– Ты поступил, как боевой командир, Лео… Ты освободил их.

А сама невольно поёжилась.

– Иди в дом, о-руджанн, – улыбнулся асаро. – Ты замёрзла…

Когда Женька вернулась, Талех лежал в кровати и смотрел в потолок.

– Гаси свет и прыгай сюда, – он похлопал ладонью по одеялу, рядышком с собой.

Женя медлила.

– Обещаю генами не обмениваться, – улыбнулся он, повернувшись к ней.

Она разделась и нырнула под одеяло. Талех обнял её, и они лежали молча, слушая дыхание друг друга… Женька пригрелась в объятиях капитана, ужасы ночи отступили, и её затянуло в сон…

Едва забрезжил рассвет, Эшесс открыл глаза. Всё тело ломило, как после хорошей драки или взбучки. Судя по всему, он находился в какой-то хижине. Валялся на узкой кровати, под грубым одеялом. В маленькое, криво занавешенное окошко, пробивался слабенький полусвет…

В единственной комнате царил полумрак. Приподнявшись на локтях и осмотревшись, Эшесс разглядел за столом субъекта в капюшоне… Тут же нахлынули воспоминания, отдаваясь в голове острой болью… Последнее, что он помнил – ворота Тени, туман в ночи и странных незнакомцев.

«Почему я здесь?»

Одеяло полетело на пол. Жало напряглось, вырвалось и нацелилось на субъекта. Тот и не шелохнулся. Заламин-наггир угрожающе зашипел.

– Убери это, – глухо вымолвил незнакомец, указывая на остриё. – И выслушай меня, Эшши.

Иситар-сит насторожился. Голос звучал до странности знакомо, но что-то мешало ему поверить…

Незнакомец откинул капюшон, открывая лицо, и даже в неярком предутреннем свете Эшесс узнал его.

– Зерасс!

И невольно отпрянул.

Зерасс усмехнулся.

– Рад тебя видеть, единокровный. А ты?

Эшесс неопределённо мотнул головой. Наваждение не испарилось. Тогда он убрал жало и сел, спустив ноги с кровати. Он ещё не решил, как к этому относиться.

– Прости, Эши, что с тобой обошлись не по-царски. Иначе к тебе не подобраться. А мне, яд из жала, как нужно с тобой поговорить.

– Где мы? – спросил заламин-наггир, привставая и пытаясь разглядеть что-нибудь в окошко.

– В лагере повстанцев.

– Что ты здесь делаешь? – Эшесс опустился на кровать, недоумённо рассматривая осунувшееся лицо единокровного.

– Теперь я во главе сопротивления, – как само собой разумеющееся сообщил принц Зерасс.

Всё заслонила белая пелена, и голос вьюги прорывался к нему через толщу снегов. Гэбриэл прислушался к пению вечной зимы и активировал на коммуникаторе маячок, надеясь, что его обнаружат. Уютную норку в сугробе замело снегом. Разбойник подобрался, устроился поудобнее, лёжа на боку в снежной пещерке, и прикрыл глаза… Перед ним пронеслась вся его недолгая, но удалая жизнь…

Нет, умирать он не собирался. Просто хотел спать… Глаза закрывались сами собой, веки слипались. Термокостюм защищал от холода, а гермошлем с фильтрами-преобразователями позволял дышать…

На первый взгляд планета казалась обычной снежной пустыней с ледяными озёрами. Только запустив зонд в атмосферу, взяв пробы льда и снега, они установили, что озёра – это замёрзший жидкий аммиак. Снег – кристаллы аммиака. Таким не потрёшь щёки и нос, и даже не тронешь без защитной перчатки, чтобы не обжечься. Атмосфера планеты была насыщена азотом и азотно-аммиачными соединениями… Отсюда и неестественно бесцветное небо с ослепительно белыми облаками…

Что-то заставляло открывать глаза, снова и снова.

«Камилла!»

Думы о ней… Гэбриэл встрепенулся, заворочался, сел.

«Надолго ли хватит жизнеобеспечения?» – встревожился он.

В голову полезли странные мысли, относительно бессмысленности существования, и собственной глупости. Благодаря которой он застрял в сугробе на далёкой чужой планете…

Зверь благополучно достиг системы Хвоста. По совету Эльи корабль не приближался к секторам с планетарными ускорителями и галактическим перекрёсткам. Даген удачно проложил курс, пользуясь картой Фиримина, а Ним продемонстрировала все навыки линдрийского пилота-невидимки.

Остальные занимались своими делами. Фиримин захватил с Рэпсида риктонитовые термосы с образцами хищной туманности из Зебры и оболочки Тигра. Всю дорогу шакрен изучал агрессивное вещество на лабораторном полигоне под защитной сферой.

Поскольку никто не болел, то и лечить было некого. Однако Миритин не бездельничал. Он помогал Фиримину или тренировал на нижней палубе своих ндаримов.

Гэбриэл торчал в рубке, слонялся по коридорам и проводил ежедневные словесные пикировки со Зверем.

Рокен с Гилехом следили за показаниями приборов, и едва корабль вошёл в систему Хвоста, тотчас установили источник сигнала. Штурман Даген взял курс на одну из замороженных планет – спутницу Вероссы. А когда поступили данные с зонда, Миритин, Рокен и Гэбриэл загрузились в шаттл и отправились на разведку. Вскоре после того как они высадились на поверхность, тучи сгустились, не оставив просветов, повалил снег и начался буран…

«И куда попёрся? – бормотал Гэбриэл. – Понесла нелёгкая…».

Не стоило отходить от шаттла. Порывы ветра сбивали с ног и не давали распрямиться, обратный путь терялся в плотной завесе… Упав снова, он уже не поднялся и не видел, куда идти…

«Теперь сижу тут как дурак и треплюсь сам с собой».

Он пригрелся и почти не пытался бороться со сном. Причудливые многомерные снежинки падали на прозрачную маску гермошлема и вскоре залепили весь обзор. К сожалению, нельзя растопить снег биоэлектичеством, чтобы пробить себе дорогу сквозь сугробы. Это нарушит герметичность термокостюма. Да и неизвестно, как разряд подействует на местные химические соединения…

Гэбриэл безуспешно потёр шлем перчаткой и включил функцию очистки. Это усилило расход энергии. Зато улучшило видимость. И хотя смотреть было не на что, так всё же спокойнее. Неизвестно, что таилось в снежной круговерти, или кто… Разбойник усмехнулся.

«Чего только в голову не взбредёт от снежной лихорадки!»

Через какое-то время он засомневался. Связи с шаттлом по-прежнему не было. Вся надежда на маяк… Когда стихнет буря…

Гэбриэл задремал. Ему снилась Камилла с глазами полными слёз.

«Ладно, Милли, я женюсь на тебе, если выберусь отсюда. И мы никогда не расстанемся».

Вмиг посветлело. Будто кто-то сдёрнул с лица покрывало, и чёрный собачий нос уткнулся в пластик гермошлема…

«О… Снежная псина, – спросонья решил Гэбриэл, разглядывая лохматого пса. – Значит, где-то поблизости снежные люди…».

Снежный человек не замедлил явиться, весь засыпанный белыми кристаллами. В руках он держал молекулярный пневмодув, которым распылял снег по сторонам, сметая его с Гэбриэля. Пёс послушно уселся в стороне и ждал.

«Чем дышит это животное? – удивлялся Гэбриэл. – И откуда у великана мой гермошлем?»

– Глубоко же ты зарылся, приятель, – рассмеялся Миритин, расчистив путь к яме, где окопался разбойник. – С добрым утром!

И вытянул его оттуда с помощью пса. Тот уцепился за рукав термокостюма зубами и тащил.

– Э-эх, чуточку бы раньше… – огорчённо простонал Гэбриэл. – Ты опоздал всего на несколько секунд!

– А что такое? – забеспокоился доктор, проверяя снаряжение и датчики Гэбриэла. – Не паникуй, дружище, всё в порядке. Запаса воздуха ещё на пару часов, а энергии теплонакопителя – на четыре… Вполне хватит, чтобы добраться до шаттла. Он недалеко…

– Да я не об том, – отмахнулся Гэбриэл, жалея о своём опрометчивом обещании жениться. Хотя… Никто ведь его не слышал, кроме совести. А она у контрабандистов отсутствует по определению. Или, нет?… Просто глубоко спит.

Гэбриэл вздохнул, отряхнулся и спохватился.

– Откуда у тебя пёс? – спросил он, указывая на собаку, нюхающую снег неподалёку. – И такой, хм, живой. Местный?

– Это ндарим, – ответил Миритин с улыбкой, сияющей даже сквозь пластик гермошлема. – Проекция моего разума.

– Какая бойкая проекция, – одобрил Гэбриэл, с удвоенным интересом разглядывая животное. – А сквозь стену пройти может?