– А за меня ты, значит, отвечать не хочешь?

– Я за тебя отвечаю всегда! – отрезал капитан, но прежде чем Айрис успела обрадоваться, добавил: – Как за члена экипажа. Разговор окончен, захочешь – потом продолжим, а сейчас мне надо идти.

И Шадор ушёл, а Рис опустилась на постель. Идти на лекцию не было никаких сил.

«Хуже отсутствия ночного секса может быть только утренний скандал! – зло подумала она. И, конечно, подозревала, что капитан не прогнётся, но, с другой стороны, первый шаг сделан. – Уломаю!» – решила дейгарка и погладила торчащий из-под подушки голковер.

* * *

Утренний звук побудки пронёсся по крейсеру ураганом. Пронзительный гудок разрезал мягко вибрирующую тишину и растревожил сонные казармы. В самый безмятежный час, когда даже вахтенные на посту задремали, и чуткие сны наполнились едва уловимым гулом механизмов из машинного отделения… КА-11 стремительно летел среди звёзд, следуя заданному маршруту.

– Подъё-ом! – резануло в штрих-кодах, чтобы затем все на секунду оглохли от громогласно усиленного рыка сержанта Ка-Дуко, топающего по коридорам и безжалостно вскрывающего створки кают куков.

Бодрящий воздух специально подавался из охладителя в коридоры через вентиляционные коллекторы и неумолимо заползал в каюты.

– Подъём!

И понеслось! Закрутилось, завертелось… Первый день службы на КА, после принятия присяги и старта, начался.

– Встать!

– Построиться!

– Держать равнение!

– Живей… Построиться!

Шмяк!

– Эй!

– Ой!

– Больно!

– Вольно!

– По умывальникам!

– Куда прёшь?!

– Раззява…

– Отставить спать!

Кое-кого из кадетов, под шумок нырнувшего обратно в постель, бригадир и куратор сообща выковыривали из койки, призвав на помощь всю свою ловкость и сержанта с его адской машинкой.

Только, пожалуй, ка-марги дружно и дисциплинированно выстроились и промаршировали гуськом до хозкоридора. Вскоре возле умывальников возникло столпотворение, а кто-то из кадетов даже успел принять душ в отведённые двадцать минут, и у туалетов было не протолкнуться.

– Эй! Ты там чего? Верёвку проглотил?!

– Иди и попроси у сержанта слабительного!

Дружный хохот в пять булфергских глоток.

– Вот же! – в сердцах. – Когда надо посрать, тут вечно занято.

– Приспичило ж кому-то…

– Это издевательство!

– О, соседний клозет освободился…

– Он же девчачий!

– А мне на…

– Спорим, что не добежит!

В разгар прыганий на одной ножке, потасовки и колошматенья в дверь створка клозета робко отворилась, и оттуда испуганно выглянул Хумфа.

– Вузюк проклятый! – дружно.

– Нас извинять.

Втянув голову в плечи, лашми виновато потрусил к умывальнику.

– Время истекло!

Гудок!

Все бросились по местам, ополаскиваясь и вытираясь на бегу. На одевание и уборку постелей было отведено ещё меньше – десять минут.

– Долго!

– Поторопимся!

– Ещё пять минут! – возмущённый возглас.

Тычок!

– Уй!

– Опоздавшее звено не завтракает!

Ноги, руки и головы действовали на автомате, просовываясь в брючины и рукава. Гай умудрился запутаться так, что Джон и Кортес выпутывали его вдвоём. И двенадцатое звено не опоздало, когда все построились в коридоре напротив своих кают.

– По…

– …порядку…

– Рас…

– …чит…

– …айсь!

– Первый!

– Привет!

– Разговорчики!

– Пятый!

– Эй!

– Как тебя звать?

– Разговорчики!

– Седьмой!

Шмяк!

– Восьмое звено готово!

– Девятое…

Хвать!

– Выйти из строя, кадет!

– А чё…

– Завтракать будешь последним.

– Так точно…

– Двенадцатое звено в сборе!

– Доброе утро, кадеты! – рявкнул напоследок сержант и отправился на планёрку.

– Ага, такое же доброе, как мой папаша, – пробурчал Макферсон, – или ты сам.

С уходом Ка-Дуко все расслабились, ненадолго, и то потому, что потом последовала команда «вольно» и долгожданное разрешение от кураторов – позавтракать.

Ещё полчаса: толпились у трансгрегаторов, шуршали пакетами, восклицали при виде упаковок с кашей, а после все разбрелись по каютам – хрустеть тостами с джемом, глотать склизкую кашу и шумно высасывать из пакетов молоко.

– Одно хорошо – каши много…

– Ой! Морковка! – Мира приятно удивилась, Тиранна поморщилась, а Морони кривовато улыбнулся.

Джон с широкой ухмылкой и громким хрустом откусил кончик своей морковки белыми передними зубами, изображая кролика.

Мира отчего-то зарделась и предпочла догрызть овощ отвернувшись.

Из соседнего кука послышался отборный ржач. Наверное, там тоже баловались с морковками…

– Рты закрыли! Жуём молча!

Пакеты друг за другом полетели в дезинтеграторы.

– Двенадцатое звено!

Сегодня Бринн был настроен серьёзно и решительно.

– Хватит зевать за столом. Ярим!

– Здесь!

– Раздай блокноты… Та-ак… Зашли в киберсеть? Так…

– Ай!

– Правильно, Гай, это ваши комьюните активировались. И рут-ком заработал. Связь есть. Проверяйте все…

– Распорядок дня на сегодня! Хватит зевать по сторонам… Мира!

– Слушаюсь, капитан, ой, командир… куратор.

– Первое занятие «тактика и стратегия»…

– А…

– Что не понятно, кадет?

– Ничего… – Гай смутился.

– Тогда уткнись в блокнот, – это Ярим. – На экране всё дублируется.

– Далее…

– Лекция по «ксенобиологии»…

– Фью!

– Вам плохо, кадет?

– А кого препарировать будем? – Джон усмехнулся.

– Никого, но если хотите, то вас. Только предложите себя Дор-Гону и я-я с радостью.

Макферсон фыркнул.

– Нет, спасибо.

– Список послеобеденных дежурств…

– За мной, кадеты. Не отставать…

Гонг!

На первом занятии кое-кто из кадетов и курсантов клевал носом, включая некоторых бригадиров.

– Яр… Ярим…

– Ммм… Шшшш… Чего?

– Где опять ночью шлялся?

– А тебе какое дело?

– Явился в три ночи, разбудил…

– Прям уж, обманщик. Сопел в две дырочки и хоть бы хны…

– Приветствую вас, первый курс, – подтянутый и строгий преподаватель медианин, офицер запаса, как он и представился, чётким, поставленным шагом прохаживался перед двенадцатым, тринадцатым и четырнадцатым звеньями куков в тактическом павильоне. – Поздравляю вас с началом службы в Космической Академии Рериха Шадора. Меня зовут Хейрозако аль Ганадо, но можете обращаться ко мне просто – лорд сиер.

Кортес скривился, предусмотрительно уставившись в пол. Джон Макферсон хмыкнул, и его хмык получился чересчур громким в неожиданно наступившей тишине.

– Да вы птица благородных кровей! – вырвалось у пирата, прежде чем он сообразил, что вообще это сказал, скорее, подумал вслух, ни к кому не обращаясь.

«Граф, не меньше, – размышлял дейгарский разведчик. – Интересно… За что его лишили наследства и отправили на службу? За какую провинность он околачивается на крейсере, а не в высшем обществе Медеи? Да, но… Титула же не лишили. Или, наоборот, он – бастард, и его отец, наверняка какой-нибудь лорд-герцог, даровал ему титул и сбагрил сюда, подальше от своих законных наследников и разгневанной жёнушки».

Лорд Хейрозако обвёл надменным взглядом притихшую аудиторию и цепко вперился в Макферсона, словно запечатлевая дерзкого кука. Хумфа почему-то воспринял это на свой счёт и трусливо укрылся за широкой спиной Джона.

«Странно», – пронеслось в голове у Гая, поскольку вузюку полагалось важно выпятить грудь и растопырить уши. Ведь он тоже принадлежал к аристократии, хоть и лашманской. Всего-то пятый сын какого-то мелкопоместного болотного феодала.

– Извините, – пробормотал Макферсон, вовремя включив дурика и хамелеона.

Не стоило так неосторожно привлекать к себе внимание. Тем более Лже-Джон как-то подозрительно на него косился.

Однако подлинный Джон ненавидел медианскую аристократию.

Кортес, прищурившись, глянул на Тони, и этого мимолётного взгляда ему хватило, чтобы заподозрить. Ведь дейгарцы тоже недолюбливали и презирали медианцев. Те считали дейгарцев низкими по происхождению, несмотря на чистоту крови, именитость и родовитость.