— У нас есть несколько другие данные, Ваше сиятельство, — ответил за неё седой хмырь. Он разговаривал не так ехидно и более вкрадчиво. — До того, как Вы приехали из Оренбурга в Москву, у Вас не было впечатляющих успехов. После серьёзной травмы, полученной Вами во время горного похода пять лет назад, Вы три года были на домашнем обучении. Батюшка Вашего сиятельства, Петр Всеволодович Бестужев, едва справлялся с семейным бюджетом и с трудом выкарабкивался из долгов. На хороших учителей денег у него явно не было. Отсюда и вопрос, который задала моя коллега, как это у Вас сейчас все гладко выходит?

— Не понимаю, что Вас не устраивает, Ваше превосходительство, я по большей части учился самостоятельно, штудировал материалы без чьей-то посторонней помощи. Благо современные технологии позволяют без труда находить нужные учебники и литературу.

— Тогда почему, когда начали-таки снова посещать колледж, оценки были далеки от двенадцати? Очень далеки, смею сказать.

— Не хотел выпячиваться, Ваше превосходительство, — не задумываясь ответил я, вспомнив опыт из прошлой жизни. — У нас в классе была группа социально не адаптированных личностей, которые с нескрываемым неодобрением относились к отличникам и людям к оным приближающимся. Мне было проще скрывать свои познания и умышленно выполнять задания хуже, чем я мог на самом деле. Ботанов там очень не любили.

— Кого, простите? — удивилась дама.

— Ну ботанов, ботаников, — повторил я. Только сейчас дошло, что ни разу не слышал такого термина в своем окружении. Вот болван! Переволновался, корча из себя самоуверенного графа. Но на лице не дрогнул ни один мускул, лишь вскинул бровь и изобразил удивление, словно это общеизвестное выражение, которое она почему-то не знает.

— Тех, кто изучает растения? — ещё больше удивилась она.

— Да нет же, — снисходительно улыбнулся я, словно объясняю первоклашке, что Земля круглая. — Так у нас называли отличников, которые книги из рук не выпускают. Они же ещё и книжные черви.

— В первый раз такое слышу! — резко ответила особистка, сузив глаза. Хренова стерва.

— Да бросьте уже, Светлана Анатольевна! — вмешался седой. — Откуда вы знаете, как разговаривают студенты в Оренбурге? Вы же коренная москвичка!

Дама поморщилась и откинулась на спинку стула.

— То есть, вы хотите сказать, Павел Петрович, что со средним баллом в семь и восемь десятых, который Вы заработали в аттестат, смогли поступить в Академию СГБ?

— Именно так, Ваше превосходительство, — я уверенно кивнул. — После того, как отказались принимать мои документы, я написал прошение на имя ректора и меня допустили к вступительным испытаниям, которые я прошёл на высший балл.

— Очень интересно, — холодно произнесла Светлана Анатольевна. — В Вашем личном деле ни о каком прошении не упоминается.

— Может быть оно хранится в архиве у ректора? — предположил я, чувствуя, как по спине пробежал холодок. Впрочем, чего это я запереживал? Может он с этой бумагой в сортир сходил? Кому она теперь на хрен нужна?

— Что ж, вполне возможно, — невозмутимо ответил седой. — Мы проверим и этот вариант.

— Остается непонятным ещё один вопрос, — голос Светланы Андреевны обдал волной арктического холода. — Вы недавно, в числе немногих, достигли первой ступени на пути к адепту, с чем Вас и поздравляю! Но, как такое возможно для человека, который три года был практически прикован к кровати?

Тьфу ты едрить-мадрить, а я тут уже напрягся, как ЛЭП. Едва сдержался, чтобы не расплыться в улыбке. Что такое реабилитация и физическое развитие организма я знал прекрасно, лишь некоторые локальные нюансы этого мира по началу упирались, но они-то считают меня местным. Если решат уточнить, как я развивался физически, могу показать на деле.

— Я очень усердно занимался, Ваше превосходительство. И мне ещё повезло, что приезжал троюродный брат матери из Новосибирска, он обладает целительством на достаточно высоком уровне. Я как раз начал вспоминать, как ходить, а с его мазями и настойками дело пошло в гору очень быстро. Надеюсь, господа, это все вопросы ко мне на сегодня? А то поздно уже, мне ещё в Тверь возвращаться.

— Пока что это всё, Ваше сиятельство, — неохотно изрек седой, словно на самом деле хотел меня на эшафот отправить, да предъявить нечего. — Можете идти, Вы свободны. Пока. И передайте привет Вашему батюшке от Фёдора Никоноровича.

— И на том спасибо, господа хорошие! — я встал, театрально поклонился, скрывая кривую ухмылку. — К большому моему сожалению, Петру Всеволодовичу привет в ближайшее время передавать не буду, хочется пожить в своё удовольствие. Но как только небеса призовут меня к себе, сразу передам, будьте уверены.

Проректор так и сидел пнём всё время беседы, даже слова не проронил. Мысль о восковой фигуре не прокатывала, я пару раз видел, как он моргнул и даже едва заметно кивнул. Странно как-то. Я был на хорошем счету, и он относился ко мне нормально, а сегодня как воды в рот набрал, даже не пытался ничего сказать в мою защиту. Может боялся сказать что-то не то? Эти крысы любое слово смогут перевернуть в свою пользу.

Надеюсь ничего из сказанного мной не сыграет против меня. К подобной беседе я готовился давно, легенда выглядела достаточно стройной. Теперь только напряженное ожидание вердикта этих любителей поковыряться в чужих мозгах и грязном белье.

— Ты был там дольше всех и вышел самый довольный, — Кэт недоумевающе развела руками. — Тебя там наградили что ли? Хотя не вижу на груди ни ордена, ни медали.

— Ага, наградят они, — я махнул рукой, отгоняя невидимых бесов. — Домотались до моего прошлого.

— А там было что-то не так? — напрягся Антон. — Мы чего-то не знаем?

— Да всё нормально, — я обреченно вздохнул. Антоха иногда просто заколебывал недоверчивостью и подозрительностью. Но, иногда это выручало всех, поэтому мы терпели это его качество. Однажды я назвал его душнилой. Потом минут пять объяснял смысл этого слова, а потом долго доказывал, что оно к нему подходит. — Просто куча глупых вопросов, ответами они остались довольны.

— Особисты не задают глупых вопросов, — стоял он на своём. — Они просто нащупывают слабые места.

— Им не удалось, — отрезал я. — Закончим на этом и погнали обратно. Ждите в машине, я заберу кое-что в камере хранения.

— Золото, бриллианты? — Кэт изобразила на лице что-то типа радостного удивления, как у Скруджа, ныряющего в новую кучу золота.

— Гораздо лучше! — подмигнул я и быстрым шагом отправился в подвал, где находился склад.

Андрей уже начал нервно подгазовывать, когда я подходил к машине, хотя прошло всего пять минут. Я плюхнулся на заднее сиденье и бережно положил на колени длинный сверток.

— Шашки что ли свои прихватил? — удивился Антон.

— Нет, блин, шахматы!

— На хрена они тебе там?

— Бить крайтов! — выпалил я и заржал в гордом одиночестве.

— Думаешь, нас снова отправят ёжиков долбить? — подал голос Андрей.

— Практически уверен! Вот увидишь. Причём именно туда, откуда мы сегодня утром уехали.

— Да хорош тебе, Паш! — пискнула Кэт и закашлялась от неожиданности. — Там ведь ничего не осталось, Андрей пять раз проверил!

— Посмотрим, — буркнул я и уставился в окно, любуясь проплывающими мимо еловыми лесами. До Твери осталось совсем немного.

Не прошло и десяти минут, как у Антона зазвонил телефон. Он несколько раз сказал «угу», потом «понял, дядь Миш» и положил трубку.

— Чё там, Антох? — встревоженно спросил Андрей, не отвлекаясь от дороги.

— А ты у Паши спроси! — недовольно огрызнулся тот, глядя на меня, как на врага народа. — Это он накаркал!

— Не накаркал, а предвидел, — поправил я его. — Вспомните все очаги, которые мы ликвидировали. Всегда были входные ворота и их нужно было уничтожить.

— Да понятно теперь, непонятно только, где искать эту грёбаную лужу, — пробурчал Андрюха, сворачивая в сторону Андрейково, немного не доезжая до Твери.