— Ничего не понимаю. — Произнес я, как завороженный рассматривая предмет на левом запястье своего собеседника. Больше всего он напоминал мне электронные часы, и я бы не удивился, если бы это были именно они.

— Ну, а что вы хотите понять? — Эльф улыбнулся и указал на свободный стул напротив своего. Закинув руки за голову, он проводил меня взглядом, ожидая вопроса, и тот конечно не заставил себя долго ждать.

— Кто вы?

— Мы? — Мужчина хитро прищурился. — А вас устроит ответ, что мы те самые эльфы с длинными ушами? — В подтверждении своих слов он дотронулся до острого костяного нароста на собственном ухе.

— Нет. — Решительно кивнул я.

— И правильно. — Мужчина вновь улыбнулся. — Но сначала хочу представиться. Эльниль Бэт, комендант этого форпоста, к вашим услугам. Вы и ваши друзья находятся на экспериментальной станции Эльф–12. И мы действительно не такие как вы.

Бэт был эльфом хоть это и отрицал. В этом мире его раса отреклась от пути магии и пошла по дороге научного прогресса, а поскольку средняя продолжительность жизни их вида составляла триста лет, то в научных изысканиях, теориях и воплощении их на практике, сородичи Бэта преуспели. За каких — то двести лет, от жизни на деревьях и стрельбы из лука на поражение они перешли к оседлой, вполне себе обычной жизни со всеми удобствами, и, конечно же, как нация расчетливая и думающая, эльфы не пожелали делиться своими открытиями и наработками со всеми остальными.

Что успели длинноухие, за время своего существования? Правильно, многое. Фармацевтика и медицина в целом у них шагнула далеко вперед. Победили они многие болезни, в том числе и насморк, что само по себе можно считать чудом. За такое лекарство наши фармацевтические компании руки бы оторвали, ну, в смысле, оторвали бы с руками. Хотя, как пойдет.

Как мне рассказад Бэт, победили они и различные генетические отклонения. Сотни лабораторий по всему миру проектировали новых эльфов, добавляя их костям плотности, мышцам силы, предупреждая заболевания и купируя плохую наследственность. Извечный лес был одним из передовых аванпостов исследователей, и именно тут множество ученых творили свою практическую магию, превращая воду в вино, добывая золото из воды, производя и синтезируя топливо, не способное нанести вред окружающей среде. Сотни лет плодотворной работы вывели эльфов на новый уровень, и они действительно стали высшей расой. Гордились ли они своими достижениями? Возможно. Что удивительно, победами у них хвастаться было не принято.

Пришлось рассказать эльфу многое. Да и что скрывать, может мудрая раса проникнется и поможет горемычному. Начал я со своего первого появления, ощущения себя в другом теле, осознания магического сосуда и так по нарастающей. Упустил только, на всякий случай, призыв Сатаны, да и некоторые узкие моменты, вроде смерти короля. Умный, как говорится, не скажет, дурак не поймет. Рассказ мой, краткий, сжатый, оперирующий только фактами, занял без малого два часа, и, наконец, мы перешли к делу. Чувствовал я себя не пленником, но гостем. По заверению нашего хозяина, с друзьями моими было все в полном порядке. Временное их отсутствие эльф не объяснял, однако мне почему — то хотелось ему верить. Я гость. Правда гостю этому пока не разрешено было покидать пределов комнаты, однако, был я накормлен, напоен, мне была дана возможность посетить душ, предоставили чистую одежду, и только после этого Бэт смилостивился и продолжил разговор.

— Несколько месяцев назад мы засекли аномалию. — Пояснил Эльниль, не сводя с меня глаз, — нарушающую причинно — следственные связи вселенной. Сначала мы думали, что это какая — то помеха, и просто приборы шалят, однако, чем дольше аномалия находилась на метрике, тем явственней становилось ее присутствие, и тем отчетливей были ощутимы последствия. То, что ты называешь магией, ни что иное, как силовой поток, вернее, сеть таких потоков, так или иначе оплетающих нашу планету в плотной сетью энергетических перекрестков.

— Вы знаете о других мирах?

— В теории. Любая межмирная модель имеет право на существование. Нарушение ее ведет к новым ответвлениям, тем самым расширяя и истончая энергию, как бы распределяя ее на всех. Чем больше аномалий, тем тоньше энергопоток, чем оно слабее, тем ближе к поверхности. В твоем мире, Котов, он где — то на стратосфере, в мире Фалько и Кобы, твоих товарищей, он стелится почти по земле. Ответвления в реальности создают новый сюжет, и он подтягивает или отталкивает переплетения, нанося вред всему живому.

— Ничего не понимаю. — Нахмурился я.

— А я поясню. — Эльф скрестил руки на груди. — Вот смотри, есть мир, твой, тот самый, где ты жил раньше, и знать не знал ничего о некромантии. Едва ты появился там в своем новом, перерожденном виде, как цепь энергетических нитей пришла в действие, и начала опускаться. Чем больше ты ее используешь, тем ниже сама сеть. С другой стороны, если обычный человек проникает в мир, наполненный магией, то сеть начинает подниматься. Движения эти совершенно микроскопически, в другие времена их бы и не заметили вовсе, как стараются не обращать внимания на иногда усиленный прилив, но чем дальше, чем больше воздействия, тем стремительней происходит движение. Надо ли говорить, что для материи мира постоянный износ, как усталость металла. Истончается, гнется, и, наконец, переламывается пополам.

— Вы хотите сказать, что я разрушаю миры?

— Нет, конечно. — Эльф покачал головой. — Ущерб от одного такого путникам минимален. Он — аномалия, ошибка в схеме, временный сбой в хорошо отлаженном механизме. Эту странную систему мы, если честно, так и не расшифровали. Перемещение, это сколько угодно, а вот обмен разумами, это, извините, табу. Мало того, что воспроизвести это еще ни у кого не получилось, хотя признаюсь, пытались многие, так это еще ведет к цепи коллизий. При изначальном телесном перемещении они минимальны, а вот если предположить, что обмен разумами доступен и, умерев в одном мире, ты оказываешься в теле другого человека в другом, вот тут и наступает опасный момент.

— Странно, но я ничего такого не ощутил. — Честно признался я. — Поначалу был, конечно, дискомфорт, в основном физический.

— Это ошибочное мнение. — Эльф довольно подмигнул. — Мозг человека, эльфа или гнома, по сути, сложный механизм, основанный на нейронных взаимодействиях. Ему свойственно стачивать острые углы, убирать на задний план неудобные моменты, отгораживать себя от неприятного, неправильного и чужеродного. Первое, с чем сталкивается сознание, по крайней мере, обязано столкнуться, это набор базовых функций, не подпадающих под привычный уклад. Взять хотя — бы физическую подготовку. Ты был крепче и выносливей того, в чьем теле ты очутился?

— Все так.

— А сколько раз ты неверно рассчитывал свои силы, и попросту выдыхался, не дойдя до финиша, либо добираясь до него на пределе существующих возможностей?

Я задумался, отмечая, что эльф — то в принципе прав, и эмоции на моем лице вызвали новую его улыбку.

— Это только верхушка айсберга, мелкая моторика, понимаешь? Самое сложное, это языковые схемы. Знания о них есть, а некоторые слова кажутся полной околесицей. К примеру, сколько времени длятся сутки в твоем мире?

— Двадцать четыре часа.

— А ты замечал, что день тут длинней, да и ночь тоже? Скажем, тебя не удивит, что полные сутки в нашем мире занимают двадцать пять часов, и этот лишний час тебя никак не смущает?

Я с сомнением нахмурился. Час, конечно, вроде ни на что не влиял, но этот как посмотреть.

— Однако мы беседуем не о том. — Эльф улыбнулся и вдруг выложил на стол странный округлый предмет. Чем — то он напомнил мне «сердце дракона», тот самый артефакт, что пришлось выбросить за борт, чтобы мы могли убраться с пиратского корабля. Отличался он только тем, что не мерцал, не источал влагу, и вообще вел себя вполне приличной. Ровный голубой огонек внутри него теплился еле — еле, будто пламя свечи, готовое потухнуть. — Откуда у вас это?