Я, вообще-то, если честно, надеялся застать тут Либанова. Рассчитывал на неспешный необязательный трёп “за жизнь” — всё равно работать не получится, а больше делать нечего, и ему — тоже. Алины-то нет, и понятно, что точно не будет больше, так что, он теперь свободен как ветер в поле. Но он, похоже, спит, гад такой.

Вяло полистав на планшете старые “соседские” дайджесты по Телепорту и отметив, что мои изыскания в Норильске никакого освещения не получили, я вздохнул и собрался тащиться на улицу — хоть прогуляюсь. Но не судьба: в скважине заворочался ключ — понятно, без малейших шансов на успех, и так ведь открыто, а потом в коридоре явственно выругались и в лабу шагнул тот самый, что на помине лёгок. А я лёгким нажатием выделил для себя мысль, что Либанова я узнал по голосу ещё до того, как он открыл дверь. Так себе у нас тут звукоизоляция.

— Так и знал, что тебя тут найду! — с порога безапелляционно заявил завлаб.

— Ну а где ж меня ещё искать, — пожал плечами я. — Хотя, дома проверить всё же стоило — вдруг я тупо сплю? Да и вообще, мог бы просто позвонить и сразу расставить все точки над i.

— Да щас, конечно, — отпарировал Либанов. — Позвонить — это, в твоём случае, позволило бы всего лишь узнать, что у тебя с телефоном: выключен или “вне сети”?

— Ну, ты уж прям… — смущённо пробормотал я, вытаскивая телефон из кармана. Ну да, блин, так и есть — сел, зараза…

Однако, виниться я не стал, сделав морду кирпичом — начальник я тут, или погулять вышел?

Либанов считал это в момент, хмыкнул и, достав из кармана пауэрбанк, предложил:

— Пошли пройдёмся? Тут, по кругу. Чтоб эти… не возбуждались. А телефон вот на зарядку поставь пока.

— Что-то серьёзное? — спросил я, вставая.

— Да не, — поморщился Андрей, — так, жиром чтоб не зарастать. Да и смотреть тут, — он не без некоторой брезгливости огляделся, — не на что. Неэстетично. Насвинячили, блин, как черти! А уборщица будет только завтра.

— Завтра? — переспросил я. — Почему именно завтра?

— Совсем ты без супруги из бренного мира выпал, — хохотнул Либанов. — Воспарил, так сказать, над юдолью скорби земной. Завтра — потому как сегодня выходной! Воскресенье!

Вот те на. А я-то думал — народ так, внепланово свалил… А оно вот как, оказывается.

Пока спускались по лестнице, я коротенько обрисовал Либанову свои впечатления от поездки на Север.

— То есть, они там, получается, используют свою станцию в качестве дешёвого аэропорта? — сосредоточенно спросил завлаб. — Как-то это… скучненько. Никакого полёта мысли!

— Да нет, почему? — возразил я. — Им просто не дали всего, на что они нацелились, вот и пришлось стрелять по всем целям из одного ружья. Тему с внутридневными потоками они проверяют — как раз на том ГОКе, где станция. Только вот знаешь что? Они прям с ходу налетели на проблему, о которой мы и не подумали даже!

Либанов растянул губы в кривой ухмылке:

— На давай, жги!

Я, выдержав надлежащую паузу, выдал:

— Акклиматизация!

Не дождавшись от меня продолжения, Андрей просто вопросительно пожал плечами.

— Оказывается, есть проблема такая: при резкой смене климата организм с ума сходит. На день. Или больше даже. Доктора рекомендуют по возможности где-нибудь в середине маршрута на сутки останавливаться, если из зимы в лето переезжаешь. А тут — два раза в день! У нас тут сколько — градусов 15 сейчас, да?

— Наверное, — ответил Либанов, поглядев на небо.

— Вот. А там было минус 10, когда я там был. Прикинь, разница? И это ведь не самолёт даже, 10 минут зазор по времени! Да каких минут — секунд!

— Ну, секунд — это в помещении только если. Не минус же у них там на станции? Топят же, наверное? — рассудительно возразил завлаб.

Пришлось кивнуть.

— Во-от. А если от улицы до улицы считать, со всеми паузами в процессе — то это уже час. Да я больше скажу: вот ты когда наружу зимой выходишь — там сколько перепад? Меньше разве? Больше: дома плюс 20, на улице минус столько же, итого 40 градусов дельты. И ничего, никто на акклиматизацию не жалуется!

— Ну не знаю тогда, — согласился я, скрепя сердце. — Но проблему такую они упомянули совершенно всерьёз. Главное, что у них истории-то ещё нет никакой, чего там они станцию-то используют — месяца нет ещё! А народ уже болеет вовсю. И ведь никак их в симуляции не обвинишь — им же первым это невыгодно!

— Не знаю, не знаю, — неопределённо пробормотал Либанов.

До поворота дошли молча. Стоило только нам завернуть за угол, как в глаза бросилась “группа в полосатых купальниках”, то есть, в камуфляже. Они паслись поодаль, чтоб не мозолить глаза, но быть рядом. Когда мы вышли на прямую с ними, бойцы сразу же шустро двинулись вперёд, основное ядро тут же спряталось за поворотом, в конце тротуара остался только один дежурный, поглядывающий по очереди то на нас, то на своих товарищей.

— Видал? — кивнул на него головой Андрей. — Пасут, сволочи…

Я хотел возразить насчёт “сволочей”, но не успел: он резко поменял тему.

— Ну так и чего они, отказываются от маятниковой миграции?

Пришлось сосредоточиться.

— Как я понял, нет. Пока они только ищут оптимальный вариант, к тому же, проблемы с акклиматизацией не у всех — больше половины тестовой группы отлично ездит туда-сюда каждый день.

— Ну, так это же решает вопрос, разве нет? — с явным облегчением воскликнул Либанов.

— В какой-то мере да, но, конечно, хотелось бы, чтоб такую возможность имели все. И никакие бабки на кухне не шептали, мол, ты чо, не вздумай, здоровье, болезни, загинешь во цвете лет…

— Ай, — отмахнулся он беспечно, — бабки всегда найдутся, сам знаешь. Если хотя бы половина трудоспособного населения сможет жить в условном Белгороде, а на работу мотаться в условный Норильск — это принципиально меняет весь трудовой уклад в стране!

— Да вот я подумал — а точно оно надо, “принципиально”?

— Точно, — решительно рубанул рукой Либанов. — Это ж какая экономия — ты представь только! На одном отоплении, на строительстве жилья, на снабжении! Детские сады, школы, больницы! Представляешь, сколько стоит это всё построить и содержать в вечной мерзлоте?

— Ну да, — был вынужден согласиться я, — есть такое дело. Прикидывали же — централизация позволит сохранить процентов 10 от социального бюджета, минимум… Но вот эта акклиматизация всё портит! Они, правда, там нашли частичное решение…

Уже собравшийся было возражать Либанов остановился и заинтересованно взглянул на меня:

— Да? Ну-ну, и какое же?

— Это ещё неизвестно, толком данных нет пока, — предупредил я. — Они народ гоняют на короткую вахту, между выходными. У них же там сокращённая неделя у всех, типа вредное производство, я не вникал… Так вот народ приезжает на свои 3 или 4 дня, пашет, ночует в общаге по три рыла на квадратный метр, а на выходные — домой, к семье! Эти вроде совсем не болеют.

— Так оно и ничего, наверное, не? — неуверенно спросил завлаб.

Я пожал плечами.

— Это у них надо спрашивать будет, когда всё устаканится. Но, судя по тому, что они не только не отказываются от станции, а наоборот — при любом удобном случае плачутся, что хотели три, а получили только одну, пользу от Телепорта они видят, и вполне ощутимую.

— Да это-то понятно, — с досадой ответил Андрей. — Ну кто будет против возможности добраться до любой точки страны за 5 тысяч рублей? При том, что у них там, небось, единственный рейс есть — на Москву! Раз в неделю! И билет стоит тыщ 30! В одну сторону.

— Ну, это ты, брат, хватил, — посмеялся я. — Уж не раз в неделю точно. И рейсы не только на Москву, ещё Красноярск есть железно — краевой центр же.

— Ага, — ядовито ответил Либанов. — Это прям большая разница, из Норильска — да в Красноярск! Буквально сразу из аэропорта — на пляж!