— А ты чего лыбишься? У нас ЧП, не забыл? — вызверился Артемьев.
— А чё? Я-то не на службе! — и даже не понятно, то ли Васик стебётся, то ли правда так думает. Я аж прямо заопасался: не зря ли я это всё затеял? Драка ведь будет сейчас!
Но Артемьев свой капитанский хлеб ест не зря — он разрулил потенциальный конфликт в один момент. Реквизировал все припасы в некий "общий фонд", тут же пояснил, что надо будет военным проставу организовать — и за бойца, Георгия нашего, и за "содействие" той памятной ночью. Заверил, что все получат свою долю, и Скип в том числе, и что никто лишний ничего не узнает. Хм, хорошо бы. А то я вот что-то не уверен уже... одно хорошо — раздавать буду точно не я.
-*-*-
Мда, надо заканчивать так вот зависать в коридоре, а то сдадут в дурку, хехе. И охрана-то ведь точно знает, что я зашёл и стою, в мысли свои погружённый, им на мониторе видно... а сколько, кстати, стою? С другой стороны — плевать, мне есть чем им ответить: салом пахнет во всю ивановскую! И, так если тщательно поразбираться, как бы и самогону отпробовавших не нашлось. Так что, нечего.
Я только двинулся в сторону лабораторий, как дверь одной из них с грохотом распахнулась, и в коридор вылетел Либанов, собственной персоной. С безумными глазами.
— О! На ловца и зверь! Пошли! — подскочил, дёрнул за руку так, что у меня аж зубы клацнули — ничего себе! Чего это он возбудился так?
Не возражаю, иду.
Внутри лабы сразу бросился в глаза стол, почти пустой, в отличие от всех прочих: на изрядно заляпанной и во многих местах подпаленной фанере сиротливо лежала на боку какая-то конструкция из тёмного пластика. Одна. Внутри пусто вроде.
— Суй руку! — Либанов аж приплясывал рядом, мелко подёргивая меня за рукав.
Я торопиться не стал, обошёл вокруг стола, рассматривая неведомый девайс. Что сказать — халтура, конечно. Сзади обнаружилась целая связка перепутанных проводов, часть явно протянута от другого оборудования. Я сразу не заметил, но кто-то сбоку обеспокоенно вскрикнул: "Осторожно, провод!", пришлось по-журавлиному перешагивать. Торчит всё, корпус оплавлен, плата какая-то виднеется, грубо обломанная — у них что, ножовки не нашлось? У меня впрочем, тоже нет, так что, нечего на парней баллоны катить.
— Что это было раньше? Не шреддер хоть? — с кривой ухмылкой спросил я в пространство, вокруг закхекали наперебой. — И куда класть — внутрь? Просто засунуть, или именно положить на дно?
— Кисть, в кулак не сжимай, просто помести внутрь рабочей камеры, на дно класть не обязательно, — прокашлявшись объяснил Андрей.
— Даже лучше на весу — не дай бог, током вдарит, — юморнул вчёрную кто-то сзади.
— Я от неожиданности сделал шаг назад, а Либанов, округлив глаза, набрал в грудь воздуха, чтоб что-то кому-то высказать, но стоявший рядом... Валера? электрик главный у них, кажется... уверенно разрядил ситуацию:
— Да не боись, не вдарит. Там нечему ударять — токи везде смешные. Ну и давай я вот так... — он пристроился сбоку и по-хозяйски положил лапу сверху на пластиковый корпус. — Мы все уже проверили на сто раз, просто у нас с даром этим вашим туго, агрегат не показывает ни черта. Почти.
Я вернулся к столу и, как в ледяную воду, осторожно засунул кисть в тёмный зев коробки.
— Долго держать? — спросил я, и одновременно с моими словами агрегат оглушительно взвыл, из всех щелей пыхнуло красным, а я от неожиданности на автомате прыгнул в зал. В груди потяжелело, замутило, перед глазами поплыли цветные пятна, не в силах больше противостоять гравитации, я неловко опустился на пол прямо около дверей.
Наша прыгучая банда оказалась уже в полном сборе, чего-то они там обсуждали, собравшись под противоположным баскетбольным щитом, довольно далеко от места моего выпадения в реальность, потому и заметили меня не сразу. Тем более — не сразу смогли оценить степень моего охренения. Зато когда оценили... Трясли меня всем кагалом, засыпая тревожными вопросами, а у меня от нервов язык отнялся! Хорошо — Артемьев, по своей привычке, решил проверить на всякий — что за шум, а драки нет? Человек опытный — сразу сообразил, что да как, тут же выдернул откуда-то изрядных размеров фляжку, дал глотнуть — ха, узнаю! Он, родимый! Белорусский.
Масштабно выдохнув и утерев вышибленную самогоном слезу, взмахом руки я оборвал гомон вокруг:
— Тихо всем! Всё нормально со мной, просто неожиданно очень... — и, ловя норовящую ускользнуть мысль, дёрнул капитана за штаны: — Отправь там кого-нибудь из своих с поста в третью лабу, пусть скажут, что со мной всё хорошо, — и, глядя на непонимающую рожу Артемьева, который, тем не менее, уже забормотал в рацию, пояснил: — У нас там эксперимент неудачный, и я пропал уж очень резко, как бы они там себе харакири не устроили. Групповое.
— Групповое гомо-харакири... — это кто, Жора? У меня сегодня день тупых приколов, походу.
Под грузом скрестившихся на нём тяжелых взглядов, Георгий, смешавшись, отступил на два шага назад:
— А я что... я ничего... пошутить хотел...
— Дошутишься! — припечатала Лина и повернулась ко мне, глядя обеспокоенно. — Ты как?
— Да нормально я, нормально. Пойду этим горе-вивисекторам слезы вытирать.
Я протянул руку вверх, капитан уже привычно схватился, поднял, охлопал по плечам, осмотрел оценивающе...
— С тобой схожу, — и тон такой решительный, что сразу ясно: возражения не прокатят.
Ну, может, так оно и лучше — а то снова лезть в логово к этим зверюгам мне одному как-то боязно.
-*-*-
Либановские крики я услышал сразу, как только открылась дверь с лестницы на этаж. Хмыкнул сам себе под нос — и куда похороны делись? Никакой больше меланхолии! Идущий рядом капитан тоже тихонько усмехнулся, и, когда я поднял на него глаза, пояснил:
— Ничего так заворачивает — хоть на курсы записывайся!
— Ну так озадачь своих. Всё равно сидят, балду пинают — пусть дежурный фиксирует в тетрадочку, — вернул ухмылку я.
Перед дверью лабы Артемьев мягко меня придержал и вошёл первым. Осмотрелся, постучал по спине даже не заметившего нас Андрея, от чего тот осёкся и уставился на капитана через плечо непонимающим взглядом. Тут и я вышел из-за широкой фигуры фсбшника:
— Отставить панику, ничего страшного не случилось. А вот что всё-таки произошло — хотелось бы от вас услышать.
— Этот дебил... — с готовностью прорычал Либанов, но капитан его прервал толчком в плечо:
— Спокойно, наука, тут врагов нет, все свои. На вот, — и протянул учёному всё ту же фляжку с заранее отвинченным колпачком.
Либанов с готовностью глотнул, закашлялся, но волшебный сосуд Артемьеву не отдал, обхватив его для надёжности и второй рукой. Капитан с кривой улыбкой отпустил флягу, сделал шаг назад и, наклонив голову набок, приготовился наблюдать. А Андрей, прокашлявшись, засадил такой глоток, что, подозреваю, контрабанды больше не достанется никому! Поборолся, так сказать, с мировым злом посредством употребления его внутрь. Мужественно принял удар по морали коллектива на себя.
— Ну ты силён, — с весёлым восхищением протянул Артемьев.
— Ага, дохрена силы надо — самогон в одно лицо трескать на рабочем месте, — вставил свои пять копеек я.
— На себя посмотри, — ответил капитан, поворачиваясь ко мне.
— Мне можно, у меня нервный срыв, — открестился я от этого гнусного выпада.
— Так у него тоже — срыв налицо, свидетельствую! — поднял ладонь вверх фсбшник.
— У него-то с чего вдруг? Не ему же взбесившийся робот руку сожрал, без объявления войны! Что это было, кстати?
