— О, Волк, гляди, чё взял случайно, кхе!

Женя, сидящий на переднем сидении, рассмеялся, разглядывая пластиковые коробочки с аудиокассетами, которые он взял у знакомого послушать в дороге.

Иногда даже завидую ему, как он легко переключается с грозящей опасности на что-то другое, причём не теряя бдительности. Настоящий талант.

Он показал мне кассету, которая его рассмешила. На красной обложке было изображено суровое лицо Анатолия Кашпировского, а ниже надпись: «При перезаписи кассета теряет силу».

— Теряет силу, кхе, — Женя продолжал веселиться. — Я у Петрухи взял стопку, даже не посмотрел. Теряют силу, охренеть!

— Может, поэтому они не работают, что пиратская копия? — я усмехнулся.

Ладно, веселье весельем, а я продолжил раздумывать. А ведь те киллеры, которые прикончили бригадиров с мясухи, были людьми Черномора, как мне говорил Ремезов. Черномор послал их против меня из-за обиды, что мы его отбрили.

Но их использовал Череп, якобы чтобы они сначала решили его вопросы, а он бы взамен помог им, вот только в итоге избавился от них. А ещё же был Пианист, один из приближённых Черепа, он находился рядом с Черномором, когда к ним пришёл Слава.

Череп с иркутскими крепко повязан, но раз он никак не мстил за Пианиста, его это сотрудничество тяготило. А ещё он был первым, кто предупредил меня о Душмане. А раз к нему обращались один раз, вполне могли прийти и ещё.

— Череп, — громко сказал я вслух. — Это он помог в Новозаводске организовать покушения на Студента и остальных!

В машине ехал только Женя, так что я не рисковал, никто лишний не услышит.

— Но он же в Чите, — Женя нахмурился. — Вот же его видели, позавчера.

— А что, отличное алиби. Бухает в стрип-клубе, катается на мерсе по Чите. А пока его нет, в Новозаводске происходят всякие дела.

— Хм, — он закурил и приоткрыл окошко. — У меня башка уже от этих интриг едет. Это он у Гоши научился таким фокусам?

— Угу. Значит, — я задумался вслух. — Значит, нам нужно как-то это использовать. Интересно, а его привлекут против меня или нет? За долю от комбината могут. Ещё у них может быть какой-то компромат. Кто знает, ведь и с Гошей было нечисто, помнишь? Что его якобы Ворон с пивзавода хлопнул.

— Не спросишь же напрямую, — Женя хмыкнул.

— Да. Но давай дальше думать, — я чуть сбавил скорость, потому что у машины впереди загорелись задние фонари, она начала тормозить. — Потому что Кирьян и его люди тоже сейчас думают. У них в таких делах много опыта, поэтому они будут действовать наверняка. Могут ударить куда угодно и когда угодно.

— Тут параноиком бы не стать, — сказал он.

— Это точно. Но главное — всё должно произойти так, чтобы в это поверили все, — я посмотрел на свой руль, на эмблему Тойоты. — Проколов быть не должно. Вот что я думаю, Жень, поступим так…

Неделю спустя, Чита

Зелёная девятка медленно притормозила у тротуара, но водитель двигатель не глушил. Все трое сидящих в машине уставились на стальные ворота детской клинической больницы, крашенные в чёрный.

— Это какой из них? — грубо спросил Вован, самый здоровый среди них, едва умещавшийся на заднем сиденье.

У ворот стояли два парня, один смеялся, второй был напряжён и поправлял очки. Они о чём-то разговаривали, тот, что весёлый, постоянно жестикулировал. Шли крещенские морозы, температура совсем опустилась, а эти двое спокойно находились на холоде.

— Тот очкарик, — ответил Шмель, постукивая по рулю пальцами. Он так делал постоянно, чем всех нервировал. — Бочка, чё там тебе про него говорили новозаводские пацаны?

— Да, про очкастого того рассказывали, — толстый Бочка шмыгнул носом. — Второго не знаю.

— Про него Паша ничего не базарил, так что хрен с ним. — пробасил Вован сзади. — Про лоха говори.

— Ярослав его зовут, Ярик, он в фирме Волка техник, — продолжил Бочка. — Лошара, говорю же. Оружия нет, камеры там настраивает, сигналку.

— И нахрена он нам?

— Он армейский сапёр. Поэтому Паша сказал, взять его в оборот. Может всю работу сам сделать, если правильно поговорить и убедить, как Вован умеет.

Все трое замолчали. Очкарик, чем-то подавленный, смотрел под ноги, а второй закурил, продолжая смеяться.

— Короче, летом у него дочку сбил на машине какой-то барыга с рынка в Новозаводске, — продолжал Бочка. — Лошара решил ему отомстить. Привёз девку в Читу в больничку, а сам поехал в Антипиху к Филимону, он тогда ещё живой был. Общие знакомые у них есть.

— И чё дальше? — спросил Шмель.

— Попросил или киллера дать, или денег на него. Филимон его на*** послал, а Паша Японец тогда рядом был, запомнил лоха. Вспомнил про него, как узнал, что он у Волка работает. Вот и сказал всё про него пробить.

— Так и чё?

— Пробивал я у новозаводской братвы. Лох, оказывается, и там подошёл к пацанам, к Мутному и Гусю с мясухи.

— Гусь же с пивзавода, — Шмель задумался. — Они тогда приезжали всей пачкой прошлой весной.

— Там два Гуся было у них в городе, один на мясухе, другой на пивзаводе, их постоянно путали, — Бочка вздохнул. — Да они оба уже сдохли… слушай, чё я говорю, не перебивай! Короче, он к ним подошёл с той же просьбой, они ему денег дали, потом на счётчик его поставили.

— Ну и правильно, чё с лохом ещё делать? Чё потом?

— Потом он пришёл к Волку, и походу, нашёл кого нужно, потому что барыгу этого грохнули после этого. Вот отрабатывает теперь в конторе, и вот, дочку лечит. Короче, Паша рассудил, что раз она здесь, в Чите, а папаша готов на всё из-за неё, пусть и нам поможет. Только его надо одного выцепить. А за дочкой присмотрим, никуда она не денется.

— Так, они разошлись, — сказал Шмель и переключил передачу. — Вован, Бочка, действуем, как обычно, пацаны.

Машина тронулась. Стоящие на тротуаре парни распрощались и пошли в разные стороны. Девятка поехала за очкастым. Вован приоткрыл дверь, дождался момента и выскочил вместе с Бочкой.

Опыт у них был, они уже похищали коммерсантов посреди бела дня. Бочка напал на Ярослава спереди и ударил поддых, пуховик от удара не спас. А тем временем Вован сгрёб его сзади в охапку и затащил в девятку. Бочка вернулся на переднее сиденье и достал пистолет. Машина тем временем ускорилась и слилась с потоком. Прохожие смотрели вслед, но никто ничего не сделал и помощь не звал.

— Не дёргайся, понял? — Бочка нацелился в лицо очкастому. — Понял или нет, сука⁈

— Вам чего? — спросил захваченный.

— Одно дело к тебе есть, — сказал Шмель не оборачиваясь. — Мы тут слышали, у тебя дочка в клиничке лежит, а с ней твоя жена. Так вот, если не хочешь, чтобы Вован, — он показал на здоровяка, — пришёл к ним в палату, то слушай…

— Да пошли вы все…

Вован несколько раз ударил его в живот, и парень скорчился от боли.

— Короче, слушай сюда, — Бочка ткнул его пистолетом в голову. — Вован ща злой будет, а когда он злой, он такое может устроить… Лучше не доводи.

— Да что вам надо?

— Слушай сюда, — Бочка наклонился к нему, убирая пистолет. — Чтобы с твоей дочкой и женой всё было хорошо, ты сегодня поедешь в Новозаводск и сделаешь одно дело. Понял или нет? Всего одно, и мы тебя отпустим. А чтобы всё спокойно прошло, мы за этой больничкой присмотрим. Понял?

На следующий день. Новозаводск

Мы втроём сидели у меня в джипе, на пустыре неподалёку от площади Ленина, наблюдая, как журналисты выгружали аппаратуру и заносили в здание администрации. С нашей стороны фонарей не было, но машину всё равно должно быть видно несмотря на сумерки.

Завтра в город приедет губернатор и даст большую пресс-конференцию, где также впервые после покушения выступит Крюков. Последнее журналистам было особенно интересно, потому что помощники депутата Крюкова заверяли, что он расскажет кое-что горяченькое о том, кто его заказал.

— Чё с шеей, дядя Лёня? — спросил Женя, глядя, как бывший опер морщится, вращая головой.