Замок на двери входа в здание щёлкнул за мгновение до того, как я протянул руку к звонку — охрана на посту, прикольно. Поднявшись на второй этаж, я завернул в царство Либанова, а Георгий, опять смущаясь, спросил:

— А можно я, это... наверх?

— Да иди, конечно, — пожал плечами я. — Только что ты там делать собрался, один?

— Ну... попрыгаю, может быть... — неопределённо промямлил парень.

А у меня в голове отпечаталось: надо бы разузнать, в каких условиях он там, в общаге, обитает? Это "ж-ж-ж" неспроста, как бы не вышло, что пацан просто не хочет домой идти... "строит" его там кто-то, что ли?

Коридор нашего маленького научного "крылышка" ударил по глазам ярким светом и пыхнул жарой. Да уж, тут везде Сахара, похоже, не только в лабораториях. Из ближайшей двери выглянул Артемьев, тут же спрятался обратно, но я вспомнил про то, чем хотел его озадачить:

— Капитан, привет! Повернись к лесу задом, ко мне передом, дело есть!

Фсбшник немедленно выдвинулся в коридор весь, но вид имел довольно непривычный: обмундирование... в беспорядке, без оружия на виду, сам заспанный, чешет в затылке.

— Я отдыхающая смена, вообще-то, какое такое дело? — и смачно зевнул.

— Да я быстро... Про Георгия нашего вопрос. Он же военнослужащий, по идее, ты в курсе?

— В курсе. Ещё и срочник. И нам вопросы задавали уже, кстати, я даже хотел тебя попытать, да не успел.

— Не знаю, зачем меня пытать — я всем, кому только можно, еще в день Х сказал, что парень нам нужен, и из армии его надо забрать, уж не знаю, как это можно оформить.

— Ну, оформить несложно — переведём, да и пусть у нас дослуживает... — скорчив неопределённую гримасу, пробурчал Артемьев.

Он вроде собирался сказать что-то ещё, но я решительно закруглил тему:

— Ну вот и ладушки, порешили. Переводите! Но только чтоб всё культурно, с документами и прочая. А то знаю я — потеряется где-то бумажка, и запишут парня дезертиром! Сделаешь?

— Ладно, — вздохнув, покивал капитан.

— Ещё вопрос: а где он живёт — не знаешь?

— Почему не знаю? Знаю. В казарме, со всеми.

— Казарме? Тут есть казарма?!

— Ну, может, оно и не казарма, но по факту — так. Это бывший корпус местных силовиков, как я понимаю, а их человек двадцать всего было, и все при жилье в городе, тут только дежурные кантовались. Теперь из-за ЧП они все неотлучно на базе торчат, добавь наших четыре группы, да военные с периметра не всегда к себе в часть могут поехать. А ещё ж ваши! Эти, одарённые. Места-то в институте больше нет, гостиницу разнесли, жить там нельзя. В итоге, тамошние постояльцы тоже с нами кантуются, даже кто местный — за стенку-то их не выпускают, до распоряжения об отмене ЧП. Наставили коек в спортзале... Чего, думаешь, мы просто так обрадовались, что тут у тебя свободное место есть, и приткнуться можно? — Артемьев улыбнулся, подмигнул и выдал: — Да если хочешь знать — у нас там целый конкурс был в твою группу, как про эту комнату отдыха узнали!

— Так вы тут живёте, что ли, получается?

— Ну, может, не живём... — неопределённо сказал капитан. — А может — и живём, чёрт его знает! Но возможность спать в комнате всего с одним соседом — это дорогого стоит. И в коридоре только эти твои коты учёные раз в час прошмыгнут из двери в дверь, и то тихонько, только цепи звенят, а в том корпусе, сам понимаешь, бедлам похуже турецкого базара.

— Цепи?! — вытаращился я.

— Ну. Златые.

— Тьфу, дошло. Но ты меня не путай — о чём мы? А! Так, может, вы тогда пацана к себе заберёте? И по бумагам его можно просто в вашу группу откомандировать, да и всего делов, — внезапно осенило меня.

— А можно, наверное, — задумчиво покивал Артемьев. — Да, точно можно, и легче: они ж на периметре стоят всё равно, в командировке. Ну, будет один не на воротах мёрзнуть, а с нами тусить... Да, годится. Это ты здорово придумал! Только тогда такой вопрос, шкурный: давай мы у тебя ещё одну каюту отожмём, вот эту, напротив? Она всё равно стоит пустая, а мы бы тогда...

— Да хоть две, пусть этот блок весь ваш будет, — торопливо зачастил я, радуясь, что всё так удачно устроилось, но, тут же сообразив, что слишком дёшево сдаваться — это не дело, надул щёки: — У меня их, правда, медики очень просили, но ничего, это я решу как-нибудь.

-*-*-

Учёные, оказывается, заставили аппаратурой уже целых три помещения, каждое площадью как обе комнаты охраны, вместе взятые. Интересно, где они этого добра нагребли столько? И всё ведь работает, жужжит, греется... По закону подлости, Либанова я нашёл в самом конце коридора. И ни одна собака ведь не почесалась выглянуть — кто это здесь ходит, шарится по этажу, дверями хлопает! Или все в курсе, что это я — типа, считают инспекцией?

Либанов вместе со всеми своими парнями тихо сидел в лабе, той самой, где они меня опутывали проводами сегодня с утра. Они даже на меня внимания не обратили, кажется — просто сидели молча, кто где. Пришлось их взбодрить — мне почему-то захотелось хлопнуть в ладоши, тут уж тупить стало неприлично. Либанов тяжело поднял голову, посмотрел на меня отсутствующим взглядом и произнёс:

— Привет.

— Виделись. Что у вас тут за похороны?

— Не выходит. Каменный цветок. И не можем понять, почему, — Андрей спрыгнул со стола, потряс головой и потрепал по плечу своего соседа: — Лёха, давай, вырубай железо, побережём ресурс. Сегодня уже один хрен ничего не выдавить, мозги в отказе...

Сосед, самый молодой из них, кивнул, потянулся, кособоко встал с какого-то ящика, на котором сидел. И вообще, всё пришло в движение: парни вяло зашевелились, заговорили односложно, но Либанов уже потянул меня к дверям:

— Давай выйдем хоть в коридор — уж очень здесь душно.

— Ага, душно — а утром слабо было мне сказать? Я думал — сдохну тут у вас от жары!

— Извини, не подумали, — равнодушно отозвался завлаб.

Накатило раздражение — не подумали? И всё? Но быстро прошло: в конце концов, я с самого начала знал, что взваливаю на себя обязанность сопли им вытирать, так чего теперь злиться? Лучше по делу:

— Вот ты мне скажи: вы сюда впёрли нереальное количество аппаратуры всякой. И оно всё у вас тут гудит-моргает, электричество жрёт, небось, мегаваттами — так? А что будет с проводкой? Не погорим мы тут, синим пламенем?

— Всё хорошо будет с проводкой, — Андрей скорчил успокаивающую рожу. — У нас есть пара оч-чень квалифицированных инженеров, всё учтено могучим ураганом. Мы и транс собственный воткнули внизу, и индивидуальную кабельную линию протянули даже, первым делом — неужели не видел? — тут он ткнул рукой в светлое будущее, как дедушка Ленин.

Я посмотрел через дверной проём — и правда: по стене под потолком проложен нехилый жгут разноцветных кабелей, как бы не в руку толщиной. Уже открыл рот, чтоб вымолвить что-то начальственно-одобряющее, как услышал негромкий разговор со стороны входа на этаж и, прислушиваясь, предостерегающе поднял палец, останавливая Андрея.

— Щас рысью мчишь в казарму, забираешь там нашего пацана, Жорика. Он теперь совсем наш будет, переводим к нам и официально, и по факту. Тебя посылаю на случай, если его там кто-то запряг уже — сам понимаешь.

— О, "совсем наш" зольдат — дас ист гут, я уже задрался на швабре стоять! — прогудел, похоже, тот самый старлей фсбшный.

— Дурака не включай! — раздражённо оборвал его капитан. — Наш он только по бумагам, а по жизни — такой же охраняемый объект, как и все остальные. И вообще — когда это ты тут задраться успел? За один день, что ли? Если тебе так швабра не мила, можешь с пацаном местами поменяться — в казарме уборщицы моют, остальным швабра без надобности.

— Не-не-не, я ж шутейно! Только это — его ж куда-то положить надо будет? На пол? И берцы под голову?