Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— А русские водку не пьют? — спросил Кизига.

Вопрос был ехидный… Кизига про себя решил так: хороший человек Леонтий, но почему он плохо говорит о водке? Наверное, водки стало мало и русские думают: «Нам самим водки не хватит». Такая мысль показалась ему единственно возможной. Какой человек Леонтий! Однако хитрый.

Если водка есть, разве можно не пить?

Около костра на барсучьей шкурке полулежал Федотов, старший приказчик Алексея Ивановича.

— Водка, Леонтий Юстинович, — сказал он, — как мать. Когда она рядом, человеку хорошо…

Федотов на следующий день открыл торг. Леонтий думал, что на батах обычные товары… но обычных товаров оказалось немного: в ящиках были спирт и водка.

Федотов расставил бутылки, банчки и жестяные банки на косе под лучами светлого осеннею солнца. Бутыли и бутылки горели на солнце, банки сверкали, охотники сидели вокруг и не могли оторвать глаз от этого богатства. То, что Попов имел столько водки, поразило всех. Значит, неправду говорили, что он маленький хозяин — не имеет водки, вот какой он большой хозяин… Эх, Винтер, Винтер, куда тебе!

Ай Попов, ай Попов, —
Мы думали: какой человек Попов?
А он вот какой!.

Федотов сидел на колоде, довольный произведенным впечатлением, и говорил, путая русские, китайские и удэйские слова:

— Вот видите, каков наш хозяин. Он сделает все, что захочет. Он даст все, что вы захотите… Вот вы захотели водки, и, смотрите, сколько он прислал вам водки; захотите больше — он пришлет больше… Зачем вам ходить к Белке и Винтеру? Есть только один у вас хозяин — Попов Алексей Иванович! Водки каждый может взять в долг столько, сколько захочет, а платить будете в марте пушниной, как полагается честному охотнику.

Охотники зашумели, вскочили, все захотели водки по большой бутыли и еще по маленькой…

Федотов отпускал щедро: кому одну, кому две, а кому и все пять…

Бутылки и бутыли откупоривали тут же…

Такой великий праздник: Попов прислал водку! Зачем откладывать праздник? Сегодня пусть будет праздник!

Если выпьешь одну чашечку, как удержаться и не выпить второй?

Лэй, Лэй, как не выпить по второй!
Был такой человек Лэй…
Он наказывал всех удэ…
А вот нет теперь Лэя,
а есть Попов…
Не наказывай нас, Попов,
привози нам побольше водки!

Горело два десятка костров, на косе стало тесно. Кому стало тесно, тот, захватив водку, поплыл на соседнюю косу… Плыли в оморочках и батах, плыли стоя, плыли сидя. Псы бежали за хозяевами по берегу… Женщины смеялись, они тоже выпили водки, и теперь им было весело. В чашечках и чумашках они несли водку детям, даже грудным… Пусть все узнают радость.

Вот идет по реке дава, рука тянется за острогой; нет, не успела рука взять майму, ушла дава. Уходи, дава, уходи… у народа большой праздник… Попов прислал водку!..

Голоса замирали, солнце садилось, и, хотя оно садилось, по-прежнему было жарко, потому что была осень, а осенью всегда ясно и жарко…

Леонтий оторвал Федотова от торговли и спросил:

— Товар этот, Федотов, ты привел по собственному разумению, или Алексей Иванович…

— Алексей Иванович! — сказал Федотов. — Полное его распоряжение.

2

Леонтий не остался в стойбище… Невозможно было видеть, как водка валит с ног охотников.

Эх, Алексей Иванович, Алексей Иванович! Русский ты, а чем лучше Винтера?!

Добравшись до Раздольного, Леонтий переоделся и, подняв на баркасе паруса, вышел в Амурский залив.

За последнее время город изменился: строились многоэтажные дома. Главная улица из Американской стала Светланкою, остров Козакевича — Русским островом. Каменные дома взбираются на сопки, вырубаются рощи, тропинки превращаются в улицы. Исчезают золотистые пески бухты, усыпанные раковинами, морскими звездами и студенистыми телами медуз. Место их занимают бетонные массивы Коммерческого порта.

Попов был дома. Обедал. Обрадовался гостю:

— Друг ты мой, Леонтий Юстинович, здравствуй, здравствуй! Смотришь хмуро… С чего бы это?

— Сразу спросил, сразу и отвечу.

И Леонтий рассказал о ящиках с водкой, которые Федотов привез к удэйцам.

Алексей Иванович сначала отшучивался, потом сказал серьезно:

— Не хотел я, Леонтий Юстинович, пускать в ход водку, смотрел с дальним прицелом. Оказалось, нельзя. Есть такой закон в жизни: раз Винтер применил водку, я не могу торговать мукой. В трубу вылечу: и соболевщиков потеряю, и дело погублю.

— Больно сердитый закон. Не годится он нам, отменить его нужно.

— Отмени, если можешь.

Марфа сидела за столом сурово, без улыбки, черные глаза ее смотрели прямо в глаза гостю.

Слушала нахмурясь. Чему она хмурится? Чем недовольна?

Руки у нее были хороши, нежные, с маленькими ладонями. Сидела прямо, что шло к ее лицу с красными полными губами, к высокой груди.

— Одно неприятно, Леонтий Юстинович… наши друзья удэ сопьются и перемрут. А не спаивать их не могу. Закон!

3

Когда Алексей Иванович выбрался наконец в Маньчжурию, там все кипело вокруг дороги и Русско-Китайского банка — хозяина ее и строителя.

В деревушке Хао-бин, которую русские окрестили Харбин, — столпотворение инженеров, банковских агентов, подрядчиков, разведчиков земных недр, людей, почуявших золото и уже нагревающих карманы.

В гостинице, наскоро поставленной из ящиков, в крошечных номерах жило по пять человек. Селились в китайских фанзах, рыли землянки. Ходили слухи о золотых россыпях, о целых обогащенных золотом хребтах.

Алексей Иванович познакомился с инженером и банковским деятелем Виталием Константиновичем Валевским. Новые знакомые оказались родственных коммерческих темпераментов.

— Вот и на долю русских выпало шагать по миру широкими шагами! — сказал Алексей Иванович.

— Оттого, что у нас Витте, — заметил Валевский. — Большой государственный ум! Такого Россия не имела со времен Петра… Хвастаюсь: мой личный друг!

Инженер Дубяга, занимавший в комнате Валевского угол, представитель министерства не то путей сообщения, не то финансов и какого-то только что возникшего общества, приехал искать руды.

Втроем — Валевский, Алексей Иванович и Дубяга — по вечерам сидели в комнатенке и строили планы захватов и обогащения.

Алексей Иванович полюбопытствовал:

— Итак, дорога через Маньчжурию — идея Витте! Но как удалось Витте добиться победы? Ведь англичане, американцы, японцы?..

— Удалось потому, что китайцы отлично понимают японские аппетиты! По смыслу нашего соглашения с маньчжурским двором дорога нужна не столько нам, сколько Китаю: если японцы опять посягнут на Китай, мы по железной дороге мгновенно перебрасываем войска и защищаем дружественную страну! — Валевский подлил вина в стаканы. — Витте вместе с тем думает и о внутренних реформах. Нам, коммерсантам, надо, чтобы крестьянин стал человеком, производил и покупал, чтобы стал, как говорит Витте, «персоной».

— А позволят ли ему стать персоной? — прищурился Дубяга, сухой, жилистый человек, который каждый стакан вина выпивал залпом. — Придворная камарилья, дворяне-феодалы! Ведь это в плоть и кровь въелось! Вы думаете, Витте одолеет?

— Одолеет, ибо опирается на нас!

Валевский вытер взмокшее лицо, кудрявые волосы рассыпались по лбу.

Алексей Иванович пил мало, прислушиваясь к разноголосым звукам, наполнявшим гостиницу… За стеной разговаривали постояльцы, возбужденный голос кричал: «Сегодня в кармане рубль, завтра — сто тысяч!» Китаец-бойка пронес по коридору ужин.

— Витте превратит Россию в промышленную страну, можете быть уверены! — говорил Валевский. — Тут он исключительный мастер: все, что касается промышленности и финансов, он понимает, как поп — богослужение. Схватывает на лету, берет нюхом, догадкой, и никогда не ошибается. Во время войны с турками он был начальником движения Юго-Западных дорог. Он — тогда почти юноша! — отлично перебросил войска к румынской границе. Умен, черт, и проницателен! Россия под его руководством выйдет в первые ряды держав… Но только при нашей деятельной помощи!

107
{"b":"184469","o":1}