— Сп-п-пасибо! — чуть слышно поблагодарила за спасение и утерла глаза.

Лотеску промолчал, прислушиваясь к разговорам полицейских. Я узнала их по раскраске паромобилей — приехало сразу два — и блестевшим в лучах ручных фонарей бляхам.

— Его застрелил я, — обращаясь к старшему, спокойно признался начальник. — Счет шел на мгновения. Оружие для экспертизы можете взять, место входа импульса назову.

— Пока не надо, хассаби, — деловито отозвался инспектор.

— Показания дам позже, все равно под подпиской о невыезде. Госпожа ишт Мазера напугана, ее нельзя оставлять одну.

Собеседник Лотеску кивнул и отошел к своим.

Полицейские суетились возле убийцы, что-то мерили, записывали, фиксировали изображателями.

— Зачем?.. Вам нельзя!

Осознание накрыло удушливой волной.

Лотеску под следствием, а тут чистосердечное признание в убийстве. Его же казнят!

Ком подступил к горлу, снова стало трудно дышать, словно невидимый кто-то откачал воздух из легких.

— Тихо! — склонившись к самому уху, прошептал хассаби и наградил легким поцелуем в щеку. — Я взрослый мальчик, Магдалена, соображаю, что делаю.

Внезапно он напрягся. Пальцы переместились с талии на плечо и чуть надавили. Закусила губу, но не вскрикнула.

— Вы ранены? Магдалена, шайтана вам в мужья, почему вы молчали? — накинулся Лотеску.

От былой ласки не осталось и следа. Начальник обозвал идиоткой и потребовал врача. После вызвался осмотреть мою рану, без тени смущения расстегнул блузку и осторожно высвободил руку.

Фонарик слепил глаза, прикосновения напоминали пытки, которым некогда подвергали магов.

— Повезло, ничего страшного, — резюмировал Лотеску и приказал: — Чтобы впредь первым делом говорили!

Надеюсь, не придется, острых ощущений хватило до конца жизни.

— Антисептик, перевязка и обойдемся без госпиталя. Или хотите для верности? Я не медик…

— … зато прекрасно разбираетесь в оружии. Спасибо, хассаби, выкарабкаюсь.

— Так, другие повреждения? — Лотеску взял за подбородок, заставив смотреть в глаза. — Либо говорите сами, либо найду я.

Ничего вразумительного ответить не смогла, поэтому луч фонаря скользнул по полуобнаженному телу. Спинка кресла и фигура начальника надежно загораживали от сторонних наблюдателей, а действия хассаби не волновали вовсе. Пусть хоть целиком разденет!

— Вроде, обошлось. Только это, — Лотеску легонько надавил на правый бок, — беспокоит.

— Все равно в госпиталь не поеду! — капризно возразила я.

Подумаешь, ушиб! Поболит и перестанет, по сравнению с ранением и вовсе комариный укус.

— Лучше скажите, — вместе с вернувшимся спокойствием во мне проснулся аналитик, — как вы здесь очутились?

— Ногами, Магдалена. Вы дали расплывчатые координаты, а искать испуганного человека лучше не из окна машины. Подкрадываться к преступнику тоже, иногда у пешего преимущество. Как видите, я очутился на месте раньше полиции, с ней бы вы точно оказались в морге. Заодно гарантировано избавил нас от выстрела в спину.

Логично.

Тяжело, но нужно заставить себя спросить:

— Что с извозчиком? Убили?

— Труп у почты, — равнодушно ответил Лотеску и, заметив приближающего полицейского, ссадил с колен.

Ну да, непристойно, вредно для карьеры. Только тянуло прижаться — без хассаби так холодно.

Дальше начались обычные вопросы, на канцелярском официальном языке — первичный допрос потерпевшего. Только под тяжелым взглядом хассаби полицейский не хамил, не подвергал сомнению каждое слово. Потом Лотеску и вовсе прервал его недовольным: «Хватит! Госпожа ишт Мазера устала, завтра подпишет все бумажки». Поблагодарила его взглядом. Я действительно мечтала о тиши номера и таблетке болеутоляющего.

Лекарь приехал быстро, осмотрел ранение и успокоил: царапина. Он дотошно объяснил, почему даже крошечный импульс вызывает столь неприятные ощущения, ввел в плечо специальный препарат и перевязал. Под нажимом Лотеску врач поделился болеутоляющим и снотворным.

— Все, в гостиницу! Немного прогуляться сможете? Я огнемобиль у участка бросил.

Огнемобиль? А, ну да, его перегнали в гараж гостиницы.

Словно кукла на ниточке, поплелась за начальником. Могла бы, уснула прямо на ходу, такая апатия и усталость накрыли. Когда пару раз запнулась, едва не расквасив нос, Лотеску подхватил на руки. Так и заснула. Не помню, как добрались до отеля, как очутилась в постели. Сквозь дремоту пробивался шум воды, а затем нечто теплое, к чему я инстинктивно прижалась.

Утро началось с открытий. Во-первых, я ночевала не одна — вон смятая подушка. Теперь понятно, кого обнимала. Во-вторых, начальник меня раздел, потому как сама оказаться в трусиках и футболке с чужого плеча не могла.

— Доброе утро! — послышалось из ванной. — Вот так и начнешь ценить повседневные удовольствия! В тюрьме с горячей водой туго. Как себя чувствуете?

Лотеску появился минутой позже, полуодетый, но добрый, с полотенцем через плечо.

Пошарила рукой под одеялом и попыталась, не вставая, разглядеть содержимое мусорного ведра. Начальник вел себя слишком по-домашнему, напрашивались определенные выводы. Сдается, традицию мы таки соблюли, переспали.

— Ничего не было, — легко разгадав причину моего беспокойства, весело отозвался хассаби. — Дальше поцелуев не зашло. Я не пользуюсь чужими слабостями, Лена.

— Я и не думала, — потупила взор и вывела на одеяле спираль. — Вы порядочный.

— Порядочный извращенец! — усмехнулся Лотеску, разрядив атмосферу. — Лежите, сколько хотите. Инспектор зайдет в три, сейчас, — он бросил взгляд на часы, — десять. Когда сможете, расскажете, до чего докопались. У меня тоже новости.

— Но как можно, сидя в тюрьме?..

Прикусила язык, сообразив, что вновь вышла за грани дозволенного.

— В тюрьме никак, но маховик запустился до ареста. Думаете, — начальник присел на край постели, — Бернард просто так собирался упечь меня за решетку, спешно подготовил приказ об увольнении? Да в уничтожителе он, — успокоил хассаби, легко прочитав по лицу невысказанный вопрос. — Дело резонансное, дошло до короля, Бернард побоялся до официального обвинения, благо на сцену вышло Управление безопасности. Вот он и занялся вами.

Ну да, если нельзя убить главу Карательной инспекции, пусть и местечковой, можно расправиться с секретарем, благо министр не дурак, знает, кто собирает Лотеску информацию. Выяснил про архив, понял: маячит суд и отрядил убийцу.

— Тот, человек которого вы… Словом, он часом не ликвидатор?

— Откуда?.. — ошеломленно уставился на меня хассаби.

Пожала плечами.

— Интуиция. Если в деле замешал второй зам Карательной, наемника привлекать не станут, проще заказать своим.

— Да-а, страшная вы женщина, Магдалена! — уважительно протянул начальник и встал. — Рану показывайте, перевязать надо.

Широко распахнула глаза, когда Лотеску достал из комода бинты и порошковый антисептик. Когда?.. И он?.. Да я сама наскоро повязку сооружу.

— Снимайте футболку! — скомандовал хассаби. — Стесняться не надо, повторяю, памятуя о вашей рассеянности, ничего нового не увижу.

Сразу вспомнились события годичной давности, когда начальник произнес примерно то же самое в ванной, когда вытаскивал заснувшую меня из воды.

— Мужчины всегда видят новое, — парировала я, но футболку стянула, благоразумно прикрыв пикантную часть тела.

— Поздно, все старое, — хмыкнул Лотеску и присел рядом.

На некоторое время воцарилось молчание.

Начальник сначала смотрел, затем осторожно коснулся плеча. Странно, но острой вспышки боли не последовало, напрасно челюсти сжала.

— Могу порадовать: заживает. Еще денек с повязкой походите и все. Только резких движений не делайте. В некоторых случаях импульс лучше револьверной пули, огнестрел, пусть и по касательной, так быстро не вылечишь.

Лотеску перевязал быстро, сноровисто. Сразу видно, человек не только курсы первой медицинской помощи прослушал, но и зачет по ней сдал. Мы, не работавшие с оружием сотрудники Карательной инспекции, только расписались для галочки.