— Значит, те высохшие деревья погибли потому, что нет в живых половинных тизарров! — ахнула я, осененная страшной догадкой.

— Да, это так. Теперь эти деревья выкорчуют, а на с-смену им с-со временем пос-садят другие.

— Но вы же строите свои жилища из веток! Разве можно их ломать при таком раскладе?

— Можно. Долина вс-се ус-строила для блага нас-с — с-своих-х детей. Можно с-собирать плоды, обрывать лис-ству и ветви. Можно даже нас-ступить на этот рос-сток, ес-сли очень с-спеш-шить. Ничего с-страш-шного не с-случитс-ся. Тизарр потеряет с-связь с-со с-своим половинным только в двух-х с-случаях-х: ес-сли умрет с-сам и ес-сли его дерево нарочно с-срубят под корень. Второе делают в качес-стве с-страш-шного наказания. Тизарр, чье дерево с-срублено, умирает, а имя его среди с-своего народа подлежит забвению. Применяетс-ся такое наказание только в с-самых-х крайних-х с-случаях-х. На моей памяти так с-случилос-сь лиш-шь однажды, когда двое тизарров не поделили женщ-щину. Отвергнутый не с-смог с-смиритьс-ся с-с отказом, пожелал с-смерти более удачливому с-сопернику и с-срубил его половинное дерево. С-сам пос-сле этого не дожил и до утра. Но в ос-сновном деревья гибнут из-за с-смерти половинных-х тизарров. Ещ-ще бывают яйца с-с выс-сох-хш-шими рос-стками, которые никто не выс-сиживает, так называемые пус-стыш-шки. Такая вот с-связь между тизаррами и долиной, Лайс-са!

Я смущенно промолчала. Ожидание удивительного в моей душе было целиком и полностью удовлетворено, но теперь мне было грустно и неловко. На ум вдруг пришло высказывание Таная о том, что в случае моего отказа стать его дайной тизарры попросту убили бы меня, как мешающую спокойно жить проблему. Похоже, пришло время признать его правоту. При таких условиях никто не захочет соперничества, тем самым подвергая свою жизнь смертельной опасности.

В полном молчании оба правителя пришли на поляну, ту самую, где не так давно готовился, но сорвался в последний момент один брачный обряд и незапланированно состоялся другой.

— Долина вос-сстанавливаетс-ся! — остановившись, с затаенной грустью выдохнул Арсанар, по правилам принимающей стороны начиная разговор первым. — Твоя жена вновь с-спас-сла мой народ! Тизарры перед ней в вечном неоплатном долгу. Но с-скажи мне, мой друг, что привело тебя в долину? Я чувс-ствую, что помимо тревоги за твою женщ-щину ес-сть и другая причина. Вижу глазами, что ты уже и не друг мне. Быть может, теперь к тебе с-следует обращ-щатьс-ся с-соглас-сно твоему титулу?

— Не надо титулов, я по-прежнему друг тебе и твоему народу. — Талейн опустился на траву, которая прямо на глазах меняла свой выцветший цвет на привычный яркий. — Я искренне рад, что удалось отвести беду от твоей земли. И тем сложнее мне говорить о том, о чем нельзя промолчать.

— Говори, я с-слуш-шаю! — велел тизарр, опустившись рядом, и застыл, всем своим видом демонстрируя собранность и внимательность.

— Насколько я знаю, ты послал своего сына в мой мир, чтобы он нашел способ освободить долину от нашествия демонов.

— Так! — степенно кивнул Арсанар. — Я дейс-ствительно велел ему пойти за помощ-щью.

— Но велел ли ты ему пойти за моей женой?

— Нет. Зачем? Тизарры не привыкли вмеш-шивать в с-свою битву женщ-щин. Ни с-своих-х, ни любых-х других-х. У женщ-щин другое предназначение. Война — дело мужчин.

— Велел ли ты Танаю убивать людей по необходимости или из праздного любопытства?

— Нет! — Арсанар нахмурился, подался вперед. — Это чужой мир, чужая земля, чужие правила. Тизарр имеет право ох-хотитьс-ся только на с-своей земле. Убийс-ство людей было бы допус-стимо лиш-шь в с-случае обороны.

Талейн вздохнул, собрался с духом и, не сводя глаз с правителя, медленно заговорил, четко выговаривая каждое слово:

— Я вынужден сказать тебе, что, выполнив твой наказ, Танай обманом проник в мое жилище и попытался убить мою жену. Скажу больше: ему это почти удалось. Причем он выбрал один из самых гнусных способов. И при попытке задержания убил четырех человек из моей охраны. Всего в общей сложности на совести твоего сына смерть десяти человек из моего мира, чьи тела он использовал для того, чтобы притворяться человеком. Я знаю, ему был нужен артефакт, и он его нашел. Но применил его не по назначению, а во имя мести. Более того, своим легкомысленным поведением и вопиющими поступками он подставил свой народ под угрозу войны и ненависти, едва не схлестнув в жестокой битве тизарров и людей. Я мог решить, что Танай действует по твоему приказу, и привел бы в долину войско. Но, зная тебя, я пришел один. Мне не нужно кровопролитие. Уверен, тизаррам оно тоже ни к чему.

Повисла тишина.

Арсанар молчал, словно превратился в камень.

Молчал и Талейн, понимая, что своими словами только что взвалил на плечи правителя тизарров тяжелую ношу. Но не сказать не мог. Во-первых, никто не гарантирует, что Танай, испробовав однажды месть на вкус, не повторит свою попытку. Рисковать жизнью любимой жены он больше не собирался. Во-вторых, оставлять безнаказанным убийство своих подданных, которых он обязался беречь и защищать, было недопустимо. И в-третьих, Танай — преемник Арсанара, будущий правитель народа тизарров. Его отец обязан знать, на какие поступки способен его сын. И он же, как отец и как правитель, должен избрать обнаглевшему сынку и подданному меру наказания. Поскольку если с Танаем что-либо случится в мире людей, тем более в стенах дворца Райлена, тизарр имеет полное право выставить войска, чтобы защитить честь своего сына. Честь, которой, похоже, у Таная попросту нет. Ведь из-за своей глупейшей жажды мести щенок едва не развязал войну между двумя народами!

— У тебя ес-сть доказательс-ства твоих-х с-слов? — глухо выговорил тизарр. — Ес-сли нет, я прогоню тебя с-с моей земли, с-словно лживого х-ха-ш-ши!

Талейн согласно склонил голову и извлек из кармана светящийся кусочек.

— Я знал, что ты спросишь. Это обломок корня, который ты лично дал Лайсе, когда она была на вашей земле в первый раз. Он хранит отпечаток твоих пальцев. Это помогло мне настроить заклинание лично под тебя. Если хочешь убедиться в правдивости моих слов, возьми его. Ты сможешь сам все увидеть. Я запечатлел на нем оттиск некоторых воспоминаний моей жены, которые увидел в ее памяти, и несколько эпизодов, свидетелем которых был лично. Учти, слепок одноразового действия. Никто, кроме тебя, ничего не узнает, если ты сам не расскажешь. И если выпустишь корень из рук, не дожидаясь конца, информации на нем уже не будет. Если же вовсе не возьмешь корень, сочтя меня лжецом, я уйду с твоей земли, но предприму меры самостоятельно. Решай.

Арсанар без колебаний протянул руку.

— Танай — мой с-сын. Я должен знать вс-се!

Обломок корня исчез с ладони Талейна.

Время текло медленно, словно тягучий кисель.

Арсанар сидел с закрытыми глазами, не шевелясь. Талейн также не двигался с места, сочувствуя и ожидая. Разумеется, он не стал помещать в амулет все страхи, которые выпали на долю жены, остановившись лишь на безобразной сцене с разводом, а также выхватив самый последний страх, из-за которого едва не превратившаяся в демона Лайса вонзила кинжал в свою грудь. Но все испытания, через которые прошла Зарайна, перенес полностью. Ровным счетом все, что сумел увидеть в ее памяти, начиная от спуска в дворцовый подвал за бутылкой вина в сопровождении повара, заканчивая метанием в горячем бреду, когда он, Талейн, выводил ее из состояния транса, в который погрузил ее Танай.

Кстати, тизарр забрал кольцо, но освободить волю Зарайны от своего приказа не посчитал нужным. Если бы не его, Талейна, вмешательство, покушение на Лайсу состоялось бы вновь, и кто знает, каким был бы окончательный результат.