Так оно и было. Не успела я переступить порог гимназии, как ко мне подскочила одна из преподавательниц. Пока шли в кабинет директора, драконица мне все уши прожужжала, как со стороны эйрэ было неосмотрительно разрушать магию артефакта. Брум шёл рядом, слушал и записывал с мрачным видом. Чтобы потом, само собой разумеется, настучать на Делагарди его величеству.

Думала, хуже уже быть не может, но оказалось, может. В кабинете мейста Гастфера помимо Эдвины и Кикки сидела Данна.

При виде меня драконица яростно взвилась:

– Раннвей, это недопустимо. Из-за твоего мужа моя Кикки чуть погибла!

Директор за компанию с любезной тётей уставились на меня с обличающим видом. Кикки принялась вызывающе громко всхлипывать, Эдвина же… задумчиво смотрела в сторону Вильмы. Старушка крутилась за спиной у Гастфера, возле зеркала, в котором отражался лысеющий затылок почтенного директора. Должно быть, именно на него (затылок или зеркало) она так пристально смотрела, но никак не на привидение.

– Леди Делагарди, прошу проходите, – произнёс глава гимназии так, словно вместо этого хотел сказать: шла бы ты со своей племянницей куда подальше. Постучав по столу пальцами, с явным недовольством добавил: – Честно говоря, я рассчитывал обсудить возникшую проблему с эйрэ.

Не дожидаясь, пока мне предложат сесть, я опустилась в кресло напротив Данны.

– Эйрэ сейчас не до вас. Он был серьёзно ранен в схватке с искажённым, от которого защищал мирных жителей этого города. В том числе и вас, мейст, – ответила я холодно.

Не забываем, что лучшая защита – это нападение.

Как и ожидала, директор стушевался, и даже Данна, снова намеревавшаяся что-то вякнуть, прикусила язык.

А вот Эдвина, подавшись ко мне, взволнованно спросила:

– Насколько серьёзно? Что с дядей?! Он…

– Мисти Эдвина, вам говорить не позволяли! – добавив в голос строгости, гаркнул Гастфер.

– С ним всё хорошо, – поспешила заверить я девочку, после чего перевела взгляд на директора. – Так что случилось? Почему Кикки должна была погибнуть и при чём здесь Эдвина?

Как и ожидала, всё оказалось не так страшно, как заявила Данна. Никто в гимназии умирать не собирался.

Ни Эдвина, ни Кикки ни в какую не желали признаваться, что стало причиной ссоры, и тем не менее это что-то подвигло наследницу Фарморов воспользоваться даром.

Занятия в гимназии явно пошли ей на пользу: теперь девочка могла не только создавать в сознаниях окружающих галлюцинации, но и отдавала ментальные приказы. По крайней мере, таким слабым драконицам, как Кикки, в которой ни одной силы так пока и не пробудилось. Эдвина велела ей станцевать перед доброй половиной гимназистов кан-кан, считавшийся в высшем свете танцем распутниц. Забравшись на стол и высоко задрав юбки, Кикки лихо отплясывала на радость ученикам, пока в столовую не вошли преподаватели. Попытки остановить юную танцовщицу успехом не увенчались, и тогда стало ясно, что Кикки не по собственной воле там скачет. В конце концов девочку удалось успокоить, а уж найти зачинщицу весёлого представления оказалось проще простого.

Весёлого для всех, кроме младшей Левенштерн.

– А дальше? – спросила я, когда директор замолчал.

– Что дальше? – не понял тот.

– Я всё жду, когда вы дойдёте до рассказа о смертельной опасности, грозившей Кикки стараниями моей племянницы.

– Разве ты глухая, Раннвей?! – взвилась Данна. – Моё бедное дитя едва не скончалось со стыда!

А, ну да, ну да.

– Во-первых, от стыда ещё никто не умирал, а во-вторых, Кикки явно дала Эдвине повод.

Глаза округлились у всех, а у Эдвины так больше всех. Знаю-знаю, нельзя потакать проказам ребёнка, тем более настолько капризного и избалованного, как Эдвина Польман. Но если учесть, в какой ситуации и в каком серпентарии она оказалась, а Кикки даже издали не выглядела белым, пушистым чебурашкой, то вывод напрашивался сам собой: Эдвину довели. До ручки, белого каления и очень неосмотрительных действий.

– Сразу видно, что из тебя, Раннвей, получился бы отвратительный опекун, – выплюнула Данна с таким видом, словно последние два часа пыталась разжевать пластиковую бутылку. – К счастью, опекуном ты не станешь. Это же надо! Выгораживать преступницу, малолетнюю нахалку и злобную дрянь! На это способна только такая идиотка, как ты!

Замечательно. Просто замечательно.

– Вы это записываете, Брум? – не сводя с багровеющей родственницы взгляда, невозмутимо спросила я. – Записывайте, записывайте. Чтобы потом передать его величеству, что леди Левенштерн не в состоянии справиться с воспитанием такого количества подростков. Вон уже с ума сходит.

– Я… – заикнулась было Данна.

Но я не собиралась останавливаться. Продолжала, обращаясь к королевскому посланнику:

– Вы ведь превыше всего ставите благополучие мисти Польман. Так?

– Так, – серьёзно кивнул мужчина.

– Как думаете, будет ли благополучно для неё расти в доме, где её считают преступницей и дрянью?

– Я не то хотела сказать! – почти что прорычала Левенштерн.

– Наверное, под “дрянью” подразумевала жертву твоих интриг и корысти?

Сказать, что Данна побагровела – это не сказать ничего. Её лицо покраснело настолько, что можно было запросто сравнить с переспевшим помидором, сколь бы банально ни было это сравнение. Ещё немного, и лопнет.

– Раннвей, ты меня в чём-то обвиняешь? Мы здесь собрались, чтобы поговорить о поведении твоей племянницы!

– Которая, воспитывай её я, ни за что бы не позволила себе подобные вольности, – и тут не растерялась я.

Ну а что? Про псевдогувернантку они ведь не в курсе.

– И блокирующий артефакт не пришлось бы деактивировать. Будь Эдвина дома, была бы в безопасности. Чего не могу сказать, пока она находится у тебя, Данна. Брум, вы всё записали? Пойдём, Эдвина.

Я поднялась. Девочка, помешкав, тоже встала. Левенштерн, на миг растерявшись, взвилась со своего места.

– Что значит: пойдём?! Куда?! Ты не имеешь права её забирать!

– Не думаешь же ты, что я позволю ей вернуться в семью, где её ненавидят? – Я протянула девочке руку. – Эдвина…

– Эдвина, не смей! – бросилась к ней Данна, замахиваясь перчаткой.

Краем глаза я успела заметить, как Гастфер трусливо втянул голову в плечи, а Вильма метнулась к мегере. Я попыталась схватить злобную тётку за руку, но, как ни удивительно, меня опередил королевский надзиратель.

– Довольно, леди Левенштерн. Не позорьте себя ещё больше. – Он вклинился между девочкой и Данной. Важно поправив очки на мясистом носе, продолжил: – Мисти Эдвина останется в гимназии. Ненадолго. А я сейчас же поеду к его величеству, чтобы обсудить всё увиденное и услышанное.

– Но… – это уже мы одновременно с Левенштерн.

Брум повысил голос:

– Леди, спокойно. Только король имеет право решать судьбу Эдвины Польман!

Хотела сказать, где я видела их короля, но промолчала. Кивнула послушно, обнадёживающе улыбнулась Эдвине, а директору холодно кивнула.

Брум вышел из кабинета первым, следом выскочила пунцовая Данна, утащив с собой и своё младшее чадо.

– Я это так не оставлю! – последнее, что я от неё услышала.

– Мисти Польман, можете подождать в приёмной. Наказывать вас пока не стану, дождёмся решения его величества, – сухо сказал директор гимназии.

Со мной он попрощался сквозь зубы, после чего уткнулся в разложенные по столу бумажки.

В приёмной я опустилась на кушетку рядом с Эдвиной.

– А ты… – неуверенно начала девочка.

– Составлю тебе компанию до возвращения мейста Брума. – Я улыбнулась и продолжила: – Не хочешь рассказать, что произошло между тобой и Кикки?

– Она оскорбляла моих родителей, – немного помолчав, всё-таки призналась Эдвина. – Я старалась не обращать внимания, но она не унималась. И других подбивала… Я и сорвалась. – Она тяжело вздохнула. – Дядя будет недоволен. И ты тоже…

– Поощрять такое поведение точно не стану, но в какой-то мере тебя понимаю.

Опустив взгляд, девочка чуть слышно произнесла: