— И представьте кого я здесь встретил! Спешу представить: епископ Файрус Ограй, ларийский гм… Аристократ, так будет проще, проигравший борьбу за власть! Контрактер господина Разложения, Валорота! Все еще желаете чтобы я оставил его вам? — усмехнувшись спросил солцеволосый.

— Ато! Отойдите в сторону и не вмешивайтесь, герцог! Пришла моя пора развлекаться. — хрипло ответила Лана разглядывая свою цель.

— А вы опоздали, миледи! Но я не жадный, а очень даже щедрый! Коли такая женщина просит, изволю уважить ее просьбу! Мда, Файрус невезучий ты дед. На тебя нацелилась самая наглая женщина во всем королевстве! — приветливо кивнув вставшему рядом с Ланой Айру и сложив руки на груди воскликнул Лейнард, освобождая место для схватки.

Сейчас Лана могла видеть изможденное, будто у мумии, лицо скрытое под полами мантии. Надтрестнутая, раскрашенная рунами, будто пергамент, кожа была скреплена грубыми нитями не давшими ей расползтись обнажая плоть, а высохшие губы сжамались в угрюмую линию. Лишь глаза на этом лице горели лихорадочным, потусторонним блеском. Рассматривающий ее в ответ епископ поначалу озабоченно нахмурился, а потом его лицо разгладилось:

— И зачем ты ее притащил, Лейнард? Что это? Очередной неудачный эксперимент Старухи по вливанию сил эндорим в человеческое тело? Странно что это еще может говорить, но и так очевидно что ее опять постиг провал. — хмуро буркнул старец делая пасс рукой.

Вокруг его фигуры зажглись и быстро распространились три мерцающих кольца разного радиуса. Самый большой почти достигал Лану и Айра находившихся в метрах двадцати от старика. А самый малый, внутренний, окружал его почти вплотную.

— Я возьму на себя демона, но не знаю сколько продержусь. Разберись с его контрактером как можно быстрее. — прошептала среброволосая, бросив взгляд на мужа.

Она пока не чувствовала в кошмаре присутствия эндорим, но была уверена что тварь сразу появится, как только начнется схватка. Прежде она сражалась лишь во снах, а потому сомневалась в своих силах, но гордость воина и гнетущая ненависть не позволяли ей отступить и попросить высокомерного герцога о помощи. Айр лишь скупо кивнул давно готовый к бою и не дожидаясь следующих действий врага сразу же атаковал яростным взмахом бастарда, сконцентрировав свою Волю на кончике клинка.

Алое острие очертило полукруг порождая взрывную волну от которой треснул камень у них под ногами, вихрь энергии ударил по внешнему кольцу, заставляя его задрожать и едва не лопнуть, гася и перенаправляя поток ауры по кругу. Лариец спокойно хмыкнул про себя, он давно уже изучил тот примитивный и грубый способ искажений реальности, что тарсфольские гордецы называли Волей. Измененная девка не сможет справится с его Хранителем, а рыцарь не представлял для Файруса угрозы, единственный кто здесь для него был опасен, это восхищенно разглядывающий действо герцог, который запрыгнув на верхнюю галерею, уселся на бордюру свесив вниз ноги.

— Если это была твоя лучшая атака, дикарь, то я не впечатлен. — тем же тоном, которым он поучал сотни своих воспитанников, бросил Айру епископ.

Парень нахмурился, он вложил в этот удар всего-лишь малую часть своих сил, пытаясь понять природу защиты ларийца. В итоге тихо чертыхнувшись, Айр признался себе что не понял ни фига, не быть ему магом, так что придется обходится старым-добрым мордобем, с полным отсутствием любых других чудес. Проревев боевой клич, он бросился вперед на врага с занесенным клинком, а Лана почувствовав приближение второго противника размылась в воздухе, выдергивая себя из потока реальности в чуждый и противный ее природе слой бытия.

Наблюдавший за всем этим представлением Лейнард восторженно хлопнул в ладоши и засмеялся. Он жалел лишь о двух вещах, что был слишком болтлив перед графиней, а еще о том что в спешке не прихватил с собой любимых закусок.

Мир плавился на глазах, стены текли как горячая карамель принимая измененные формы, а воздух наполнялся странным, сладковатым и приторным запахом. Это был не привычный слой кошмара, единый для всех спящих, порожденный подсознательным страхами людей и произошедших с ними событий. Царство гнили и разложения, что раскинулось под “Школой”, было создано полноценным эндорим, это был его домен, средоточие его сущности и воли.

И сейчас Лана вторглась в него, облачаясь в костяную броню, порвавшую ее одежды на лоскуты. Покрываясь шипастыми пластинами хвост яростно взвился, а она, поддаваясь приказам гулко стучавшего в груди сердца, протяжно зарычала вызывая повелителя этой мерзости на бой.

Стены подземелья в котором она оказалась, колыхались и как будто дышали. Едкие потоки гноя стекали вдоль вздувшихся на них волдырях, образуя небольшие, шипящие озерца у основания, пытаясь растворить и прожечь сам камень. Струи черной желчи били из складок сморщенной плоти под ногами, опаляя черный обсидиан защищающий ноги демоницы.

Втянув носом протухший воздух и обострив все чувства, Лана поняла что враг уже был здесь. Он был везде вокруг нее. Но помимо него, здесь было еще кое что. Души, детские замученные души, слившиеся с розовым, пористым мясом стен и самой этой мерзостью в вечной агонии гниения заживо. Осознание этого, заставило демоницу заледенеть. С тихим щелчком погасли остатки здравомыслия и самоконтроля. Пришло время рвать и кромсать.

Вниз с потолка пещеры упали длинные тонкие жгуты попытавшись оплести демоницу, а у нее под ногами распахнулась рваный провал пасти полной гнилых, оскаленных клыков. Вспыхнув фиолетовым пламенем крыльев Лана взлетела, разрубая влажные, липкие языки, прежде, когда-то давно, в другой жизни, она уже сражалась с повелителем гнили. Сейчас интуиция сердца настойчиво ей кричала пробивать путь наружу. Чтобы уничтожить эту тварь, ей нужно было как минимум обрушить на него гору. Какие бы повреждения они не нанесли во время схватки, это никак не отразится на слое реальности. Но это бы не позволило среброволосой достичь своей настоящей цели.

Ослепительная буря, фиолетовой, пламенной ненависти, обрушенная демоницей вниз превращала плоть в пепел и вязкую жижу. Но гнилое мясо и изъеденная язвами кожа быстро зарастали после ожогов, сама суть этого существа была в вечном распаде и противилась окончательному уничтожению.

Уклонившись от внезапно выросшей из стены пасти, Лана сделала пируэт в воздухе отсекая толстые щупальца пытавшиеся обвить ее ноги и ринулась вверх, к одному из уродливых волдырей.

Удар длинных обсидиановых когтей разорвал оболочку и ее обожгло вязким, зеленым гноем, грудь и крылья горели от боли, но беснуясь и рыча демоница продолжала полосовать плоть пробивая себе путь все глубже. Для нее сейчас на первом месте стояло не уничтожение мерзости. Ею двигало то что было накрепко вписано в саму ее душу, бесчисленными жизнями других циклов.

Глаза демоницы ослепли и разлагались, черный обсидиан брони треснул и развалился, когда она наконец-то прорвалась сквозь поток гноя и миазмов к своей первой цели. Скрюченная и измученная душа, начисто лишившаяся разума от мучений, была вплавлена глубоко в плоть отродья. Лане не нужны были глаза чтобы ее видеть, одним взмахом когтей она оборвала бесконечную пытку отправляя ее в Колесо.

Кривясь от омерзения к самой себе, она потянулась к источнику своей демонической силы, зачерпнув его для исцеления ран. Демоница, которую сжимало и пыталось сломать гноящееся мясо глухо зарычала, ударив во все стороны фиолетовым пламенем, прожигая себе выход наружу. Плоть запузырилась и потекла потоками слизи, но быстро заростала. Сама суть битвы эндорим, была в сражении за подпитку жертвенных душ полученных ими. У Валорота их оставалось еще тридцать шесть. У Ланы несколько сотен тысяч, запертых в месте куда невозможно прорваться. До нее доносились лишь далекие всполохи их страданий. Ее тело не выдержит раньше, чем она сможет добраться до остальных якорей ее врага.

Когда горячий и едкий поток слизи выкинул из разверстой раны ее наружу, восстановив глаза демоница быстро себя оглядела. От крыльев остались лишь кости, плоть на руках и ногах гнила на глазах, а сквозь жуткие раны на груди были видны всполохи ударов ее сердца. Жгуты щупалец сразу же ухватили ее израненное тело и потянули в разные стороны, пытаясь разорвать. Ей нужна была помощь. Низко зарычав от невыносимой боли, Лана решилась призвать ту кому доверяла больше всего.