И жала не убрал.

– Эли, – попросил Брайн, не отводя взгляда. – Скажи своему змею…

– Иди к броку, Брай, – огрызнулась Элья, держась за плечо заламина.

– Куда? – растерялся Брайен.

– К лысой бабушке! – выкрикнула Элья. – Так понятнее?

– Эшесс, – на поляну из-за деревьев вышел Зерасс. – Спрячь жало.

Он надел плащ, но капюшон откинул. Таиться уже не имело смысла.

– Нам всем необходимо договориться, – примирительно добавил лидер сопротивления.

– Да, точно! – подхватил Конти, поворачиваясь к нему. – Тебе придётся многое объяснить. К примеру, что эти, – он подбирал цензурные слова, поочерёдно тыкая прожигателем в заламинов, – делают в лагере. И если объяснения кого-то не устроят, живыми они не уйдут.

Конти сделал свой выбор и уверено направил прожигатель на Эшесса. Иситар-сит зашипел, а Зерасс вздохнул и устало прислонился к стволу.

– Я могу объяснить, – сказал он.

– Нам не о чем говорить, – выплюнул Эшесс сквозь зубы.

– Юнцу требуется сцедить яд, – насмешливо ответил Зерасс, вогнав в краску Элью и половину руннэ. – Идёмте, Брайен. Пора открыть карты.

– Он никуда не пойдёт, – заявила Элья, хватая Эшесса за руку.

Она чувствовала, как подрагивало его остриё, вожделея пронзить кого-нибудь и растерзать.

– Я сссам буду решшать, – прошипел заламин-наггир.

– Ладно, – согласился Брайен. – Всё равно улететь тебе не на чем. А пешком чересчур долго добираться. И только попробуй кого-нибудь ужалить и удрать. Лес окружают дикие пустоши, горы, пустыня. Столица далеко, патрулей нет и помощи ждать неоткуда. Никто не знает, что ты здесь. От нас тебе не уйти. Мы догоним и прикончим, с воздуха.

– Не стоит разжигать вражду, – предостерёг его Зерасс. – Я готов говорить за двоих.

– Говори за ссебя, – воспротивился Эшесс.

Впервые он попал в такую ситуацию. Бежать действительно было некуда, да и бессмысленно. Намного акмелей вокруг ни одного шаровизора, связаться с ближайшей заставой или дворцом не получится. Да и рискованно это теперь. Как бы ни нарваться на приближённых С-Вэшота. Те бы только порадовались его положению и прилетели, чтобы прикончить. Оставалось выжидать.

Эшесс досадливо поморщился. Его загнали в угол. Даже вчера вечером, на аллее он не ощущал себя таким беспомощным, как сейчас. И ещё… Здесь была Элья… Увидев её, он на миг забыл обо всём.

– Мы уходим, – объявил Брайен. – Захочешь принять участие в беседе, приходи.

Лидер уже пересёк поляну, когда остальные последовали за ним. Конти обернулся несколько раз и позвал:

– Эли!

Она покачала головой и осталась с заламином. Зерасс ушёл последним, одарив их понимающим взглядом на прощание. Эшесс убрал трепещущее жало, с раздражением пнул сухую ветку и присел на поваленное дерево. На старый камышник, весь искромсанный его остриём. Толстый и заскорузлый, в отличие от молодых деревьев.

Элья стояла рядышком, вызывающе поглядывая на заламина, и виновато одновременно.

– Тебе отсюда не выбраться, – соврала она, зная, что на краю леса есть шаттл, а неподалёку отсюда – вход в подземелье с тоннелями, ведущими в столицу, фланоциклами и эклетами.

– Как ты могла? – спросил он, рассматривая разлапистые верхушки.

– Я была в сопротивлении ещё до того, как встретила тебя…

– Я любил тебя.

«И люблю сейчас».

– Что стоит любовь наггевара? – неожиданно зло проговорила она. – Одна боль и страдания… Рабство и смерть.

– Любовь стоит жертвы, – прошептал он.

– Это – неправильно…

Элья развернулась и пошла по тропинке вглубь леса. Слёзы застилали глаза, когда он снова догнал и обнял…

Они провели в лесу весь день и всю ночь, словно хотели наверстать упущенное. Нашли укромную лощинку у студёного родника за пригорком, и наслаждались друг дружкой под воркующее журчание. Потом утоляли жажду, окуная в воду пересохшие от поцелуев губы. Поили друг друга, зачёрпывая пригоршнями и смеясь. Элья коварно обливала Эшесса водой и собирала губами капли с его груди. Прозрачные жемчужины, отсвечивающие зелёным.

После, они лежали под звёздным небом и слушали темноту… Ночь выдалась тёплой, ветреной и без кусачих насекомых. Или они просто ничего и никого не замечали вокруг… Утомившись от страсти, любовались созвездиями под аккомпанемент родника, разговаривали, и не могли наговориться.

Эшесс расспрашивал о Доминике. Элья рассказала ему всё, в том числе, и о галактике Зебры, утаив лишь самую малость.

– Мне вернули способности, – похвасталась она.

Это яд заламина развязал ей язык?

Элья пьянела от его запаха, от его дыхания рядом, от самого присутствия… Как будто именно ради этих мгновений она столько вынесла и жила прошедшие годы…

Эшесс напрягся.

– И какие у тебя способности? Ты никогда толком не говорила.

– Не было повода.

Она рассказала ему, как некогда Гэбриэлу и команде. И добавила:

– Умею немного исцелять.

Он расслабился и тихонько рассмеялся:

– Полезные способности, когда надо стянуть с прилавка леденцы.

Элья обиженно стукнула его по плечу. То же самое твердил зануда Брайен. Только в отличие от Брайена, Эшесс уловил её настроение и постарался загладить вину.

– Исцеление? Это же хорошо. Хочешь стать придворным лекарем?

Элья усмехнулась:

– Нечего делать мне одолжение. А что, у вас открылась вакансия?

– Для тебя, может быть, – он хитро прищурился и намотал завиток её волос себе на палец.

– Фу, – Элья надула губки. – Не хочу я туда, в твой серпентарий…

– Ах, ты! – шутливо рассердился он. – Ушастая!

И резко перекатился на живот, подмяв её под себя. Элья оказалась под заламином – хихикающая и беспомощная.

– Поберегись. Способности усиливаются с каждым днём…

Элья говорила правду. После генетического обмена с Лео…

«Лео!»

Элья на секунду огорчилась, когда в мыслях возник асаро, но очень скоро губы и руки заламина заставили это видение потускнеть и пропасть.

– Что ты сказала? – переспросил Эшесс, отрываясь от её рта и тайком жаля себя в бедро, на всякий случай. А затем, её… нежно – в чувствительное местечко, медленно впрыскивая яд… Элья вскрикнула, широко распахнув глаза, и стиснула торс заламина коленями, пока укус расходился по телу приятными волнами…

– Раньше я тебя не жалил, – вкрадчиво пояснил он, плавно проводя остриём с капелькой яда по её губам. – Посснай и почувствуй блашшенсство любви ссаламина.

Больше он не сделает такой глупости – не отпустит её…

– Бесподобно… – прошептала она, блуждая взглядом по тёмным кронам, облизывая губы и подрагивая от удовольствия. – И восхитительно… Я и не знала, не думала…

– Теперь сснаешшь, – зашептал он, приникая к её губам. – Жшшало ссламина мошшет ласскать, а не только терссать и причинять боль…

– Да, – выдохнула она прямо ему в рот. – Я стану пить твой яд…

– Не вссё ссрассу, – удовлетворенно зашипел он. – Поссстепенно.

– Эшесс, – простонала она.

– Эли, – отозвался он.

И дал волю не только жалу. Напоил её отравой сполна, и сам упивался ею до самой глубины и до утра…

Утро застало их – ослабевших, разомлевших и утомлённых, сплетённых друг с другом… Они могли бы лежать так вечно, созерцая, как солнце встаёт над лесом и поднимается высоко над горизонтом. Однако пришла пора одеваться и возвращаться в лагерь.

Они напились воды из родника. Умылись, и не торопясь натянули одежду, стараясь не думать о том, что будет дальше. Но, похоже, Эшесс всё давно решил. Он не собирался расставаться с Эльей, ужалив её и напоив сладким ядом. Против её воли или нет. А вот Элья…

Уже на поляне, она вырвала руку, отскочила в сторонку и, дразнясь, пропела:

– Э-эше-есс… Влюблённый змеюк-искусите-ель…

Заламин оторопел, а руннэ звонко рассмеялась и припустила от него по тропинке.

– Это тебе за ушастую! – донеслось из-за деревьев.

Эшесс усмехнулся, подождал немного, чтобы дать ей фору и ринулся за ней. Поймал у самой границы морока и поцеловал…