Наклоняюсь навстречу:

— ФСБ? — и смотрю напряженно прямо в глаза, пытаясь уловить малейшее движение. Но, конечно, не вижу ничего — да и удивительно ли: он явный профи, который — сам признался — не просто очаровывает всех с первого взгляда, а целый "эмпат". Птица-говорун уровня "бог". Ясно, что его владение собой кроет моё "умение" разбираться в людях, как бык овцу.

Он с непроницаемым лицом опять отодвинулся:

— Если коротко — нет. И мы даже никак с ними не связаны — так, иногда работаем вместе по некоторым делам. Никакой власти над нами они не имеют, мы новая структура. Но — государственная, российская, если ты об этом. Подчиняемся напрямую Президенту РФ.

Теперь уже я строю скептическую гримасу. Он кивает:

— Понимаю тебя. Но мы служим Родине! А Родина больше одного человека, любого. К тому же, ведь тебя уже пытались привлечь, и как раз фсбшники. И что — получилось? С нами, — описывает пальцем круг по столу, — вообще нелегко иметь дело, так что, ты можешь не опасаться какого-то принуждения. Никого из нас невозможно заставить, мы работаем только добровольно. Хоть этот простой факт, слава Богу, уже удалось умять в начальственные головы.

— Ну, заставить можно, бандюки вон нашли подход, — говорю медленно, механически, в никуда.

— А на такой случай есть мы, — с готовностью подхватывает, да ещё и смеётся, — и мотивация наша предельно проста.

Опять наклоняется и даже манит меня пальцем поближе:

— Ты ведь ещё не отвёз свой чемодан в Россию? — и смотрит в глаза пытливо.

— Нет ещё. Хотел тут отдать, в ФБР, агентам, — тоже наклоняюсь к нему, говорю тихо, сквозь зубы.

— Ну, во-первых, если и отдавать — то не здесь, — тут он мотнул головой в сторону здания напротив, — эти ребятки по другим делам.

— Так другое-то дело тоже есть — похищение, заложника увезли в другой штат, федеральное преступление получается. А это вроде как приз, — вставил я торопливо.

Сергей махнул рукой отрицающе:

— Не надо. Не парься, мы все сделаем. Я это не к тому спросил. Просто ты должен понимать, что ни одному нормальному человеку не понравится, если такие вот чемоданчики будут возникать в его стране. Из ниоткуда. Верно? И, согласись, тут уже неважно — кому ты доверяешь, за кого голосуешь и кто кем руководит, — выжидающе смотрит на меня.

— Да, с этим не поспоришь, — отвечаю, невольно опустив глаза.

— Ну вот видишь. А раз так — ты должен понимать, что тут все довольно просто: или мы — или нас. Поэтому — ты сейчас ничего не отвечай, просто подумай на досуге — даже самая лучшая схема отношения со стороны государства к таким, как мы, будет очень простой: или на службе, или на контракте, или на прицеле. Тем более, что Дар — он ведь разный бывает, да ещё и нередко по нескольким направлениям сразу. Даже твой может быть вовсе не безобидным — ты сам лучше меня знаешь, а есть ведь и другие варианты, куда опаснее...

Тут нам принесли еду, и я понимаю, что как бы я не мало заказал — есть хочется просто неимоверно. С трудом сдерживаясь, начал поглощать яичницу с беконом, Сергей с удивлением смотрит на меня, прихлебывая свой кофе, у него на блюдечке лежит сиротливый круассан. С набитым ртом мычу:

— Что-то не так? Не завтракал сегодня.

— Глядя на тебя, я б сказал, что и вчера тоже, — улыбается. Ну вот как так у него получается? Подколол ведь! А вместо "с ноги" хочется посмеяться вместе с ним. Опасный он человек, опасный.

— Ты давай рассказывай, что предложить хотел, раз всё равно не ешь ничего, — сказал я, меняя местами пустую тарелку с полной — сосиски какие-то, картошка — я уж и не помню, чего я там назаказывал! Но сейчас всё в тему. Весь стол мне! Даже на сердце как-то теплее стало. Или просто опять эмпат этот чертов ворожит? А, хрен с ним.

Смотрю выжидающе.

— Да я уже все рассказал, по большому счету. Раз эта твоя рыжая тоже одарённая — спасать её мы будем без условий, и договариваться с ней станем отдельно. Кто она, кстати?

— Деушка моя, — опять я с полным ртом — ну что такое, где мои манеры?

— Да это я понял уже — стал бы ты за кого другого так вписываться... Откуда, как познакомились?

— Отсюда, местная, но дочка эмигрантки девяностых, по-русски говорит как мы. Познакомились случайно, в парке встретил. Ты от темы-то не отходи!

— Не отхожу. С тебя тогда не просим ничего, кроме обычного человеческого, — наклоняется опять, — Ты. Будешь. Мне. Должен. Согласен?

И вот тут синий взгляд продирает буквально до костей. Судорожно сглатываю. Мда, а мальчик-то умеет внушать не только симпатию и расслабление! Черт, да я даже глаза отвести не могу!

Не могу? Я? Точно?! Что-то тёмное опять откуда-то изнутри накатывает, и не остановить, это цунами выше крыш, сейчас упадёт и закроет собой весь свет...

Я стряхиваю наваждение, спокойно наклоняюсь к собеседнику — ба, да он напряжён, и всерьёз! — и спокойно, веско говорю:

— Да, я буду тебе должен. Но я свободный человек, и я сам решаю, как и когда отдавать свои долги. И, что ещё важнее — как и когда их не отдавать! Согласен?

Откидывается, улыбается — опять милашка-ня, рубаха-парень, ну что ты будешь делать!

— Согласен, согласен, — прихлёбывает из кружки, — я же сказал, что бессмертную душу в залог не потребуем. И вообще, ничего такого, на что ты сам не будешь согласен. Мы не бандиты.

— Вот и договорились. Тогда жду инструкций, — он сделал неопределённый жест рукой, — что не так? Или вы ещё что-то не решили?

— Да нет, всё готово, просто думал, ты будешь спрашивать, ещё, много... А ты — "жду инструкций"!

— Спрашивать я буду. Ещё устанешь отвечать. Но в данный момент у меня есть очень срочное дело — и ты знаешь, о чём речь!

Вопросы и процессе позадавать можно.

— ОК. Тогда так: чемодан у тебя дома? Да? Давай ключ, — порывшись по карманам, я передал ему связку. — Не нервничай — ладно? Сейчас наш человек подойдёт, возьмёт ключи, поедет туда, наведёт там порядок.

— Зачем оно вам? — не то, чтоб я возражал, но как-то странно...

— Ну, во-первых, ты же не думаешь, что никто не свяжет тебя с этим чудным чемоданчиком, если ты просто исчезнешь из страны? А вполне может получиться так, что придётся рвать отсюда когти в спешке, будет не до зачистки хвостов. Да даже и тихо если выйдет — куда ты его денешь? В мусорку? С собой в самолёт? А светить тебя местным копам в наши планы уж точно не входит.

— А во-вторых?

— Во-вторых — война, знаешь ли, кормит себя сама. Бюджетных денег никогда не бывает достаточно. И если я резко против появления такого груза в пределах одной шестой, то к распродаже твоего чемодана тут, в гетто — уже куда более "толерантен", ха! Если не наш — так будет какой-то другой чемодан, свинья грязь найдёт, знаешь ли...

— Вы что — будете тут торговать им?! — я аж подавился. Сергей взглянул на меня пристально, потом успокаивающе махнул рукой:

— Да нет, конечно — оптом сдадим тамошним заправилам. У них там такой поток... это ерунда для них, они такое добро кораблями продают, твой чемодан и не заметят даже, — тут он как бы невзначай повернул голову вправо, по тротуару мимо тащился какой-то алкаш. Если бы я не знал заранее — ничего бы не заметил, но я сторожусь, да и смотрел прямо на Сергея, так что, момент передачи ключей уловил. А забулдыга ещё и явственно кивнул мне — именно мне, проходя мимо. Вот, значит, как оно. "Большие батальоны", говорите... и "война должна кормить себя сама".

— Не могу сказать, что мне это нравится, — слова идут плохо, нехотя.

— Тебе никто и не предлагает этим заниматься. Если хочешь знать, этот конкретный боец вообще не из Института.

— Института?

— Ну контора наша так официально называется, Институт Биоэнергетики. Ладно, время — деньги, давай, доедай, да пойдём — у нас ещё много дел.