— А ты стал таким же ублюдком, как наш отец! Презираешь меня? Ненавидишь? За что? За то, что я живу так, как никогда не мог жить ты? За то, что я могу быть счастливой по-настоящему, а не просто прожигать жизнь в ненависти к самому себе?

— Лживая тварь! Если тебе дорог Айр, держи свои грязные бабские замашки при себе в общении с ним! Ты же знаешь, как слаба на передок, как и все шлюхи до единой! Как наша мать! Ты изменишь ему! Раз. Второй. Третий. И он сломается, как отец! Он убьёт тебя! Если это раньше не сделаю я!

Я заглядываю в обоих себя со стороны. Ненависть в мужчине резонирует со страхом девушки, который начинает перерастать в уверенность. Круговорот цветов вокруг сверкает вместе с их чувствами. Пока яркая фиолетовая вспышка не озаряет всё, подобно рождению нового солнца, вместе со спокойными уверенными словами девушки.

— Нет. Я никогда его не предам. Я не наша мать. Я не наш отец. Я знаю, что я могу любить, потому что уже люблю.

Последние её слова рассыпается на мириады танцующих светлячков и заполняют мой мир до самых краёв, звуча как обещание. Ненависть, душившая меня, затихает. Не уходит навсегда, а всего-лишь засыпает, убаюканная волнами счастья. И я вновь могу дышать. И с хрипом просыпаюсь в мокрой от пота кровати.

Глава 5

Застонав, Лана резко села и утёрла дрожащей рукой холодный пот со лба. Воспоминания о недавнем сне были столь яркие, что, казалось, это происходило на самом деле. Неужели она ненавидит себя за то, что чувствует к Айру? Но тогда почему она не чувствует этой ненависти сейчас?

Эти мысли доставляли лишь боль, так что, выкинув их из головы, девушка легко поднялась на ноги, скинула пропотевшую одежду и обнажённой прошлась по комнате. Айра, разумеется, здесь уже не было, зато была большая тарелка гречневой каши с мясом, прикрытая сверху вторым блюдом, и наполовину полный кувшин молока. С огромным наслаждением утолив утренний голод, девушка довольно зажмурилась, после чего громко чихнула. Поутру в этой пустой комнатушке, к тому же выходившей единственным окном на север, было довольно прохладно. Вспомнив о прекрасном меховом плаще, на котором спал сотник, девушка бросилась разыскивать его дорожную сумку, но в комнате её не оказалось. В итоге с недовольным бормотанием ей пришлось усесться на кровать и закутаться назад в одеяло.

В голове сами собой всплыли образы из окончания сна. Она призналась себе самой в том, что любит друга. После его вчерашних слов, больше похожих на признание, её переполняло счастье. Сейчас она жалела, что не нашла слов, чтобы признаться ему в ответ. Если он готов принять её такой, какая она есть, то она хочет отдать ему всю себя. Впрочем, Айр не говорил ничего столь откровенного. Быть может, она для него семья, но лишь как подруга. Или сестра. А ей хотелось бы иного.

Весь день она так и провела под одеялом, в тревожном ожидании его возвращения, твёрдо решив напрямую признаться другу в своих чувствах. Но день уже перешагнул за рубеж заката, а сотника всё не было. Вспомнив о том, что в комнате не оказалось его дорожной сумки, Лана вскочила с кровати от ощущения опасности. Чувство, будто что-то было не так, стало только острее. Пусть Гофард и запретил ей разгуливать по форту, но девушка решила выйти наружу и нанести ему визит.

Надев дорожную одежду и прикрепив к спине ножны с мечом, она вышла из комнаты и по памяти отправилась к комнате коменданта, ловя на себе оценивающие и откровенно раздевающие взгляды проходящих мимо солдат. Они открыто пялились на неё, разглядывая пухлую грудь, скрытую за плотной белой рубахой, и округлые ягодицы, обтянутые тонкой кожей лосин. Лане не нравились эти взгляды, особенно сейчас, когда надёжной поддержки Айра рядом не было. Обрадовавшись тому, что все эти взгляды не приносили ей и толики возбуждения, девушка ускорила шаг и, поднявшись по лестнице, столкнулась лицом к лицу с тройкой рыцарей — стражей барона. Рыжий, стоявший ближе всего к лестнице, неприятно оскалился, увидев девушку, и наигранно строго произнёс:

— А вот вам, леди Лотеринг, барон вроде строго-настрого запретил кружить по замку. Или захотелось найти приключений, пока муж в отъезде?

— Пропусти меня к барону, я хочу узнать куда он отправил Айра и почему.

Вальяжно и нагло разглядывая ее грудь, Рыжий усмехнулся:

— Ладно, сдавай меч и проходи. Однако вдруг ты, кроме меча, ещё где-нибудь что-нибудь прячешь и замышляешь недоброе, — и тем же тоном, которым заявлял про минет, добавил:

— Так что перед этим мне надо тебя осмотреть, — шагнув вперёд, он протянул к ней руку, но, наткнувшись на хищный взгляд Ланы, отшатнулся. Она была похожа на рассерженную кошку, приняв боевую стойку, схватившись за клинок, она тихо произнесла:

— Протянешь руки — протянешь ноги.

Шагнув назад, побледневший рыжий тоже схватился за меч.

— Эй, бешеная сука, клинок отпусти. Иначе мы с парнями тебя скрутим и до барона ты не доберёшься.

Беспокойство за Айра и ощущение собственной уязвимости заставляли её сейчас чувствовать себя загнанной в угол. Двое сидевших за столом позади Рыжего рыцарей уже поднимались на ноги, а на лестнице Лана услышала шаги обутых в латные сапоги ног. Только сейчас девушка осознала, что оказалась в одной комнате с тремя вооружёнными мужчинами, а помощи ждать было не от кого.

События накалялись, а она испуганно искала способ избежать либо группового изнасилования, либо кровавой бани, к которым все шло. Лана медленно потянула меч из ножен, когда их всех огорошил тихий педантичный голос Гофарда.

— Что здесь происходит? Леди Лотеринг, почему вы напали на моих людей, я требую ответа, — стоя в открытых дверях покоев, невысокий черноволосый барон был совершенно спокоен, одной фразой обрубив назревающий конфликт, он мрачно разглядывал девушку.

— Ваш человек, барон, недавно мне угрожал изнасилованием. А только что попытался его совершить. Как женщина благородного происхождения я имею право требовать расплату кровью за это. Например, с помощью дуэли насмерть.

— Это правда? — Гофард перевёл немного растерянный взгляд на рыжего, тот побагровел от злости и вцепился в клинок.

— Если у его товарищей-рыцарей есть хоть капля хвалёной рыцарской чести, они это подтвердят, так как были свидетелями, — дрогнувшим голосом добавила Лана, она была смертельно испугана и взбешена собственной реакцией. Не выдержав, Рыжий проревел:

— Сир! Эта наглая сука слишком много себе позволяет для жены жалкого бастарда! Она нарушила ваш приказ не покидать свою конуру и требовала пропустить ее к вам.

— А ты, разумеется, не смог сдержаться и решил этим воспользоваться, — устало выдохнул барон, как будто подтверждая свои догадки, а потом строго посмотрел на Рыжего. — Рейн. Я приказываю тебе сейчас же перед ней извиниться. И запрещаю в будущем к ней приближаться или разговаривать.