Ненависть сводила её с ума, лишь благодаря тому, что твари без остановки лезли на стену, под лезвие её клинка, ей удавалось сдерживаться от того, чтобы ринуться во двор, резать недавних союзников. Страшно было даже представить Волю того, кто способен сдерживать и контролировать подобное всепожирающее чувство. Она понимала, что зачерпнула слишком много, и сейчас её внутренний океан желаний, что прежде казался ей бездонным, кипел и испарялся, грозил показать дно. Отсрочить неизбежное удавалось лишь изредка, на мгновения, пока её клинок забирал жизнь врага, ей удавалось вернуть над собой контроль, наметить цель и вновь броситься туда с яростью берсерка. Но человеческое тело и снаряжение плохо приспособлены для такой манеры боя. Если бы не поглотившая её чёрная Воля, она давно бы рухнула наземь от истощения, её меч покрылся сколами, а промятый во многих местах нагрудник она с себя сорвала ещё минут десять назад.

Фиолетовая ведьма удерживала стену уже полчаса, от той сотни с лишним Свежевателей, которых ей удалось отобрать у Повелителя, осталась лишь пара десятков, она могла бы вновь повторить тот же трюк, но даже ускользающего сознания девушке хватало на то, чтобы понять что это был бы путь в один конец. В итоге основа этих существ, Воля Повелителя, поглотила бы её и превратила лишь в ещё одну марионетку. А Лане хотелось остаться собой. Безумно хотелось.

И именно поэтому она продолжала сражаться, убивать ради мгновений свободы от чуждой Воли, чтобы укрепить свою и сделать ещё один взмах мечом. Она сражалась не со Свежевателями. Те давно уже стали для неё лишь куклами. Она вела бой с самим кукловодом, который пытался утянуть её в свою сеть.

Спустя ещё пять минут кольцо подконтрольных ей мутантов сузилось, а по краям стены в бой вступили латники барона. Она вновь слышала людские крики и приказы сквозь кровавую дымку. Свежие отряды защитников, вступив в бой, зажали Свежевателей в клещи и теснили к центру стены, где в окружении десяти подконтрольных мутантов сражалась Лана. Меч по рукоять входит в тёплую, податливую брюшину Скитальца, он вопит, пытаясь затолкать выпадающие наружу внутренности, а она рывком вспарывает ему грудную клетку, чёрная кровь потоком хлещет из раны, на мгновение принося облегчение.

Она уже за пределами усталости, если она остановится хоть на миг, без чужой помощи она умрёт. Если она замедлится, Воля той мерзости поглотит её. Ей нельзя останавливаться, нужно выдавить из себя весь этот яд без остатка. Пять минут спустя последний её страж, приняв на себя удар копья, вместо девушки падает замертво, а мрачная, давящая Воля Повелителя начинает отступать, и девушка приходит в себя.

За спинами двух десятков мутантов, окруживших её, Лана уже видит людей барона. Чёрной Воли, поддерживающей силы, в ней почти не осталось. Зато раны и порезы, полученные за эти безумные сорок минут, не делись никуда. Прислонившись спиной к зубцу стены и выставив перед собой меч, она пытается найти выход, путь к выживанию. Справа к ней приближались два Скитальца, пока меньшие твари позади них сдерживали натиск солдат барона. Слева пять бойцов, оскалив жёлтые клыки, бегут со всех ног. А сил осталось ровно на то, чтобы держать дрожащими руками перед собой клинок и судорожно вдыхать воздух, пытаясь не отрубиться от удушающей слабости.

Скиталец вскидывает свой клинок и наносит рубящий удар сверху, Лана пытается его заблокировать, но мощный удар пробивает её блок и, ранив в плечо, отбрасывает под ноги бойцам. Синяя вспышка слепит глаза, Свежевателей расшвыривает, Лана видит перед собой широкую мужскую спину, сердце щемит от ностальгии, ей на мгновение кажется, что это Айр вернулся, чтобы спасти её, но грубый мужской голос сбрасывает наваждение.

— Сука, чего расселась? Ползи к остальным давай, я их долго не сдержу!

У спасшего её мужчины рыжие волосы и косой шрам, рассекающий правую щёку. Лицо, всегда носившее скабрёзное выражение, сейчас искажено напряжением и беспокойством. Лана напрягает последние силы, чтобы отползти из-под его ног, но всё, на что её хватает, — это прижаться спиной к кромке стены. Рейн отступает под ударами двух Скитальцев, посмотрев на девушку, он сжимает зубы в злой ухмылке. Он понимает, что она уже никуда сама отсюда не уползёт.

Отбив щитом колющий выпад Скитальца справа, он бьёт в ответ, задев тварь в бочину, и сразу же отступает, едва успев заблокировать рубящий удар справа. Он знает, что она прямо за его спиной. И вспоминает, как совсем недавно она так же сражалась, стоя за спиной своего мужчины. Но то был Айр, а он-то нахрена сюда полез? Их окружают, чудом поднырнув под рубящий удар Скитальца, рыцарь бьёт колющим, усиливая удар Волей, и пробивает чудовищу грудь. Меч на миг застревает в ране, чем пользуется второй противник, его удар прошивает латы, и клинок входит на ладонь в живот. Сжимая зубы, Рейн рычит и, решившись, шагает вперёд, нанизывая себя на лезвие врага, чтобы вонзить ему свой в горло.

Двое готовы. Осталась лишь мелочь. Вырывая клинок из себя, он бросается назад, орошая стены кровью. Внутренности, лезущие из него, сдерживают лишь панцирь и Воля. Ещё не время умирать. Рыцарь отбивает удар, летевший в горло девушке, щитом и пронзает Свежевателя. На миг он бросает взгляд на её отчаянно бледное лицо. Она смотрит. «Я ни о чём не жалею», — говорит себе Рейн, следующим взмахом клинка срубая руку очередной твари.

Слева нагрудник в сочленении под мышкой пробивает копье, пронзая лёгкое. Ещё рано. Ещё чуть-чуть. Он срубает копье и обратным ударом сносит твари ногу. Отбивает удар слева, нависая над девушкой и орошая её своей кровью. И видит, как за спинами мутантов маячат латы гвардейцев. Мгновение спустя силы заканчиваются и Рейн падает на колени. Уже можно. Он справился. Уже… Всё хорошо. Слабые дрожащие руки тянутся к нему, и умирающий рыцарь видит над собой сверкающие каплями слёз фиолетовые глаза. Голубое небо. Солнце. Потянув руку вверх, он хватает его и ухмыляется. В гаснущем сознании Рейн чувствует себя властелином мира. Сил говорить нет, но, отхаркивая кровь, он пытается хрипло прошептать:

— Плачь, сука, плачь. Я был хорош…

— Ты был великолепен. Я буду скучать… — взгляд рыцаря замирает, и только сейчас Лана замечает, что своим последним жестом он крепко сжал её грудь. Его рука бессильно падает, а сердце девушки разрывается от рыданий.

— Мудак! — ревёт она и закрывает глаза стража.

Когда последнюю тварь сбросили со стены, Гофард увидел, что мутанты наконец-то начинают отступать. Похоже, что Воля, что безжалостно гнала их на убой, иссякла, среди отступающих были слышны вопли страха. Барон смотрит на культю своей левой руки и вздыхает. Небольшая победная война ради славы, похоже станет делом всей его жизни. Об этом ли он мечтал направляясь сюда? Вздохнув Лифект Гофард окидывает взглядом стену, с которой защитники скидывают многочисленные трупы свежевателей. И его взгляд замирает. Пара фигур у края стены привлекает внимание барона. Залитый кровью рыцарь в пробитых доспехах лежит на коленях упавшей на его грудь девушки с серебряными волосами. Гофард рычит, привлекая внимание десятника.

— Лекаря сюда! Быстро! — и бежит к телам, разбрызгивая под ногами лужи черно-красной крови.

Эпилог

Лана шла по длинному пустому коридору, украшенному лишь колоннами, что подпирали безлунный небосвод. Огни звёзд вспыхивали и гасли, одни созвездия сменялись другими с каждым её шагом. Столь неизменные и вечные — но она знала, все они давным-давно потухли навсегда.