— А у меня парцилен, госпожа ишт Мазера, и неплохая реакция, — хмыкнул Лотеску. Только я давно научилась распознавать ложь, начальник тоже боялся. — Так как духи?

Показалось, или хассаби слегка напрягся, когда нажимала на пульверизатор? Неужели опасался не угодить?

Заверила, духи отменные.

— На платье фианиты и пара бриллиантов, — добавил Лотеску, наслаждаясь произведенным эффектом. — Прекрасное дополнение к аромату.

У меня перехватило дыхание.

Не стразы? Он сумасшедший!

— Вы всем секретарям такое дарите?

Сразу стало неуютно в домашних штанах. Я в номере начальника, а нарядилась, словно принимаю друга. Отныне только строгие деловые костюмы. Не играй с огнем, Лена!

— Разумеется, нет, — фыркнул он. — Только особо настырным.

— Я не могу это принять, простите. Всему есть предел. Дорогое платье — хорошо, с натяжкой, но платье, ценой в состояние! Только духи. Платье завтра же верну в магазин, бирки целы. Туфли тоже. Деньги попрошу отдать чеком, надеюсь, такое возможно. Если нет, переведу вам на карточку.

Встала и направилась к двери. В груди клокотала обида. Бриллианты дарят любовницам, неужели хассаби подумал… А я радовалась, перед зеркалом крутилась, идиотка! Он давно на тебя облизывается.

— Магдалена! — полетел вслед голос начальника.

— Знаете, — резко развернулась и сцепила пальцы так, что побелели костяшки, — лучше не надо, хассаби, а то не сдержусь.

Вдох-выдох и полное спокойствие. Подумаешь, в любимой манере надумал купить женщину! Былые любовницы того и ждали: украшений, ухаживаний, внимания. А я не хочу.

— Вы сами выбрали наряд, я только оплатил, — мрачно напомнил хассаби.

Он принял оборонительную позу, скрестив руки на груди. Отличное настроение мигом улетучилось.

— Я не просила его покупать, — вопреки здравому смыслу, хотелось очень многое высказать. — И целовать тоже. Если вы не в состоянии сдерживать определенные порывы, ищите другого секретаря, только в договоре не забудьте указать: «Оказание сексуальных услуг».

Кровь отлила от лица начальника. Думала, его хватил удар, а потом поняла: удар достанется мне. Сомневаюсь, будто Лотеску позволит уйти самой, руки, конечно, не распустит, женщин не бьет, а вот ускорение в третий класс пассажирского поезда в родные края придаст.

— Простите? — хассаби, словно бык, склонил голову набок.

— Что слышали, — уже не столь уверенно повторила я и попятилась к двери.

Лучше успеть первой, а то может взбелениться и отказаться оплатить номер.

— Значит, так? — Лотеску опередил и закрыл дверь. Пластину убрал в карман, чтобы жертва, то есть я, никуда не делась. — Сексуальные услуги, оскорбленная гордость. А я-то переживал насчет поцелуя. Уже сожалеете, госпожа ишт Мазера?

О, плохой признак! Лежал бы под рукой увольнительный лист, судя по виду, подписал бы.

— О словах — да, об остальном — нет. Мы не любовники, хассаби, и никогда ими не станем. Раз так, я не могу принять ничего, дороже половины моего жалования.

— Строго до рхета посчитать? — губы начальника скривились в злой усмешке. — Так вот, духи дешевле. Остальное спишите на представительские расходы. И, в конце концов, — не выдержав, взорвался Лотеску, — могу я хоть иногда выказать благодарность?! Благодарность, а не плату за секс, который вам никто не предлагал и предлагать не собирался.

— Хассаби, — потупившись, покачала головой, — вы сами понимаете, такие подарки сотрудникам не делают. Вы бы еще квартиру презентовали.

— Не подарю, не беспокойтесь. — Показалось, или Лотеску заскрежетал зубами? — На платье три бриллианта, три, Магдалена, но, похоже, они будут стоить мне кучи седых волос. Все, теперь никаких премий, а то опять обвините в домогательствах.

Хассаби мастерски угадывал больные места, знал и мое — деньги. Нет, не потребовал оплатить столичные расходы, чего втайне опасалась, а лишил существенной статьи дохода: на премии Лотеску никогда не скупился. В моем случае.

— Что нахмурились? Не нравится? Мне тоже. Оскорбили и довольны.

— Я?! — изумленно выпучила глаза.

— А кто? Камешки на платье вам не угодили! На королевский прием, госпожа ишт Мазера, иначе не ходят. Может, голову включите? — наступал хассаби, тесня к стене. — Вашего жалования не хватит ни на что приличное, даже если в долги влезете. Вот, сделал доброе дело, а в итоге…

Он махнул рукой и нервно прошелся по комнате.

М-да, такой вариант я не рассматривала. Стало неловко. Хорошие поступки нужно поощрять, а не набрасываться с кулаками. Только почему Лотеску не объяснил сразу, зачем обставлять платье как обычный подарок мужчины женщине?

— Что с мэрией? — сухо осведомился начальник и сел на диван. — Или за скандалами не удосужились выяснить?

— Вы о Ронсу?

— Нет, о вашей тетке! Ну, Магдалена!

Сопела и молчала. Ронсу действительно общался с кем-то из мэрии Нэвиля, но я не установила, с кем.

— Так и запишем: лень, игнорирование приказов руководства, — ехидно подытожил Лотеску и потянулся за ежедневником. — Наказывается выговором в личное дело.

— Хассаби! — взмолилась, готовая извиниться за каждое слово.

Мстительный начальник — особая песня. Он способен испортить не только вечер — год. Я оскорбила хассаби, теперь Лотеску отыгрывался.

— Ужели хассаби? — приподнял брови собеседник. — Не аристократическая сволочь, которая тремя бриллиантами уложила в постель?

Молчала, понимая: спорить бесполезно, оправдываться тоже. Лучше изображать глубокое раскаянье. Полагала, я преуспела в актерстве, но Лотеску раскусил и поникшие плечи, и опущенную голову.

— Не верю. Выговор.

— Я… Я всю ночь с банковскими счетами просижу! — ляпнула самое страшное наказание.

Вынесенная ценой риска подавиться бумажка сохранилась и пошла в дело. Она оказалась кусочком реестра банковских ячеек. Тридцать фамилий, одна из них — Роджер ишт Милс. Оставалось вскрыть ячейку и сопоставить с привязанным к ней счетом. Часть работы уже проделала, нашла кусочек цепочки. Среди кучи подставных счетов, с помощью которых утекали государственные деньги, значился и счет Милса. Суммы там дольше часа не задерживались, хотя приходили из разных источников. То ли его заранее предупреждали о переводе, то ли преступник жил неподалеку от отделения банка.

Ячейкой, если верить запросу, ишт Милс тоже пользовался. Кристаллов в помещении не стояло, а их собратьев из фойе и коридора успели перезаписать. Изображение хранили месяц, иногда чуть больше, первый визит Милса случился восемь недель назад. Последний — пять дней назад. Казалось бы, вот оно, только ничего, словно пальто-невидимку надел.

Пять дней назад — заказ посла. Договорились через Ронсу, выполнили, получили оплату.

Не помогло:

— Без вас справлюсь.

— Хассаби!

— Мы не дети, госпожа ишт Мазера.

Сидит, ухмыляется. Придется пойти на сделку.

— Что мне сделать, хассаби?

— Подарить платье моей любовнице, разумеется, как и собирались.

Иногда хотелось бросить в Лотеску что-нибудь тяжелое, сейчас как раз такой случай.

Хассаби похлопал по карману. Ну да, пластина от номера. Мол, прояви сообразительность, иначе не выйдешь.

— Простите, пожалуйста. Я не подумала. Да, я вообще не думаю и согласна на выговор.

Поплелась к начальнику, изображая покорную ученицу, то есть глаза в пол, руки сложены на животе.

— А вы учитесь, Лена, — Лотеску и не думал делать шаг навстречу, хлестал словами по щекам. — Так как с поручением? Помнится, я давал его в поезде.

Развела руками. Не успела. Только вот и хассаби не выполнил все обещания. Спрашивается, где детали обысков «Единорога», беседы с обслугой и прочие новые факты? После министерства Лотеску и словом не обмолвился.

Лучшая защита — нападение.

Начальник выслушал и покачал головой:

— Умеете вы выкрутиться! Ладно, извиняйтесь, может, прощу. Столик заказан на одиннадцать тридцать, у вас ровно пять минут. Успеете, останутся премии. Нет — на законном основании лишу.