— А зачем же вы его… так? — слова всё ещё лезут с натугой, но уже полегче. Ещё пять минут — и приду в норму, слава богам.
— Мы? — хохотнул Артемьев. — Не, парень, это не мы. Мы и не смогли бы — так!
Он шагнул вперёд, наклонился, осторожно, двумя пальцами приподнял окровавленную тряпку. Сначала я подумал, что это ерунда какая-то — кто и зачем будет разбрасывать сырое мясо по парку? Но потом мозг, наконец, принял ту простую мысль, от которой что есть мочи отпихивался всё это время: это вот кровавое мясо — и есть “наблюдатель”. Вернее, то, что от него осталось, поскольку всю верхнюю часть туловища накосо срезало будто огромным ножом и закинуло неизвестно куда. И я, кажется, даже догадываюсь, что это было такое — с ножом… и куда “закинуло”.
Тут уж удержаться я не сумел, и меня безжалостно полоскало не меньше десяти минут. И коньяк Артемьевский не помог — я даже проглотить его ни разу не сумел, сколько ни пытался.
Помогло чувство долга: я вспомнил, что ниточка портала истончается с каждой минутой, пока я тут удобряю зелёные насаждения, и, дождавшись перерыва в спазмах, сердито дёрнул подпола за рукав:
— Вы это… накройте там чем-нибудь! Мне поработать надо…
Сзади зашуршало, я, дождавшись кивка Артемьева, развернулся и вылез из сугроба. Тело уже накрыли какой-то чёрно-зелёной камуфляжной накидкой, из-под неё торчали только ноги в штанах болотного цвета и чёрных ботинках. Глядя на них, я подивился: как я мог сразу не рассмотреть, что неаккуратный свёрток тряпья — на самом деле человек? Ну — ладно, полчеловека. Унтерменш, хе-хе. Так, юмор прорезался — значит, работать уже можно. Поехали.
От портала уже, конечно, не осталось почти ничего. Я чуть подосадовал — надо было сразу этим заняться, не тратить время на разглядывание всего и вся… но что уж тут теперь.
Попытался “проследить” путь до той стороны, но, предсказуемо, остановился почти сразу. Я не мог бы, конечно, сказать, где след развеялся окончательно — я такое не умею, к сожалению, но возникло стойкое ощущение, что выход этого конкретного окна где-то очень далеко. Похоже, мысли либо роятся тут вокруг, либо материальны, поскольку Артемьев тут же озвучил вопрос на занимавшую меня тему:
— Ну что, можешь сказать, куда он намылился?
Я только молча помотал головой отрицательно.Он меня понял правильно:
— Второй! Территорию под контроль, дождитесь следователей, потом приберите тут всё! — дождался невнятного бурчания откуда-то из кустов и продолжил, уже тише: — Сопровождение объекта — в ордер, уходим!
Я и моргнуть не успел, как эти чёртовы двое из ларца опять выстроились прямо передо мной.
-*-*-
Как-то утренний ужастик меня несколько прибил. Хорошее начало дня, как говорится! Самое то, чтоб проснуться! Если вы с утра спите на ходу, и кофе не помог, то подпол Артемьев с командой идёт к вам! С подарочками, ой, то есть, с японским наблюдателем. Ну или хотя бы некоторыми его частями. Б-р-р, опять аж передёрнуло. Короче, сегодняшний опыт — это совсем не то, что я хотел бы повторить. Вот вроде и было давно, и я активного участия в замесе не принимал, но последствия рывка портала (моего рывка!) до сих пор перед глазами стоят.
Потому, спустившись в “мрачные подземелья лабы”, я первое время шарахался от неожиданных звуков и резких движений. Шутка. Про подземелья. Наша новая лаба на минус третьем этаже не мрачная, наоборот — свет там такой, что глаза выжигает. Иногда я задаюсь вопросом, на что уходит больше электричества: на горы всевозможных приборов и аппаратов, или на лампы, которыми, кажется, тут покрыты все свободные площади стен и потолка?
Но даже свет не заставил меня очнуться — все команды учёных я выполнял на автомате, как зомби. Работал по большей части с профессором Одинцевым, он несколько раз поглядывал на меня этак настороженно, однако ничего ни разу не сказал. Ну и, насколько я могу судить со своей дилетантской точки зрения, назначенную делянку я вспахивал как надо, без халтуры, значит, и цепляться ко мне причин не было.
Счёт времени я потерял совершенно. Потому, когда Либанов хлопнул ладонью по столу, решительно встал и заявил: “Ну и всё, отлично. Все молодцы, поздравляю!”, я немного обалдел. Вроде бы, у меня тут, по сценарию, главная роль… а я ничего такого не помню. Охлопал карманы — ни одного нового умения не завалялось. Как так?
Пришлось тоже встать и подать голос. Командирский. Завлаб явно смутился, подскочил ко мне, и они на пару с профессором ввели меня в курс дела. Мне даже немного неудобно стало: вообще-то, они не виноваты, что я тут думаю о чём угодно, только не о деле…
Впрочем, действо не затянулось: всего лишь раскочегарили новую пару “маяк-ворота” ещё раз, и я, теперь уже с полным осознанием своих действий, лёгким касанием её погасил. И маяк угробил, с концами. В один момент. Мне даже самому понравилось.
Ну, то есть, теперь любым попыткам запустить наше железо без нашего согласия — финита.
Либанов с профессором переглянулись, как-то друг друга без слов поняли, и Одинцев зычным голосом собрал всех участников работ к себе. Народу в лабе было немного, они быстренько стянулись в кружок, и проф начал что-то им строгим голосом втирать, а Либанов обнял меня за плечи и повёл к выходу.
— Что-то ты совсем никакой, — озабоченно сообщил он очевидное. — Может, давай по пиву? В “Теорию”! Заодно обсудим всё окончательно.
— По пиву? Днём? — вяло ворохнулся я. — Да и времени сколько — обед? Там, небось, студентов полно, на ушах все стоят…
— Какой обед? — удивился Андрей. — Шестой час уже!
От шока я встал столбом, изумлённо глядя на него. В моей картине мира, сейчас никак не могло быть больше часа, ну двух. Но не шестой же! Куда, спрашивается, делись полдня?!
Мой обалделый вид заставил Либанова тоже засомневаться, он по привычке полез в карман, но телефона там не обнаружил и смачно выругался.
— Задрали эти параноики!
— Что не так? — отмирая, спросил я.
— Да заставляют теперь при входе на этаж телефоны сдавать…
Ничего себе — вот это новости. А меня никто и не спросил почему-то, так пустили. Я потянул из кармана телефон — всё в порядке. Только сети нет. Либанов перегнулся мне через плечо, быстро посмотрел:
— Что? Не ловит? Это давно уже, глушилку тут воткнули, хитровыдуманную. Михалыч пробовал сломать — не поддаётся, зараза. Так и сидим без связи, уже недели две как. А вот сами девайсы сдавать просят со вчерашнего дня. Хоть рации заводи — между лабами не набегаешься…
— Ну — рации… — пожал плечами я. — Затребуй у Артемьева. Наверняка у него их до чёрта в закромах.
— И затребую! — запальчиво выкрикнул завлаб. А потом осторожно спросил: — А тебе что, про телефоны мозг не выносили ещё разве?
— А надо?
— Да я-то откуда знаю, — Либанов с досадой пнул валяющийся на полу скомканный лист бумаги. — Я так-то — ты же знаешь — вообще против всей этой полицейщины. Боюсь, как бы не захомутали нас в шарашку такими темпами. Мы все, в смысле. Боимся. Кстати, считай это официальным заявлением коллектива!
— Не получится, — со значением ответил я, наклонив голову в сторону лабы.
И Андрей кивнул, с таким жутковатым сплавом торжества и ярости в глазах, что я даже немного испугался.
-*-*-
До “Теории” мы так и не дошли — прорезался генерал. Предложил встретиться в режиме “прямо сейчас” в своём-нашем офисе. Я зачем-то попытался вяло отбрехаться, аргументируя тем, что я — с Либановым, и мы почти пришли в бар на поздний обед, грозящий плавно перетечь в ранний ужин. Только ничего из этого не вышло, поскольку Ивлев тут же парировал: мол, с Либановым — ещё лучше, он тоже пригодится, а еды адъютант заготовил минимум на взвод.— К тому же, не факт, что вас так уж легко за периметр выпустят — у охраны усиление, по происшествию. Ну, ты в курсе должен быть. И охота вам у калитки, на холоде, глотку драть? — и ни грамма сочувствия в голосе! Гад.
