От огня веяло теплом и безопасностью. Девушка позволила себе расслабиться от напряжения последних дней, отдаваясь этому чувству. Глядя в огонь, она почему-то вспомнила последний сон, что видела до своего пробуждения. Вспомнила ощущение безопасности и нежности, горячий огонь похоти и страсти, вкус собственного семени во рту.

Хрипло застонав, девушка выпрямилась и ущипнула себя за левый сосок, который отозвался на прикосновение вспышкой удовольствия. Жмурясь от сладкой истомы и воспоминаний, она потянулась второй рукой к своей промежности и, раздвинув ноги, погладила свою начинающую гореть вагину. Прикосновение к клитору заставило её от удовольствия сжать ноги вокруг руки и тихо вскрикнуть. Она сейчас представляла свои сильные мужские руки ласкающие её тело. Сжав сосочек, девушка потянула его снова, полная крепкая грудь колыхнулась, принося наслаждение.

Она вошла в свою начинающую сочиться смазкой щель одним пальцем и погладила её изнутри. Каждое движение и прикосновение вызывало вспышку воспоминаний из недавнего сна, она представляла длинный мужской член, входящий в неё, и ощущение заполненности, счастья. Девушка ускорила движения рукой в своей киске, второй рукой продолжая сжимать грудь, от её промежности раздавались приятные, влажные звуки, а образы в голове наполнялись все большим развратом и страстью.

Наконец выгнувшись, девушка представила лицо мужчины, трахающего её, прижимая к кровати, и бурно кончила, забрызгав свою ладонь, после чего упала на спину и, поднеся ладонь, что мгновение назад сжимала грудь, прикрыла глаза, тихо застонав. Стало невыносимо стыдно. Потому что в момент оргазма лицо мужчины было не его собственным.

— Да блядь, что со мной?! Почему я вспомнил этого парня?

Решив выкинуть это из головы, барон поднялся на ноги и, смыв следы похоти, начал одеваться в успевшую высохнуть одежду. От озера, сейчас уже отражающего свет луны, начинало веять прохладой. Закончив с одеждой, Ланн вытащил походный котелок и приготовил себе нехитрый обед — гречневую кашу с сушеным мясом.

С удивлением он отметил что получилось неплохо, зачерпывая деревянной ложкой по краю котелка, он наслаждался ярким и богатым ощущением вкуса. Кажется никогда раньше он не испытывал такого наслаждения от еды. Вспомнилась Ульма Кроу, собирающая им припасы в дорогу, её красная шевелюра и ехидная ухмылка. Накатила грусть, Ланн ужасно хотел встретить её снова. Он чувствовал как изменилось его сознание и восприятие, как изменились его ценности и желания. Собственная слабость и подверженность эмоциям его даже не злили. А скорее интриговали.

— Возможно, она исправит то, что натворила, до того, как я превращусь в женщину окончательно, — устало произнёс барон, вспоминая, как поддался похоти, сбрасывая напряжение. Даже наедине с самим собой ему было невероятно стыдно за те мысли, что были у него в голове. Тяжело вздохнув, Ланн улёгся на бок рядом с костром, лицом в сторону леса. Подтянув меч в ножнах поближе, он прижал его к груди, засыпая.

Поутру, съев остатки каши, Ланн продолжил путь, направляясь на север. Если он хотел каким-то чудом добраться до Лангарда, сначала ему нужно было выйти в самые северные регионы, населённые людьми, к форту Равен. Три года назад Ланн уже бывал в нём, где и познакомился с Айром при весьма опасных обстоятельствах.

Идя по лесу, Ланн приметил, какими сонными и медленными были многочисленные звери, которых он встречал по пути. Раньше этот лес буквально полыхал первобытной, животной энергий. А сейчас встреченные им кролики и белки лениво уходили с его дороги, подняв одного кроля за уши и заглянув в глаза, Ланн не увидел в них даже страха. Похоже, что исчезновение артефакта сильно изменит эти места, впрочем, природа всё равно со временем исцелит сама себя. Ланн осторожно опустил зверюшку, ему претила бессмысленная жестокость, а еды ещё было в избытке.

Следующие три дня пути прошли спокойно, и лишь истёршиеся в слишком больших сапогах ноги доставляли проблем и постоянно болели. Лес медленно оживал вокруг, по ночам начал слышаться вой волков, так что ночевать барон предпочитал на дереве. Сейчас блёклый огонёк его Воли вряд ли отпугнул бы дикий зверей, реши они им отобедать.

Каждые два часа поутру, прежде чем отправиться дальше в путь, Ланн ежедневно посвящал тренировкам и медитации, но укрепить Волю посредством стандартных практик стало очень сложно, лишь в первый день, проснувшись у озера, Ланн понял, что его Воля стала чуточку ярче. Но как бы он ни пытался развить успех, у него ничего не получалось.

А ещё барона беспокоило, что его Воля изменила свою окраску. Цвета воли характеризовали её носителя, синий цвет был самым распространённым, он встречался у начинающих идти по пути меча оруженосцев и юных рыцарей, но со временем цвет Воли менялся под стать владельцу. Люди, склонные к инстинктивным, быстрым действиям, не привыкшие долго размышлять о последствиях, становятся носителями красной или розовой ауры. Чёрная аура у тех, кто любит насилие, убийства и наслаждается самим этим процессом. Зелёная характеризует логичные действия, холодный и последовательный анализ, носители этой ауры становятся отличными охотниками и следопытами, а также следователями.

Цветов аур было довольно много, но Ланн никогда не слышал о ком-то, чья аура изменила бы цвет на фиолетовый. Возможно, это было как-то связано с Ульмой и тем артефактом в Чаще. Он пульсировал схожим цветом, но был… Словно чуждый, грязный, неправильный. Своя аура казалась Лану гораздо чище.

Погруженный в размышления, барон не сразу понял, почему потянулся к рукояти меча за спиной. Остановившись и втянув носом воздух, Ланн прислушался к лесным звукам, пытаясь вычленить из них то, что заставило его насторожиться. Откуда-то издалека, с севера, куда он направлялся, до него доносился едва слышный звон стали. Судя по всему там кто-то сражался. Чтобы там ни происходило, это вряд ли касалось его лично, но барон решил разведать, кто там бьётся, оставлять возможную угрозу за спиной он боялся.

Спустя десять минут бега звуки сражения стали громче, барон приближался к кромке леса. Вероятно, сражающиеся находились на тракте. Голос командира, отдающего приказы, показался Ланну знакомым, он побежал быстрее. А потом услышал леденящий душу вой, так знакомый ему. Так выли только Свежеватели, а точнее, их редкий и крайне опасный подвид — Воющие Скитальцы. Эти похожие на людей твари были исчадиями Пустынных Земель и обычно возглавляли банды Свежевателей, которые приходили оттуда. Криками Скитальцы сводили своих кровожадных прислужников с ума, придавая силы и скорости, а кроме того, подавляли Волю противников. Сами они старались держаться подальше от кровавой мясорубки ближнего боя, подходя к врагам, лишь когда всё было кончено, чтобы вырезать их сердца.

Ланн насторожился ещё сильнее и остановился у дерева, пытаясь унять поселившийся в сердце страх. Он знал, какая незавидная и ужасная участь уготована женщинам, попавшим в руки Свежевателей. Ещё прежде чем они заканчивали, несчастная молила бы о смерти, если бы у неё еще оставался язык. Страх и сомнения глодали барона, но в этот момент он вновь услышал громкий чёткий приказ командира. Узнав этот голос и нахмурившись, Ланн обнажил клинок. Этого парня он бросить в переделке не мог.

Прокравшись через кустарник на обочине тракта, Ланн осторожно выглянул на дорогу, ставшую полем боя. Семеро гвардейцев из линейной пехоты, возглавляемые рослым десятником в глухом шлеме и тяжёлых латах, сформировали полукруг, со спины их прикрывала гружёная телега, возница, истыканный стрелами, лежал рядом с трупами двух мёртвых лошадей. Вокруг солдат же выли и буйствовали два десятка Свежевателей. Трое гвардейцев уже лежали мёртвыми или ранеными за спинами товарищей, и их строй уже развалился бы, если бы не упрямо стоящий, как скала, в центре строя десятник.