Мысленно попрощалась с жизнью. Вот и все. А выбор правильный – как и думала, любовь быстро закончилась. Оставалось только молиться, чтобы смерть была быстрой. Надеюсь, горло сдавит, а не заставит саму захлебываться.

Мимо мелькали деревья, впереди уже засеребрилось озеро. Сердце отсчитывало последние минуты жизни.

О чем я думала? Как все: вспоминала прошлое, сожалела о допущенных ошибках, втайне надеялась на чудо, разумом понимая – бесполезно. Уже не страшно, а жутко, до потливых ладоней и сухости во рту. Из глаз текли слезы, Тайрон их видел, но молчал, тягостно молчал. Руки вцепились в руль так, что костяшки побелели. Если, конечно, это обрадует, сомнительное утешение, решение об убийстве далось Тайрону нелегко, и ему тоже больно.

Наконец огнемобиль сбавил ход и остановился.

Вокруг шумел лес, в паре десятков шагов плескалось озеро. На таком бы пикник устроить, на лодке покататься… Романтик, однако, к шайтану!

Тайрон наклонился, взял мое лицо в ладони и заглянул в глаза. Голос звучал ровно и горестно:

– Не бойся, я постараюсь быстро. Мне очень жаль, Магдалена. Наверное, следовало убить давным-давно, чтобы обоих не мучить. Прости.

Наклонившись, некромант поцеловал и вынес из огнемобиля. Речь мне не вернули, подвижность тоже, и я захлебывалась ужасом, не в силах даже трепыхаться.

Тайрон отнес к самой кромке воды, показал остров, которому предстояло стать моей могилой, будто издеваясь, спросил, какие деревья нравятся. По такому случаю даже голос вернул. Разумеется, на вопрос я не ответила, а позвала на помощь. Места пустынные, но вдруг кто услышит? Меня вряд ли спасут, зато некроманта схватят.

Пальцы Тайрона взъерошили волосы, распустив их. Он на мгновение зарылся в пряди, тяжело вздохнул и, придерживая, опустился на колени. Мгновение – и в легкие хлынула вода. Тайрон сдержал слово: помогал захлебнуться, чтобы быстро умерла. Но тоже странно: сначала сжал пальцы на горле, лишая всяких шансов выжить, а потом ослабил хватку, фактически только придерживал.

Я боролась, боролась как могла, но воздуха все меньше, вдохнуть новый не дадут.

Внезапно все кончилось. Пальцы Тайрона разжались, меня подхватили за шкирку и резко выдернули из воды. Особо церемониться не стали, перекинули животом через колено и пару раз ударили по спине. Я закашляла с нестерпимой резью в горле, из легких полилась вода. Дальше в себя приходила самостоятельно, на той же узкой полоске песка. Долго не могла продышаться, а потом увидела Тайрона. Остекленевшие глаза мертвого Тайрона. Без подпитки чары спадали, и радужка обретала естественный цвет. А еще я увидела, с какими чувствами убивал меня некромант. Все-таки любил, как умел. Он тоже не успел ничего почувствовать: световая вспышка сработала быстро и бесшумно. Парцилен поставили на режим смерти.

Совсем как живой, еще молодой, красивый… Только ниточка крови запеклась в уголке губ.

Внутри что-то дрогнуло, и я разрыдалась. Оплакивала себя, Тайрона, его жертв, загубленную жизнь – все сразу. Странно, вроде, кошмар закончился, а стало еще труднее дышать. И отвернуться невозможно: заклинание еще не снято. А мертвые глаза смотрят с решимостью и тоской. Еще один кошмар, Магдалена, в копилку твоей бессонницы.

– Вы госпожа Магдалена ишт Мазера? – надо мной склонился незнакомый полицейский, судя по бляхе, старший инспектор.

Моргнула: ответить-то не могу, хоть Тайрон и вернул на прощание речь. Горло горит огнем, глотать больно, кашляю, пытаясь избавиться от остатков воды, вся в слюне и блевотине.

Инспектор подозвал одного из ликвидаторов, ткнул в меня пальцем: «Под заклинанием?» Тот глянул, провел детоскопом и объяснил: говорить смогу, а вот обездвижение только маг снимет, само никак не спадет.

Впереди ждало еще одно испытание: лежать рядом с трупом Тайрона. Он на полу, я на заднем сиденье паромобиля. Ничего, выдержала, хотя это далось тяжело. Не думала, что мне будет так плохо, что я люблю этого мерзавца. После смерти некроманта все стало таким… блеклым, что ли. Беззвучно плакала, жалея, всех и вся. Себя в первую очередь, но и его. Вот она, запоздалая реакция на стресс! Всю трясло, аж зубы стучали. И Тайрон… оказалось, это больно – видеть его мертвым. Надеюсь, перерождение существует, и в новой жизни он станет кем-то очень хорошим.

Закрыла глаза, благо заклинание позволяло дышать, моргать и глотать, и так пролежала до самого полицейского участка. Тяжело, больно, но я выдержу. Когда маг снял заклинание, попросила разрешения посидеть немного с Тайроном, всего пару минут. На меня взглянули как на сумасшедшую, но позволили.

Некромант уже остыл, но черты лица остались прежними. Сидела на стуле и смотрела на тело на столе. Оказывается, парцилен оставляет на коже ожог. Вот оно, место соприкосновения со вспышкой – под лопаткой. Рубашка оплавилась, дырочка на звезду похожа.

С нежностью провела рукой по волосам, поцеловала и вышла не оборачиваясь. Все, кончено!

И я действительно смогла, хладнокровно подтвердила в морге личность Тайрона, дала показания против него. Высказала предположение о магическом характере аварии, поведала об экспериментах некроманта, не стала скрывать его отношение ко мне. Даже вызвалась помогать следствию не как свидетель: отказали. Видимо, каждому своя камера, вот и я металась в собственной клетке кошмаров. Работа помогла бы забыться, но увы!

Ничего, все пройдет, Магдалена, все могло быть и хуже.

А тот король из колоды не рыжий. Ошиблась хассаби Береника, это я из книг узнала: чем еще заниматься под домашним арестом? Линию защиты продумала, выкручусь, а думать постоянно о плохом нельзя: зацикливаешься.

Судебный процесс выдался громким и всколыхнул высший свет всего Амбростена. Шутка ли – некромантом оказался уважаемый дворянин! Многие отказывались верить, утверждали, будто Тайрона подставили, грешили на меня, тварь такую, опорочившую ради денег и раскрытия дела честного человека, но факты говорили иное.

На заседании я еще раз увидела Амалию Лоон. Она пришла не одна – с мужем, вся в черном, в глубоком трауре. На вопросы отвечала односложно, много плакала. О брате не сказала дурного слова, обо мне тоже. Странно, Тайрон не лукавил, а я думала, соврал об Амалии. Нет, она единственная из всех не оскорбила, даже молчаливо пожалела – мелькнуло нечто такое во взгляде. Даже неловко стало.

Меня допрашивали с особым пристрастием, и обычным, и магическим способом. Пришлось денек даже посидеть в камере предварительного заключения. Потом меня выпустили, вернули под домашний арест.

Один раз видела Лотеску вне зала судебного заседания. Он выглядел сосредоточенным, одновременно разговаривал с моим защитником и кем-то еще по приватной связи. Завидев меня под конвоем, махнул рукой и подошел на минутку. Никаких слов сочувствия, простая констатация фактов: «Все не так плохо, по уголовной статье не пойдете, только сама себя не оговорите». И все, всякий интерес потерян. Не удержалась и напомнила о совместной ответственности.

– Дача заведомо ложных показаний карается по закону, – нахмурившись, отчеканил первый зам. – И не надо вешать на меня свою безответственность.

– Если бы вы…

– А вы? – выразительно глянул Лотеску, мол, вообще-то не моя вина. – Я и так тут распинаюсь, характеристику положительную написал. Или увольнение покоя не дает?

– Да, – призналась я, глядя прямо ему в глаза. Терять нечего, он уже не мой начальник. – По инструкции меня должны временно отстранить от работы.

– Раньше надо было об инструкциях вспоминать, ишт Мазера, – повысил голос Лотеску и холодно попрощался.

Потом узнала: за меня ему впаяли предупреждение. Вот и злился. Но, к чести Лотеску, действительно назвал мой проступок ошибкой, «которую может совершить каждый», а не злостным преступлением. Однако уволил же. И Алину уволил. Она в Карательную инспекцию так и не вернулась, хотя проверка уже закончилась.

Бальзамом для души стало объявление о слушании дела Невриса. Вот ему впаяют по полной. Жаль, заседание закрытое, а то бы, если б отпустили, сходила.