В руку легла тяжелая, оплетенная кожей рукоять, и к земле со звоном ссыпались стальные звенья хвоста. Рабыня Амона с ужасом посмотрела на кнут. Она ждала кожаную плеть, может быть, что-то отдаленно похожее на розги… Одним словом, орудие мучения. Но ей дали орудие убийства. Плоские заостренные звенья хищно поблескивали. Двадцать ударов? Двадцать?!

Несчастная претендентка обернулась и отыскала взглядом равнодушно смотрящих на нее членов Совета. Она уже открыла рот, чтобы сказать все, что думает об их наказаниях, их бичах, и даже отвела руку для удара. А про себя уже решила: сначала собьет с ног старого сморщенного урода в длинном плаще, а потом, даже на секунду не задумываясь, огреет обоих квардингов.

– Кэсс, – с угрозой в голосе позвал Фрэйно. – Не дури.

Он, наверное, третий раз в жизни назвал свою подопечную по имени. Поэтому она замерла, медленно повернулась к скамье, но осеклась, не успев ничего возразить, так как встретилась глазами с Гердом. Тот смотрел, не мигая, но взгляд прожигал насквозь.

– Ниида, бейте, не упрямьтесь. Вы сделаете только хуже.

Та, к кому обращались эти слова, бросила свирепый взгляд в сторону невозмутимо стоявших зрителей и снова обернулась к телохранителю. Она зажмурилась, когда первый удар обрушился на усыпанную веснушками голую спину. А когда открыла глаза – не увидела веснушек – только безобразную рану и заливающую тело кровь. Фрэйно не издал ни звука, лишь вздулись жилы на шее. Тело судорожно вздрагивало при каждом новом ударе. Лицо и руки Кэсс покрывало что-то горячее и липкое, она зло смахивала с ресниц тяжелые вязкие капли.

– Восемь, девять, – считал Герд.

Но вот оракул взмахнул рукой, приказывая прекратить.

– Рабыня Амона слишком тщательна, – спокойно сказал Динас и, лишь слегка повысив голос, приказал: – Бей быстрее. Хватит примериваться.

Девушка закусила губу. Если она станет бить быстрее, то удары не получится класть даже относительно ровно. А спина наказуемого уже превратилась в кровавое месиво. Получится крест-накрест. Она снова зажмурилась и стала хлестать, не слыша больше ровного отсчета. Иногда, разлепляя ресницы, истязательница видела, что ее жертва уже не грызет зубами засунутый в рот ремень и не реагирует на удары. А Герд, так же забрызганный кровью отца, как и его мучительница, уже не сжимает напрягающиеся от боли запястья.

И вдруг спину опалило такой жгучей, такой внезапной и яростной болью, что Кэсс швырнуло на колени.

– Шестнадцать, – сказал демон.

Попытка встать не увенчалась успехом – не получалось даже вздохнуть, пошевелиться. Казалось, будто со спины рывком содрали кусок кожи вместе с мясом, а на оголившуюся плоть плеснули уксусом. От ослепительной муки чувство времени и пространства исчезло окончательно. Деревянными пальцами девушка стиснула бич, кое-как поднялась на ноги и стегнула еще раз. Она падала после каждого счета, ослепленная, оглушенная, раздавленная. Но вот чья-то сильная рука выдернула занесенный для очередного удара кнут.

– Двадцать уже было. Хватит, ниида.

Кассандра с трудом открыла глаза и посмотрела в черное лицо, не узнавая, кто перед ней.

– Хватит, – повторил Герд. Он тоже был весь в крови.

Рабыня перевела взгляд на скамью и, увидев безжизненное тело, закричала. Она кричала и кричала, но из горла не вырывалось ни звука. Фрэйно. Это был Фрэйно. С него словно сорвали кожу и искромсали плоть ножом. На спине не осталось ни единого не тронутого бичом места. Кровавое месиво… Голова у девушки закружилась, к горлу подступила тошнота. Хорошо, что последний раз ела больше суток назад.

Герда отшвырнуло в сторону. Откуда только силы взялись? Кто-то протестующе закричал, что-то повелительно говорил Динас, но с рук претендентки рвалось ослепительное белое сияние.

– Отойди.

Амон.

– Никто не имеет права его лечить.

В сердце вспыхнула ярость. Невольница рывком обернулась к хозяину и выкрикнула в равнодушное лицо:

– Я не демон и не ангел! И пусть хоть кто-нибудь попытается меня остановить!

Квардинг смотрел спокойно.

Стихия лилась с тонких рук, бежала стремительным потоком. Еще никогда Кэсс не тратила свою силу так яростно, так самозабвенно, не заботясь о последствиях.

– Ниида, – кто-то потащил ее прочь. – Остановитесь, вы погибнете.

Фрэйно! Она обернулась. На нее внимательно смотрели сине-черные глаза. Как голоса похожи. А больше никакого сходства.

– Герд, пусти…

– Довольно. – Он развернул ее в сторону скамьи, где лежал отец.

Изуродованную спину охватывало ослепительное свечение.

– Он не умрет. Довольно.

Мир закружился. Несчастная человечка стала медленно оседать на каменные плиты. В голове шумело, ледяной ком ужаса, свернувшийся в животе, наконец-то распался. Она призвала всю свою жалкую волю, чтобы не потерять сознание. Жесткие ладони удержали за плечи, не дав упасть, и тут же подтолкнули куда-то, надавили, вынуждая сесть. Куда? Зачем? Кассандра невидяще посмотрела вокруг. Демон усадил ее на залитую кровью скамью, где лежал его отец.

– Ниида… – хриплый, хорошо знакомый голос. – Зря вы так потратились. Скоро соревнование…

Фрэйно! Она обернулась. Он был бледен, и всю спину покрывало месиво едва затянувшихся рубцов. Но он был жив. Девушка закусила губу, чтобы не разрыдаться. Они так и сидели рядом – бледные, рыжие, измученные, выпачканные в крови, ожидающие нового приговора.

Амон смерил рабыню и своего воина равнодушным взглядом и приказал, обращаясь к телохранителю:

– Убери ее отсюда и не смей принимать истинный облик, пока я не решу, что с тобой делать.

Квардинг отвернулся и обратил взор на Вилору и Натэль, которые оказались едва ли не бледнее тех двоих, которые только что приняли наказание. По-настоящему на свою невольницу хозяин так и не посмотрел.

Кассандра не слышала, что именно говорили и как наказывали ее подруг. Перед глазами все плыло. Стараясь не спотыкаться, она прошла мимо расступившихся перед ней зрителей мрачного действа, молча, опустив голову. Оракул проводил ее и охранника задумчивым взглядом и повернулся к оставшимся претенденткам.

– Натэль, – голос Тирэна был не более эмоционален, чем голос Амона, – тебя не взять физическим наказанием. Твое тело привычно ко всему, кроме одного.

Он вздохнул и спокойно, с легкой улыбкой продолжил:

– До конца соревнований или до твоей смерти никто, кроме меня, ни демон, ни ангел, ни человек, ни один представитель мужского пола в этом мире до тебя не дотронется. Ни ласк, ни объятий, ни других чувственных радостей плоти, ничего из того, чего так жаждет твое тело. Даже если ты упадешь, никто не подаст тебе руку, чтобы помочь подняться.

В лице обреченной не осталось ни кровинки, она отшатнулась. По рядам демонов пронеслись смешки – суккуб уже успела прославиться своей несдержанностью.

– Не страшно, справишься, – тихо шепнула вампирша, но подруга одарила ее безумным взглядом.

– Ты не знаешь, каково это…

– Вилора, – вперед выступил забрызганный кровью Герд, – я лишаю тебя права быть человеком. До конца соревнований или до смерти ты будешь находиться в боевом обличье.

Несчастная застыла, лишь губы шептали беззвучное «нет».

– Что может быть страшнее для той, кто убила в боевом облике свою семью? – Хранитель усмехнулся, и от этой усмешки по телу претендентки пошла дрожь. – Выполняй!

– Или что? – последовал хриплый вопрос.

– Ты знаешь, что, – жестко ответил демон, делая ударение на последнем слове.

Плечи наказуемой поникли, и она приняла истинный чудовищный облик, отойдя подальше от Натэли. Суккуб испуганно поглядела на подругу и едва сдержала вздох ужаса. Невозможно было смотреть в огромные серебристые глаза без страха.

Оракул, взирая на все это со снисходительной улыбкой, махнул рукой, отпуская наказанных. Толпа тоже медленно расходилась, и вскоре на площади остались только Динас и хранители.

– Вас тоже ждет кара. – Ледяной голос оракула заставил демонов остановиться. – Колдовство такого уровня – и не почувствовать?!