– Ловко ты их, хозяин!

Я остановил Черныша и тяжело сполз с седла на землю. Нога отчаянно болела, и требовалось, как минимум, выдернуть из нее эльфийскую стрелу и перевязать рану, не допустив заражения. Мало ли чем остроухие смазывают наконечники стрел.

– Я помогу. – Гном быстро понял, что к чему, и, кубарем скатившись на землю, принялся копаться в своем, казалось, бездонном рюкзаке. Очень быстро из него появился лоскут чистой материи, пузырек с черным варевом и несколько страшных на вид инструментов. – Сейчас, хозяин, подлатаем тебя. В гномьи чертоги принято входить на своих двоих.

Скажу одно: хоть какая-то моя часть и горевала по поводу случившегося, однако если отбросить дискомфорт от дырки в ноге, то я был наконец-то доволен. Не мы с Кобой подстерегали путников, прятавшись «аки тати» по канавам, не мы били в спину. При том при всем случившееся показало, что мой базовый уровень черной магии на высоте. Даже сейчас я слышал вопли истязаемых, и от их криков на душе становилось теплей. Я буквально вживался в роль некроманта, с ужасом представляя, что бы было, если бы судьба приготовила мне тело обычного человека. Немного пожил бы на этом свете, особо не засиживаясь, да и скончался бы в жутких судорогах от грязного ножа или кровавого поноса.

Тем временем Коба колдовал над раной. Распоров брючину, он осмотрел повреждения и покачал головой.

– Грязная стрела, хозяин, – пояснил он.

Худшие опасения гнома оправдались. Рана в мгновения ока вспухла, а кожа вокруг нее горела красным и уже начала отдавать фиолетовым.

– А я ничего не чувствую. – Я перевел взгляд на свою раненую ногу и с тревогой следил за манипуляциями низкорослика.

– Это эльфийский яд, – охотно пояснил гном, звеня чем-то у себя в сумке. – Он убивает медленно, в течение двух, а то и трех дней. Знал я и таких, что месяц могли протянуть. Очень удобно, кстати. Вполне хватит, чтобы допросить с пристрастием, а потом и закапывать можно.

– Как же все непросто. – Я почувствовал легкое головокружение и покалывание в пальцах ног. – А противоядие есть?

– Есть, конечно. – Гном взял пузырек с черным варевом и зубами вытащил пробку из узкого горлышка сосуда. – Мы его кровью дракона называем. Придает духу бодрости, телу живости, а уму остроты, но в том лишь случае, если его смешать с водой ключевой да пить понемножку. В случае же с раной…

Коба поднес пузырек к тому месту ноги, откуда торчала эльфийская стрела и, ни слова не говоря, вылил ее содержимое прямо на поврежденный участок.

Я не буду описывать ощущения от попадания «крови дракона» на открытую рану. Достаточно только сказать, что после моего крика почти наверняка где-то далеко в горах случился камнепад.

Когда восстановилось зрение, слух и вернулись прочие ощущения, я обнаружил, что так и сижу на земле, а Коба, явно довольный собой, держит в руке стрелу.

– Вот, держи, хозяин. – Гном всучил мне в руки эльфийский подарочек. – Полюбуйся, какая коварная красота.

Пока низкорослик обрабатывал мою рану, я с удивлением и восторгом осматривал смертоносный образчик эльфийского вооружения. Изящный, буквально вытканный из серебряных нитей наконечник был очень прочен, а тонкость работы заслуживала восхищения. Само древко оказалось удивительно гладким и находилось на грани твердости и пластичности. Вроде бы сожми пальцы сильней, и продавишь, однако это было кажущейся хрупкостью. Я согнул стрелу в дугу, ожидая, что она треснет, но древко с честью выдержало испытание.

Хвостовик, похоже, был из кости, или материала очень близкого к этому, и к нему, каким-то чудом, крепилось оперение. Ни швов, ни щелей, ни стяжек я различить так и не смог.

– Готово, теперь перевязать надо.

Я с удивлением посмотрел на ногу и обнаружил, что гном уже успел заштопать рану тонкой, почти невидной нитью, и смазать сверху каким-то прозрачным снадобьем. Видимо, упомянутая «кровь дракона» помимо антисептических средств осуществляла и местную анестезию.

Когда перевязка была закончена, я взгромоздился на коня и кивнул в сторону неудавшейся засады. Буйства черного спрута там уже не наблюдалось, так же как и живых эльфов. Однако оставался шанс, что кто-то в живых остался, и мне, как человеку военному и дисциплинированному, очень хотелось побеседовать с нападавшими.

– Двигаем назад. – Я развернул Черныша, и тот послушно побрел в обратную сторону.

– Зачем? – Коба быстро подтянулся по моей здоровой ноге и по привычке разместился за спиной. – Что мы там забыли, хозяин? Доедем до главного чертога, сообщим местному гарнизону, и они эту длинноухую шваль мигом из камней выжмут.

– А мне все-таки интересно, с чего это в нас решили пострелять, – упрямо сказал я.

Мой черный спрут разбушевался на месте засады не на шутку. Некоторые эльфы были буквально размазаны по скалам. Тонкий слой из размолотых в труху костей, плоти и внутренностей украшал несколько метров стены каменного ущелья. Монстр трудился настолько славно, что «под снос» пошло даже вооружение и одежда, однако ожидания мои оправдались. Чуть дальше, за огромным бордовым валуном, испещренным жилками, я приметил шевеление и направил Черныша туда. Объехав каменную глыбу, я обнаружил там почти целого эльфа. Не хватало сущей безделицы – правой ноги, но остроухий уже успел остановить кровотечение, перетянуть культю собственным поясом, чтобы не истечь кровью, и вроде бы даже обработать рану. Вечный народ оказался на удивление невосприимчив к боли.

Похоже, эльф принял солидную долю обезболивающего, так что реакция и меткость, на мое счастье, были никудышные. Нож, который он решил метнуть, выпал из его руки на землю.

– Промазал. – Я недовольно кивнул и осторожно спустился со спины своей лошадки на землю так, чтобы встать на здоровую ногу.

У меня оказалось достаточно времени, чтобы как следует ознакомиться с эльфийской породой. Правильные тонкие черты лица, брови дугой, изящные скулы и все бы хорошо, если бы не глубоко посаженные глаза. Из-за этого эльф выглядел как-то по-инопланетному, чуждо и странно. Уши у него, как оказалось, не такие уж и острые, как я предполагал, хотя и были они весьма забавной формы. В остальном эльф не отличался от обычного человека.

– Давай добьем его, хозяин. – Гном вновь оказался на земле, и в руке у него сверкнул крохотный нож. – Милосердно, как и подобает. Он даже не почувствует.

Эльф перевел затуманенный взгляд с меня на гнома и, криво усмехнувшись, что-то прошептал.

– Угрожает, – перевел Коба. – И это в его-то состоянии. Совсем остроухие страх потеряли. В моей же вотчине, в горах.

Язык эльфов меня тоже разочаровал. Вместо мелодичного перезвона серебряных колокольчиков я услышал скрежет с пришепетыванием, будто эльф говорил, набрав в рот мелких камней.

– Спроси его, кто он и зачем его родичи на нас напали?

Коба просипел что-то, явно мучаясь с произношением, и губы эльфа снова исказились, превратившись в мерзкую гримасу. Раненый боец ответил резко, порывисто, превозмогая боль и дурман, и в его взгляде я прочитал такую лютую ненависть, что мне стало не по себе.

– Он говорит, что им приказал их старший, Колтур Всевидящий, сын Саладриэль, правительницы и матери всего сущего. Повелитель Окраинного леса. Он сказал, что нужно убить зло в зародыше, пока оно еще слабо, и выслал отряд лучших своих лучников.

– А как они меня нашли?

Коба снова прошепелявил, и я получил еще один ответ.

– Они следили за нами от долины Отверженных, – пояснил гном. – А когда поняли, куда мы направляемся, засели в ущелье и ждали, пока мы не подойдем на расстояние полета стрелы.

– Гладко стелешь, парень. – Я присел рядом с эльфом и попытался поймать его взгляд, однако это у меня получилось лишь на мгновение. – Вы стреляли мне в спину, не вышли на честный бой, даже не показывали своих лиц.

Низкорослик снова перевел, и эльф вдруг расхохотался. Он смеялся, как смеются обреченные перед казнью или буйно помешанные. Потом несчастный успокоился и, выплюнув еще несколько фраз, закрыл глаза.