— Я знаю, — я глянул на волгу, рядом с которой столпились оперативники.

— Скоро всё будет по-другому, — он закурил снова. — Ну не сразу, конечно, но всё равно.

— Тоже знаю.

— Всё ты знаешь, — Ремезов усмехнулся. — Ладно, сейчас надо поработать, пока все вопросы закроем. Если что, ты эти чемоданы не видел, только алюминий. Остальное для нас.

— Ладно, — я поглядел на восток, где небо уже светлело. — Чую, нам ещё придётся поработать на этом месте.

— А здесь есть, где пожрать?

— Утром откроется, — я показал на посёлок.

— Ну, хорошо, а то день сегодня будет долгим.

Новозаводск, утро

Захар доехал до гостиницы на краю города. Телефон сел, надо было его зарядить, но зарядку он забыл в номере. Захар матерился про себя, ведь купить её по дороге было совсем негде. Людей с ним никого не было, все остались под арестом. Надо срочно уезжать в Читу, но для этого надо вызвать сопровождение, ведь врагов у него много, а друзей после этой ночи осталось очень мало, если остались вообще.

Он оставил БМВ прямо возле крыльца, перегородив проход. Он так был зол, что по пути по грубо обругал парня-уборщика, едва его не ударив за то, чтоо стоял на дороге. Потом послал матом молоденькую светленькую администраторшу, которая пыталась что-то ему сказать, и зашёл к себе в номер. Здесь он остановился за пару дней до этого, чтобы проконтролировать разгрузку и особый товар.

Надо зарядить мобилу и начать звонки. ФСБшник откуда-то знал, что именно идёт в грузе алюминия. Цыган сдал, по-любому, надо подсказать Крюкову, чтобы избавился от стукача. Но или пусть крыса сидит в этой банде, какое Захару дело? Потом всем покажет, и фсбшнику, и Цыгану, и даже тому Волкову из ЧОПа, который работал с чекистами.

И пусть все влиятельные знакомые какое-то время будут делать вид, что не знают Захара, он всё ещё оставался авторитетным вором. Так что не пропадёт, даже если каким-то чудом его посадят. Конечно, не очень хотелось из роскошного особняка переезжать на нары, но всё равно на зоне он будет как дома. Тем более, из сорока пяти лет своей жизни он отсидел в общей сложности двадцать.

Он резко вошёл в номер, не закрывая дверь, но она вдруг захлопнулась сама, и кто-то провернул ключ изнутри. Захар, не оборачиваясь, понял, что хотела сказать ему администраторша, а он не стал слушать. Она хотела намекнуть про гостя в номере, а он её послал.

— Не, я понимаю, Захар, — сказал человек позади него. — Ты Гошу сначала хотел ослабить, поэтому за меня первым взялся. Но я выжил.

— Гриша, слушай, — Захар повернулся. — Там такое дело было. Я говорил к тебе не лезть, а те два фраера не так меня поняли, поэтому к тебе пришли. Но ты и сам их грохнул.

Череп стоял, держа в руках белую гостиничную подушку. Откуда он узнал про номер? Он был снят на левого человека, который жил в Иркутске и отношения к Захару не имел. Впрочем, сейчас Захара больше занимало, как отвертеться от этой новой проблемы.

Был один шанс.

— Гриша, — Захар шагнул к нему. — У меня есть точные сведения, что Гоша к себе переманивает Ворона с пивзавода, чтобы он вместо тебя был. Потому что тебя он боится до усрачки.

— Во как, — Череп ухмыльнулся. — А мне тут друзья с Читы позвонили. Сказали, что ты здесь будешь, в этом номере. Что ты большой косяк упорол и кучу людей подставил из-за своей жадности. И что если ты вдруг пропадёшь, они будут мне очень благодарны.

— Череп, тебя Гоша завалит, отвечаю, — с жаром сказал Захар. — Но если хочешь от него избавиться…

— Стой здесь, — приказал Череп, поднимая руку. — На этом ковре.

Захар услышал странный резкий звук, но ничего сделать не успел. Что-то сильно ударило в грудь, ноги вдруг подогнулись, и он осел на ковёр. В воздухе над ним подлетел белый пух. Череп отбросил подушку и направил на Захара ствол с глушителем, но добивать не стал.

— Сдохнет щас, — кому-то сказал он. — Заворачивай в ковёр, пока он тут всё в крови не уделал. И потащили через пожарный ход.

Захара грубо завернули в ковёр, но он уже этого не чувствовал.

Вечер

Задержались на комбинате мы до самого вечера, всё пытались разобраться с ночным проишествием. С каждым часом приезжало всё больше народу, но мы всё-таки поспали по очереди, урывками.

Хоть увезли всё лишнее, и фуру, и алюминий, и секретный груз. Правда, несколько брусков алюминия так и осталось лежать в пыли. Парочкой завладели местные дети, одну утащил алкаш. Теперь сдадут на цветмет, алюминий принимали дорого, а уж заводской тем более.

Когда, наконец, со всеми формальностями было покончено, мы вернулись в город. Завёз Лёню и Славу домой, а Женю было везти далеко. Но я всё равно решил добросить его до калитки. Зашёл бы к своим, но уже поздно, дед будет спать. Приеду завтра, тем более, будет суббота.

— Да хреново они держат, Волк, — Женя, продолжая разговор, похлопал себя по бронежилету, который всё ещё не снял.

Спортивную куртку он ещё в начале поездки забросил назад, а броник был надет поверх старой растянутой жёлтой футболки. Мы так и вышли из дома вчера вечером, в гражданской одежде, а не в служебной форме. Только захватили броню на всякий случай. Это не понадобилось, так что свой бронежилет я снял и убрал в багажник ещё утром, а Женя так и парился в нём весь день.

Но кажется, он просто не хотел при всех показывать, что носил под жилетом старую футболку с черепашками-ниндзя, в которой ходил ещё в школе. Я эту тайну знал, так как видел вчера, но не выдавал, а то Слава бы его засмеял.

— Калаш эту штуку пробьёт, — рассуждал Женя. — Прошьёт, как масло.

— Ну не у всех есть калаш, — возразил я. — А нож выдержит. Пистолет должен тоже.

— А дробовик нифига не выдержит, — Женя развалился в кресле ещё сильнее и зевнул. — Тебя там половина дроби в морду прилетит, а другая половина так вмажет, как кувалдой, что всё равно умрёшь. Зато сколько у людей обрезов и ружей, это куда опаснее.

— Но лучше, чем ничего, согласись.

— Соглашусь, — он вздохнул и расправил ремень на плече. — Хоть не тяжёлый. Теперь, думаю, будем работать спокойнее, Волк?

— Знаешь, я вот так не думаю, — я вырулил на улицу Лазо и включил фары. Погода пасмурная, быстро становилось темно. — Всё равно нас будут проверять, насколько мы крепкие. Как только пивзавод с мясокомбинатом перестанут грызться, могут на нас начать поглядывать.

— Точно?

— Они мерят людей по своей мерке, Жень. Раз мы собрали столько человек, значит, хотим что-то у них отжать, вся эта братва так мыслит. И вполне могут наехать из-за этого, как только накопят силы.

— Пусть попробуют, — Женя ударил кулаком в ладонь. — Это мы тогда шкерились от Душмана, и то, напугали его до усрачки, а сейчас…

— Всё равно, Женька, надо осторожнее. Случиться может всякое.

— Не спорю, Волк, — он приоткрыл окошко и прикурил. Ему я в машине курить давал. — Вот ты чего с этим комитетчиком связываешься. Он-то теперь поднимется. Глядишь, чё и поможет.

— Посмотрим, я не загадываю, — я съехал с дороги. — Но такие знакомые не помешают.

— А куда ты едешь, Волк? — Женя огляделся. — Чё мы в Десятке забыли?

— Тамару провожу до подъезда, а то темно уже. Звонил ей сегодня, она опять вышла. Пятница же.

— Пятница? — он глянул на меня. — Блин, Коломбо не успели посмотреть.

— Кирилл записывает серии.

— О, ништяк, завтра зайду.

Я остановился у магазина. Стеклянная дверь закрыта, внутри горел свет. Но место мне не нравилось, ведь снаружи уже стемнело и тут ходят всякие. Я отъехал ближе к дому и встал рядом с другими машинами. Тут стояла лампа, которая всегда освещала небольшой пятачок.

— А я сигареток тогда возьму, всё скурил, — Женя вылез следом за мной и захлопнул дверь, потом поёжился и открыл заднюю дверь. — Чёт дубак какой-то. Ща, погодь, мастерку надену.

Вошли внутрь, колокольчик на двери звякнул. За прилавком стояла усталая продавщица в переднике, перед ней раскачивался какой-то алкаш в клетчатой кепке и с трясущимися. С другой стороны у стеллажей с крупами, мукой и сахаром стояла Тамара. Она уже переоделась и готовилась уходить.