул медицинскую посудину на пол и сам даже напугался того грохота, который это нехитрое действие вдруг произвело. Голоса за дверью моментально стихли, и в палату вломились Артемьев с Линой. Рыжая сразу же принялась хлопотать вокруг, вытащила незнамо откуда поильник с уже привычным кисленьким отваром... вот что это такое, а? Никогда такого не пробовал, только тут, в медблоке. Вообще ни на что не похоже. Надо будет спросить...

— Ты, может, голодный? — озабоченно спросила Лина, когда я напился. — А то Иван Александрович сказал, что тебе надо хорошо питаться, анализы плохие.

Я глянул на левую — ну да, уже продырявили, заразы. И даже катетер оставили, "для последующих подключений". Прислушался к себе — голодный ли я? О да! Ещё как! Получив подтверждение, Лина вскочила и махом умчалась — видимо, в столовую. Чёрт, не знаю, сколько сейчас времени... Ну да это неважно: с её-то мотивацией, Рыжая зайца в поле загоняет, не то, что еды в столовке в неурочное время достать. Тем более, что там девчонки — её подружки через одну.

А пока...

— Слушай, капитан, мне тут сказали, что Антонов умер, — спросил я, внимательно вглядываясь в лицо Артемьева, в попытках поймать хоть что-то сверх словесного ответа.

— Ну да. А ты что — не знал, что ли? — удивился ФСБшник.

— Как же так, как он мог помереть? — против воли вырвалось у меня.

— Да как? Так. Бывает такое в его возрасте.

— Да какой там возраст?

— Обычный. Это он только выглядит огурцом, а так-то через 2 месяца юбилей, 75 лет. Был бы, — капитан огляделся, выдернул из-под стола стул, грузно сел. — Сейчас там борьба — кого поставят наверх. Но нам уже выдали предписание, со следующей недели мы больше не с вами.

— Вот ничего себе, — ошарашенно протянул я. А почему ты мне ничего не сказал?

— А что говорить? Это ты мне говорить должен — кто начальник? Вообще странно, что ты не в курсе, это же тебя в первую очередь касается. Нос по ветру надо держать!

— Да ну — какой из меня начальник? Мне бы с самим собой управиться...

— Раз люди за тобой есть — значит, начальник. О них ты подумал?

Люди проявились незамедлительно: в бокс, после осторожного стука (капитан птицей взлетел, перекидывая автомат на грудь, и свинтил куда-то в сторону от двери) аккуратно заглянул Либанов. Синий, опухший — ужас!

— Привет, — осторожно, шёпотом проговорил он. — Ты как? Можно к тебе?

Я утвердительно кивнул, и Либанов проник в палату целиком. В процессе перемещения он получил звонкий щелбан от притаившегося у него за спиной Артемьева, вздрогнул, развернулся в неловком прыжке, шарахнулся, но сразу замер, опасливо оглянувшись на меня.

— Извини, не смог удержаться, — с улыбкой на все 32 повинился капитан. — Ну всё, Алекс, я пойду. Если что — пацаны у дверей тут стоят.

— Ну, как ты тут? — повторил Либанов, и я молча показал ему "ОК" пальцами. — А почему тут тогда? Это... не из-за нас хоть? — опасливо проговорил он, устраиваясь на том же дежурном стуле.

— Нет, это уже после. Перебрал с тренировкой, — успокоил его я.

— Ну, слава богу, — явно расслабился парень. — Какие-то прогнозы есть? Имею в виду, сколько у нас времени на то, чтоб оборудование восстановить? Это ж всё надо показывать срочно, наверное?

— Показывать... Показывать надо, да, но вот срочность несколько спала, — посмотрев несколько секунд в непонимающие глаза, я пояснил: — Показывать некому. Директор умер.

Либанов охнул.

— И кто вместо него?

Я просто пожал плечами.

Несколько минут мы сидели молча, думая каждый о своем, Андрей прервал тишину первым, хрипло каркнув неожиданное:

— Валить надо.

— Ничего себе идейка, — скептически фыркнул я. — А куда? Или имеется в виду "кого"? Ты там как, в себя пришёл уже, или до сих пор самогон по мозгам циркулирует?

Однако, Либанов на мой наезд не обратил ни малейшего внимания.

— Вот увидишь, опять Потапченко вылезет, — мрачно заявил он. — И нам тогда кирдык. Ты-то, скорее всего, выплывешь, а нам он житья не даст, вот попомни мои слова!

— А по-моему — зря ты на него бочку катишь. Не помню я ничего страшного, нормальный он мужик. Ну разошлись вы с ним в вопросах этих ваших научных, так что, надо монстра из него лепить? Думаю, ты перегибаешь.

— Нормальный?! Да ты вспомни, как он говорит, хотя бы! На публику — каждое слово обдумывает по полминуты, а наедине? Цицерон, бл*!! Шизофреник! Вот посмотришь, — убежденно повторил Либанов. — Закроет он нас, при первой возможности закроет. Как ты не понимаешь — у нас с ним принципиальные расхождения! Это не просто личные какие-то свары, или хотя бы спор о методах работы, это разные цели!

— Ну какие там разные цели, а? — вздохнув, задал я вопрос, казавшийся мне вполне риторическим. — Одна у нас тут у всех цель, не придумывай, пожалуйста!

Либанов поджал губы, скорчил пару непонятных гримас, а потом выдал:

— Цели разные. Совершенно. И я тебе уже говорил об этом, ты не помнишь просто. Они стоят за то, чтоб результатом исследований были более сильные одарённые. И результаты эти должны оставаться в Гильдии, неподконтрольной государству.