Лан прыснул, зажав ладонью рот. Хранитель знаний не был злым человеком, это знали все. Впрочем, палок он действительно мог всыпать, как-то раз я из окна своей кельи видел, как Вон выполнял сложный комплекс на тренировочной площадке. Это он только с виду такой, что кажется, будто развалится от дуновения ветерка, на самом деле Вон даст фору многим молодым, и мне до его уровня, как до Луны в известной позе.

– Ладно, сейчас, – прошептал я Лану, перевернув последнюю страницу древнего манускрипта. Нет, и здесь ничего. Похоже, я только зря теряю время. Никакой необходимой мне информации, да и вообще хоть чего-то о магии я не нашел, хотя перелопатил гору старинных рукописей, свитков и манускриптов, благо внутренний переводчик справлялся с этим без видимых проблем. Древние нудные трактаты о сущности бытия да несколько толстых книг о траволечении – вот и все мои находки.

Даже по истории этого мира ничего не было, в библиотеке Школы Везунчиков я и то нашел больше информации, хоть и по отрывочным сведениям. Я, конечно, спрашивал одана-настоятеля, но тот предпочитал отмалчиваться, туманно говоря только одно – что выбор пути зависит только от меня. Да и по поводу утраченных способностей он меня не обнадежил. Нет, маленький огонек на самом дне внутреннего средоточия продолжал теплиться, но с его помощью я мало что мог сделать, даже о моих разработках в рунной магии пока придется забыть.

Рана от ожога заживала быстро. Уж не знаю, волшебная мазь старика Цыня сработала, молодой организм, закаленный тренировками Рунса, или моя регенерация потихоньку возвращается, но факт остается фактом – повязки с меня уже сняли, и я вот-вот должен приступить к тренировкам. Одан-настоятель ворчал по поводу отсутствия у меня гибкости и хоть какой-то растяжки, посетовав на тупость моего учителя, упустившего из виду этот момент. И действительно, на продольный и поперечный шпагат в монастыре мог сесть даже хранитель Вон, хотя из него уже давно песок сыплется. Я хотел сначала заступиться за майора, ведь только он, и никто другой, спас меня от смерти в Школе Везунчиков, обучив секретам своего боевого искусства, но потом передумал. Посмотрим, чему будет обучать меня одан-настоятель, и сравним.

– Чонг, ну где ты там? – Лан нетерпеливо притаптывал на тренировочной площадке, ожидая, когда я появлюсь. – Смотри, правда здорово?

С этими словами мальчишка вытащил из кармана широких штанов небольшой железный шарик размером с косточку от сливы. Зажав шарик между пальцами, Лан вытянул руку и прицелился в стоявший у дальней стены деревянный щит, сбитый из толстых досок. Через тело мальчишки как будто пробежала волна, он резко выдохнул, и шарик пулей вылетел из его пальцев, пробив щит, от которого во все стороны полетели щепки. Ого! До противоположной стены метров пятьдесят! Да и доски, из которых был сделан щит, защищавший зимой окна от пронизывающего ледяного ветра, из какого-то потемневшего от времени железного дерева. Да его настоящей пулей из пистолета Макарова не пробьешь!

– Ну, как тебе? – задрал нос Лан. – Учитель Лю говорит, что у меня лучше всех получается.

– Круто… А меня научишь? – загорелся я. Тело уже оправилось от ожога, боли меня не мучили, а здоровая, хоть и не очень разнообразная, пища и свежий горный воздух лечили ничуть не хуже монастырских мазей. Организм сам требовал нагрузки.

– Да, конечно, – не стал отнекиваться Лан. – Надо прогнать энергию от пяток до пальцев рук. Ты видел, как крестьяне бичом машут? Представь, что тело – это гибкий бич или хлыст. Концентрируешь энергию Тянь в пальцах. И щелкаешь.

– Щелкаешь?

– Ну да, вот так. – Лан показал пальцами движение, как будто давал кому-то щелбан.

Интересно… Магией я пользоваться не могу, но принцип действия очень походил на тот, которому меня научил наставник Рунс, в первый же день моей бытности на должности помощника библиотекаря Школы Везунчиков. Распределение энергии и концентрация в одной точке. Выплеск, он же удар Цин-Го, был из той же оперы.

– Можно мне попробовать?

– Держи. – В мою ладонь лег еще один шарик. – Только разомнись сначала, для концентрации Тянь лучше иметь разогретое тело.

Мальчишка дело говорит. Перед тренировкой всегда нужно размяться. Я начал выполнять малый комплекс, которому меня научил майор, но почти сразу же был остановлен Ланом.

– Ты неправильно делаешь. Энергия Тянь должна протекать через тебя свободно, а ты ее зажимаешь. Тело от этого становится жестким. Смотри, я покажу.

Лан медленно, чтобы я запомнил, выполнил текучий комплекс движений, чем-то напоминающий то, что как-то показывали по телевизору в программе про современный Китай. Там в парках люди, в основном пенсионного возраста, тоже делали нечто подобное. Никаких резких движений, прыжков или ударов, движения медленные, свободные.

– Дыши животом. Вдыхай через нос, а выдыхай через рот. Тогда энергия не будет запираться.

– Я понял, о великий учитель… – сделав серьезную мину, ответил я, и Лан прыснул.

Я начал выполнять новый комплекс, и Лан всего пару раз меня поправил. Действительно, совсем другое дело, организм как будто сам знал, что ему делать. Наверное, это как жесткие и мягкие стили в китайском ушу, и наставник Рунс предпочитал именно жесткие, посчитав этот путь наиболее эффективным. Но мягкий вовсе не означает слабый.

– О, ты уже тренируешься? – раздался за спиной голос настоятеля, и я вздрогнул. Умением появляться бесшумно одан-настоятель превосходил даже наставника Рунса. – Это хорошо. Тебе уже пора приступать к тренировкам. Как и к работе.

– К работе?

– Конечно. Не думаешь же ты, что пища на нашем столе появляется по воле богов?

– Конечно, одан-настоятель, я понял. Что я должен делать? – поклонился я настоятелю.

– Что и все остальные. Уборка, готовка. Наносить воды, заготовить и привезти дрова. Скоро зима, и дров нужно много. С колуном обращаться умеешь?

Я вспомнил железную колоду, которую каждый день под присмотром майора долбил в мини-гимнасиуме библиотеки Школы Везунчиков, и кивнул. Думаю, с этим делом я справлюсь.

– Ну вот и отлично. Этим и займетесь вместе с Ланом. К готовке еды его подпускать нельзя, его стряпня – чистейшая отрава.

– Учитель, ну зачем вы так, – покаянно опустил голову Лан. – Я ведь не специально…

– Небо всем дает свои таланты. Делай то, что умеешь, – вздохнул настоятель. – Братья срубили дерево в нижней лощине и распилили его на колоды. Вам нужно наколоть их на поленца и после привезти на телеге. Только сильно не нагружайте, наш ездовой ящер уже немолод.

Прошел месяц. Я тренировался с монахами, работал на кухне, мыл полы – в общем, занимался тем же, что и остальные. С одной только разницей – проходил ежедневные занятия с оданом-настоятелем. Магии во мне почти не осталось, за это время ничего не изменилось, но даже ее остатки фонили, сигнализируя любому Видящему о том, что меня нужно хватать и тащить в казематы ордена Света. Медитация давалась мне плохо. Стоило погрузиться в себя, как я видел зал для приемов в особняке Сципоры, тело Оливера и невесомые хлопья пепла, оставшиеся от Элины. Я плохо спал, меня мучили постоянные кошмары, и никакие настои для крепкого сна мне не помогали. Кир тоже как сквозь землю провалился, и, как я ни кричал вглубь себя, пытаясь его дозваться, все было без толку. Одан-настоятель мрачнел день ото дня, каждый раз после очередной неудачной тренировки говоря, что ничего страшного, все получится, что меня никто не торопит. Но я чувствовал, что спокойная, размеренная жизнь в монастыре скоро закончится. Я видел это в кошмарных снах, чувствовал в воздухе. От пророчества нельзя убежать, нельзя спрятаться. Это случилось, когда я с Ланом укладывал уже наколотые чурки в телегу. Спускаться пришлось довольно далеко, все пригодные под дрова деревья выше давным-давно были вырублены, и пришлось здорово попотеть, разрубая скрученный, тяжеленный комель поваленного дерева. В горах быстро темнеет, да и небо заволокло тучами, Лан подтянул упряжь монастырского ездового ящера и запрыгнул в телегу, разбирая поводья. Я хотел последовать его примеру, но замер, не в силах пошевелиться. Перед глазами вспыхнул свет. Прожигающий, невыносимо яркий. Он шел с запада, пронизывая горы, огромным заревом поднимаясь над горизонтом. Он тянул меня к себе, звал, как дудочка гамельнского крысолова, лишая воли и рассудка. Это он. Бог Света. Он прорывался сквозь пласты реальности в этот мир, я чувствовал это каждой клеточкой своего тела, всеми фибрами своей души. В тот раз меня спас Лан. Потом, уже в монастыре, когда я через два дня пришел в себя, он рассказал, что я просто пошел вперед, ничего не слыша и не видя вокруг. А мои глаза залила Тьма. Лан меня тогда просто вырубил, врезав поленом по затылку, другие методы на меня не действовали. Два дня я метался в горячечном бреду, а когда очнулся, понял, что мне пора уходить. Я чувствовал, что если останусь, то навлеку на монастырь беду. Настоятель даже не стал ничего спрашивать после того, как я объявил о своем решении, только кивнул. Я и сам не знал, куда идти, но это и не столь важно. Пророчество, по словам одана-настоятеля, в любом случае приведет меня туда, куда надо. Монахи-архаты часто ходили от селения к селению, посещали другие монастыри. Передвигались они исключительно пешком и поодиночке, и мое появление не станет чем-то необычным. Каждый монах был травником, и в любом селении, человеческом или нет, их встречали радушно, лечебные мази и отвары монахи делали действительно великолепно. Ну а нападать на монахов-воинов мало кто решался. Лишать жизни живых существ архатам было запрещено, никакого колюще-режущего оружия в их арсенале тоже не было, но даже голыми руками один монах мог разогнать отряд вооруженных воинов. Да и взять с них было нечего – денег у монахов не водилось, разве что крестьянин за лечебную мазь пару медяшек в благодарность в суму тайком сунет.