Погрузив сердце в тело парня, харгранка быстро заметила как то стало его менять изнутри. И поняла что пробудившись, Ланн почти мгновенно будет поглощен древней, неизбывной ненавистью осколка души что жила в этом сердце. И потому решила изменить направленную ненависть, на общую страсть, ко всему что несет наслажденье. Мужское тело не могло вместить столь безбрежный океан Ид, а потому от него тоже пришлось отказаться. Но этого все равно было мало, не в силах контролировать свое сердце, Ланн все равно был обречен на медленное и неизбежное безумие.

И Ульма решилась слить вместе их души. Человеческий разум Ланна и душа древнего эндорим лишенная воли, что вынуждена будет ей подчиняться. Таков был ее план. Но обособленные сути не желали сливаться, подобно куску глины, в единую форму. Снова и снова ее попытки были бесплодны, а время утекало сквозь пальцы. Ведьма изменив сердце уже исчезала, возвращаясь туда откуда пришла.

И тут, каким-то немыслимым чудом, это у нее получилось, а души слились. Или ей лишь так показалось. Все эти месяцы она верила что достигла успеха. Но все встреченные эндорим, признанные эксперты по душам, видели в Лане лишь Астера. Ульма боялась думать об этом и закрывала глаза, все это время. На ту чудовищную ошибку что совершила, слив с эндорим лишь скопированный разум, а не душу, хозяина тела.

Она наслаждалась любовью и жизнью, а умерший за нее Ланн продолжал страдать, став узником новой сущности, что жила в его теле. И если страшная догадка харгранки окажется верной, о ее ошибке никто не должен узнать. Ни Айр что безмерно полюбил чудовище что Ульма создала. Ни сама сребровласая демоница, наивно и искренне ошибающаяся в своей сущности.

Ульма стремилась вниз, сквозь кошмар, к серой непроходимой стене, что знаменовала начало всех циклов. К адским вратам, за которыми ведьма боялась узреть свой ответ. Либо бурное рождение новой Ненависти, либо фиолетовую, чудом спасенную Страсть.

Здесь, в мрачных глубинах их мира, мертвым был даже воздух. Этот слой был кошмаром бессмертных существ, за границами разума смертных. Сводящий с ума, гулкий вой и скрежет маховиков судьбы, сливались с ударами в обсидиан с той стороны, жутких, искореженных, немыслимых врат. Их возвел ее господин, возвысив свое демоничество, скрывая трофеи что ему достались жутким предательством. Ульма знала что скрыто за ними и страшилась к ним приближаться, все эти века. Боясь что груз вины и грехов сломает своей тяжестью ее волю жить дальше.

Но сейчас, стряхнув черные ладони что сжимали ей плечи, Королева Проклятых бесстрашно вскинула подбородок и заставила себя к вратам подойти. Ведь если Лана жива и скрыта за ними, ведьма обязательно ее вернет. И не важно как страшна будет плата. Кровь застыла от криков осколками хрусталя, когда Ульма прижала ладони к гладкой плите.

Сердце корежило немыслимой болью в груди, страдания и муки тысяч собратьев, что она отдала Астеру вместе со своею душой, сейчас вливались в нее, сквозь кости и плоть разрывая на части. Лишь на доли секунды хватило харгранку, прежде чем лунокрылый не сгреб ее грубо в охапку и рванул вверх сквозь слои. Едва не обратившись в кристаллы соли, Ульма вопреки всему улыбалась в полете. Она успела увидеть там фиолетовое пламя, лишенное тьмы. И у ведьмы уже был готов новый план.

Увидев совершенно белое лицо жены, когда Уриил с ней на руках вернулся в реальность, Айр сразу же забрал ее у хранителя, бережно прижав холодное тело к груди. Вглядываясь в печальное, усталое лицо, с отчаянным взглядом, рыцарь тихо зарычал, решив что все было неудачно. Но истощенная Ульма отрицательно покачала головой:

— Айр, она там и мы ее можем спасти. Но только мы все, вместе. Нужно ехать в Чащу, нам нужны Ланградцы. — жарко прошептала ведьма.

— Может стоит заехать в столицу и взять Сэру с собой? — спросил воин, быстрым упругим шагом направляясь к двери, кивнув дворецкому на прощание головой.

“Девчонка слишком умна, узнав мой план может обо всем догадаться и попробует Айра переубедить.” — подумала Ульма и спрятав ложь в правде, дала возлюбленному ответ, — Нет, слишком долго, нам надо спешить. Каждую секунду там Лана страдает!

Меняя лошадей в быстрой скачке, без отдыха и сна, Айр с харгранкой легко обогнали войска южных баронов что груженные обозами шли на помощь осажденному форту Равен и достигли затерянной в чаще, родной деревни, за каких-то два дня. Жители встретили их возвращение радостным криком, который быстро потух, словно костер в который плеснули ведро студеной воды, когда ланградцы заметили что их только двое.

Старательно делавший записи в свой дневник, что наказала ему вести в свое отсутствие Ульма, Чарли вскинул голову, услышав приветственные крики. Завернув свиток, мальчишка быстро схватил вязаный свитер и натянув его через голову, бесстрашно сиганул в распахнутое окно. Схватившись руками за ветку росшего неподалеку дерева, он ловко на ней закачался, а следующим прыжком перелетел через ограду, прямо на деревенскую площадь.

После внезапного исчезновения харгранки, успевшей только пообещать вернуться весной, прежде чем растаять в воздухе, Чарли остался жить в доме приютившей его странной семьи совершенно один. Рыся и Брамт его несколько раз звали к ним переселиться, но Чарли наотрез отказался, решив ожидать их возвращения. Парень хоть как-то хотел им отплатить за спасение, поддерживая в избе тепло и не позволяя пламени в печи угаснуть. И вот наконец-то дождался. Он многое успел осознать и понять, но еще больше у него было вопросов.

Которых задать будет некому. Мальчик это понял мгновенно, когда приземлился на ноги и увидел усталые, понурые лица всадников. Их было всего двое, рыжая учительница и их муж, от которого Чарли обычно старался держаться подальше. Крепко сжав зубы от странного, но такого знакомого чувства, с привычно ледяным лицом, мальчишка стал проталкиваться сквозь толпу собравшихся деревенских.

Рыся, выбежавшая их встречать одной из первых, в накинутом на домашний фартук полушубке, недоуменно оглядываясь звонко спросила у Айра:

— А де Лана, муже? Пошто задержалась, а буде когда? — от испуга и волнения, она вновь принялась коверкать говор.

Прежде чем Айр ответил, Ульма взмахнула рукой привлекая внимание. Деревенские, успевшие привыкнуть к тому как харгранка избегала толпы и старалась прятаться за спинами любимых, удивленно перевели на нее взгляд, а Ульма, звонко и отчаянно принялась объяснять им свой замысел. Точнее ту его часть что им было нужно узнать:

— Лана Лотеринг, графиня, что спасла часть собравшихся из клеток, а остальных из подземной тюрьмы, в беде, люди! — не слезая из седла прокричала ведьма, заставив ланградцев побагроветь крепко сжимая кулаки, — Она попала в лапы тварям Кошмара, которые ее утащили в самые его глубины. Но мы можем ее спасти! Можем освободить, так что внимайте!

Разъяренный рев десяток луженых глоток был ей ответом. Пугая окрестных птиц он прокатился по лесу, а площадь завихрилась от вспыхнувшей алой аурой воинов, что мгновение назад были обычной, скромной толпой. Они были готовы хоть прям сейчас идти штурмовать сам Кошмар ради спасения обожаемой ими хозяйки земель.

— Мать ведающая! Гри че делать, мы там усе по бревнышку перевернем, да тварюкам этим зубы в глотку вобьем! — прокричал бордовый от злости, лысый старик возвышающийся над толпой неподалеку от Чарли.

— Не нужно никуда идти и никого бить, Зуб! Мы должны ей просто дать тепло наших душ и сердец! Осветить ей путь сквозь кошмар нашей верой. Лана очень сильна и вернется на наш искренний зов! А потому запомните эти слова, пред утренней пищей и пищей вечерней, их повторяйте исправно, вспоминая ту что всех нас спасла. Зовите ее вернутся назад и шепчите про себя эту фразу: — глубоко вдохнув воздух, Ульма пробудила в памяти воспоминания и по доброй воле, а не по принуждению Приказа Истенного Имени, как было встарь, громко и отчетливо произнесла чуть измененные слова страшной клятвы:

— Ланатиэль, Ангел Чудес. Я присягаю тебе и по собственной Воле делюсь пламенем сердца, огнем души, что принадлежит мне и тебе. Взываю к тебе, пройди сквозь барьер, проникни в наш мир и принеси с собой вечную славу! Ланатиэль твое имя, я знаю его и этот зов моя Воля!