– Нет!

– Да!

– Не-э-эт!

– Да-а-а!!! – Кэсс подпрыгивала от нетерпения. – Сам сказал – либо на раздевание, либо на желание! Раздевать тебя дальше будет полным бесстыдством. Поэтому – два прыжка и три пируэта.

Риэль швырнул карты на землю, протяжно застонал. На нем остались только штаны, все остальное, с легкой руки девушки, пришлось снять. Сама победительница сидела в полном облачении и с невозмутимым видом покусывала соломинку.

– Зачем я решил тебя проведать?! – с надрывом спросил ангел.

– Наверное, любишь танцевать? – последовало лукавое предположение.

После третьего прыжка картежница откинулась на охапку сена, задыхаясь от смеха. Кто же знал, что вид упоительно прыгающего полуобнаженного босого мужчины может вызвать приступ такого хохота. Живот болел, болели скулы и диафрагма, затылок ломило…

– Все… – простонала девушка, задыхаясь и вытирая слезы. – Андриэль… хватит, я не могу больше, я сейчас умру… Ты просто прирожденный плясун. В Большом театре на тебя был бы вечный аншлаг…

Ангел перестал подскакивать и, пытаясь совладать со сбившимся дыханием, пропыхтел:

– Объясняй еще раз правила! – Он рухнул на землю. – Я научусь играть в этого «дурака» и уверяю, плясать будешь ты!

– Не надо, сжа-а-алься! – Кэсс и не думала подниматься. – Ты так смешно скачешь. Ой!

Она взвизгнула, когда проигравший цепко схватил босую ногу за щиколотку и нещадно защекотал ступню.

– Хорошо-о-о-о! Только отпусти-и-и!

Коварный агрессор тут же прекратил издевательство и стал старательно, но неумело мешать карты.

Увы, в этот раз фартило явно тому, кто недавно так забавно плясал. Поэтому девушка несколько подозрительно смотрела на беспечного игрока.

– Ты продула всухую! – с коварной улыбкой возвестил он.

– Раздеваться не буду! – тут же насупилась Кэсс.

– Не надо. Я, пожалуй, хочу в качестве возмещения за все перенесенные унижения… – Мужчина выдержал театральную паузу и весело закончил: – Ежевечерней прогулки до возвращения Амона!

Проигравшая облегченно выдохнула. Карточный долг – дело святое. А кто знает, чего мог бы пожелать этот коварный тип. Еще бы начал просить поцелуй или… Да мало ли что! А прогулка, она прогулка и есть.

– Ладно.

– Прекрасно. А теперь скажи мне, ты ее доить собираешься? – Риэль указал на флегматично жующую козу.

Та на мгновение замерла, челюсти перестали размеренно двигаться, длинное ухо настороженно дернулось. Животное смерило нелюдя подозрительным взглядом и отошло подальше.

– Так я не умею… – вздохнула хозяйка. – Да и она не просит. Вымя-то пустое.

Коза опасливо отошла еще на несколько шагов.

Ангел пожал плечами.

– Когда-нибудь придется попробовать, селянка. – И он насмешливо посмотрел на Кэсс.

– Жалко ее. Фенька, Фенечка, иди сюда, – поманила девушка козу. Та демонстративно отвернулась и пошла в дальний угол конюшни, к корытцу с водой.

– Твоя подопечная очень послушна, – похвалил Риэль и добавил насмешливо: – Вся в хозяйку.

Он был прав. Парнокопытное оказалось не только вздорным по характеру, но еще и с секретом. Секрет заключался в том, что Фенька – так назвала Кэсс свою любимицу – не доилась. Сколько ни пыталась девушка неумелыми руками дергать козу за вымя – успехом это не увенчалось. Впрочем, животное не проявляло никакого беспокойства. И хозяйка бросила неблагодарное занятие, однако все равно каждый день приходила в конюшню – навестить рогатую протеже.

В записке, которую накануне первого испытания претендентке передал демон, сообщалось, что соревнований будет пять. Загадочные письмена перевел Риэль. Он же сказал, что состязания пройдут с интервалом в месяц, и каждое последующее будет направлено на то, чтобы раскрыть новые возможности таланта участниц. На этих словах ангел хмыкнул, после чего торжественно озвучил приведенный в памятке свод правил:

«Не сбегать.

Не драться вне арены.

Не покидать столицу.

Приходить на занятия по бою на мечах, которые начнутся через месяц».

Правда, в записке был еще один пункт, прочтя который, ангел закашлялся, будто прочищая горло, и застыл, глядя в бумагу и шевеля губами. Однако читать вслух не стал.

Последний пункт гласил: «Быть готовой умереть».

К счастью, ниида Амона осталась в безмятежном неведении относительно этого предупреждения. Иных запретов не оказалось, а потому претендентки были предоставлены сами себе. Они гуляли в сопровождении хранителей, собирались стайками, ходили на рынок – в общем, проводили время, как кому нравилось. Кэсс же держалась особняком – после разговора о левхойте ей не особенно хотелось общаться с девушками. Зачем? О чем с ними говорить? Молчать и слушать бесконечные дифирамбы в адрес Рорка? Фу.

Поэтому показалось уместнее проводить дни в одиночестве – катаясь верхом, ухаживая за Фенькой, а по вечерам гуляя с Риэлем по городу. Кто бы мог подумать, что эти прогулки станут настоящим откровением? Оказывается, вечно юный обитатель Антара знал столько всего интересного, что уже через неделю его спутница была в курсе того, где живет местная знать, кто кому доводится родственником и кто чем прославлен. А еще множество городских легенд о каждом доме, проулке и сквере.

– Этот сад, – рассказывал ангел, ведя Кассандру под заросшие виноградом арки, – называется Садом Несбывшихся Надежд. Когда-то, когда город был еще юн, здесь рос огромный виноградник. В те времена у левхойта ангелов была прекрасная дочь. Ее звали Гельяра. Это случилось давно, еще до того, как мир постигло Проклятие. Гельяра полюбила человеческого мужчину. Он был простолюдином. Обычным виноградарем по имени Крилл. Согласно легенде, конечно же молодым смуглым красавцем. Так вот. Он выращивал виноград. И чем уж пленил этот малый дочку левхойта, остается только гадать. Кто-то говорил, что он был волшебником, кто-то называл его обычным повесой. В общем, между этими двоими вспыхнул страстный роман. Но Гельяра была обещана в жены квардингу ангелов, уж не помню, как его звали… Не суть. В общем, этот квардинг как-то подкараулил легкомысленных любовников и недолго думая соперника убил. В ту же ночь все виноградники в городе засохли, а ягоды налились черной горечью. Опечаленная Гельяра сбежала от жениха в этот сад, который стоял сухим и безжизненным. Здесь, говорят, вот на этом месте, – Риэль указал на прекрасную мраморную статую, оплетенную диким виноградом, – несчастная влюбленная произнесла какое-то страшное заклинание, чтобы сделать свое сердце каменным. Ведь любить квардинга она не могла, а дочерний долг требовал выйти за него замуж. И то ли она что-то напортачила с заклинанием, то ли намеренно бросила на него больше сил, чем требовалось… В общем, оборотилась Гельяра камнем. Когда ее нашли, она улыбалась, а мраморное тело оплетали молодые побеги. С тех пор виноградники города ожили и зазеленели, но до сих пор не плодоносят.

Кэсс потрясенно молчала, разглядывая статую дивной красоты. Белое мраморное тело обвивали, будто бы баюкая в объятиях, виноградные лозы.

– Неужели в городе с тех пор нет плодоносящего винограда? – удивилась девушка.

– Ну, это потеря, которую мы смогли пережить, – беспечно пожал плечами ее гид, – тем более, по легенде, виноградники зацветут только в том случае, если каменное сердце вновь заболит от любви. То есть – никогда.

Он рассмеялся и развел руками.

– Но это не мешало влюбленным много столетий приносить свои клятвы у статуи.

Его спутница погрустнела. Было безумно жаль несчастную, которая навсегда осталась камнем, а также бедного юношу, который смог быть с любимой только после смерти, обернувшись бесплодной зеленой лозой.

Тем временем Риэль увлек погрустневшую нииду Амона дальше. Дикий виноград заполонял весь сад, обвивал деревья, полз по земле и ажурным столбам белоснежных беседок. Здесь царили зелень, прохлада и… печаль. Хотелось заплакать от жалости к двум несчастным влюбленным.

Девушка посмотрела на ангела. Он оказался удивительным рассказчиком. А когда говорил о чем-то, то лицо его оживало, делалось столь юным, что не верилось, будто искристые зеленые глаза смотрели на этот мир сотни лет. Может быть, именно потому в эти мгновения Кэсс особенно остро ощущала его нечеловеческую суть. Он был гораздо более чужим и непонятным, чем даже звероподобный Амон. Демон источал силу, ярость и внутренний огонь. В нем словно жили сотни противоречивых и разрозненных чувств. Он казался похожим на пламя – то обжигающее, то ласковое. А Риэль походил на лунный свет: прекрасный, холодный… и застывший.