Дорогое место, даже несмотря на то, что выше по течению рабочие кварталы.

Гарет выбрал один из рукавов Адрона и осторожно греб, стараясь не наткнуться на мель или не пропороть днище о корягу.

Птиц я насмотрелась сполна. Видела и журавлей. От восхищения даже перехватило дыхание.

Мы уже возвращались, когда поднялся ветер.

Гроза пришла внезапно и обрушилась ливнем. Одежда тут же промокла до нитки, но это не самое главное: Гарет никак не мог справиться с лодкой, которую несло на берег. А тут еще навстречу нам плыло прогулочное судно…

Я плохо помнила, как и что произошло. Вот, казалось бы, мы разминулись, но судно тяжелое, а лодка – легкая, волна потянула ее за собой, ударив о борт кораблика. Доски треснули, и мы с Гаретом мгновенно оказались в воде. С головой.

Единственное, о чем просила, – это не попасть под гребной винт. Это верная смерть, жуткая и кровавая. А ведь нас затянуло под прогулочное судно… Ноги опутали водоросли, дыхания не хватало, набухшая юбка тянула на дно.

Вот так, никогда не знаешь, какую карту бросила на стол судьба. Еще недавно ты бодра и весела, думаешь о любви, хочешь поцеловать милого, а вскоре тебя, посиневшую и безжизненную, вытаскивают на берег…

Невольно вспомнилось предсказание гадалки. Она все-таки истолковала все неправильно, хотя карты выпали верно. Был возлюбленный, было счастье и есть боль – та самая девятка мечей.

Я отчаянно боролась за жизнь, старалась не тратить понапрасну воздух. В мутной воде ничего не видно, непонятно, где стремнина, где берег. И где Гарет… Где Гарет?! Не закричишь, не позовешь…

Понимая, счет идет на мгновения, потому как вода уже наполняет легкие, а холод сковывает члены, потянулась к застежке юбки. Не до приличий, когда речь о жизни. Пальцы не слушались, крючок никак не поддавался.

Неожиданно что-то подхватило меня, дернуло и резко потащило вверх, к свету.

Оказавшись на поверхности, закашлялась и наглоталась воды. Волны накрывали с головой, немеющие руки устали грести…

Гарет, придерживая меня, пытался грести к берегу. Выходило плохо: он тоже отдал слишком много сил. Радовало одно – Гарет жив.

Кажется, на берегу кричали – сквозь плеск воды я плохо слышала.

Медленно, но верно накатывало оцепенение.

Сколько человек может продержаться в холодной воде? То-то и оно. А на мне ведь еще пальто, его я снять не успела. Юбку, впрочем, тоже. Она облепила ноги, сковав их не хуже цепей.

Нам бросили веревку. Гарет уцепился за нее и, глянув на меня, прошептал: «Держись!» У него тоже зуб на зуб не попадал, а висок кровоточит. И это не просто ссадина.

Оказавшись на берегу, все что могла – это дышать. Мир будто утонул в ворохе ваты. Не видела лиц, да и слышала плохо. Очень хотелось спать, а еще тошнило. Как такое возможно одновременно, не знаю.

Меня подняли, куда-то понесли…

Закрыла глаза и предоставила событиям идти своим чередом.

Ледяная вода взяла свое, и я заснула, провалилась в черное забытье.

Очнулась, вопреки ожиданиям, не в больничной палате, а в незнакомой комнате, на мягкой широкой кровати. Судя по обстановке, это один из коттеджей. Н-да, называется, мечтала посмотреть, что внутри, и посмотрела.

Меня переодели в теплую ночную рубашку, положили на лоб компресс и сунули под спину грелку. А те микстуры на столе, наверное, вливали в рот.

Горло саднило, а тело налилось жаром.

Болезненно закашляв, поняла, что не могу сама перевернуться на бок. Кажется, я серьезно простудилась, а то и вовсе подхватила воспаление легких.

Услышав, что я проснулась, в комнату вошла женщина в белом переднике. Она сменила компресс и дала мне какой-то порошок. Проглотила его с трудом – больно – и попросила пить. Голос походил на писк.

– Пока нельзя, – покачала головой женщина, – доктор не велел холодного. Ничего, скоро тепленькое принесу. Не согрелось еще.

– А Гарет? – губы пересохли и едва размыкались.

– Молодой человек? Он в соседней гостевой. Все в порядке, жить будет. А вы поспите. Я вас потом еще раз разотру.

Женщина улыбнулась, поправила одеяло и ушла. Я же осталась лежать и гадать, как обстоят дела на самом деле. Воображение, подпитываемое жаром, рисовало картины одна страшнее другой.

Тело ломило, голова трещала, а сон все не шел. Да и как тут заснешь, когда мучает надрывный кашель? Такое впечатление, что огненную терку проглотила.

Перед глазами мелькали красные круги. Кажется, я бредила, а потом вновь провалилась в небытие.

– Хассаби, может, вы посмотрите? А то все хуже и хуже ей, – раздался из пустоты голос женщины-сиделки. – Горит вся, сознание перемежается.

Хассаби… Врач? Но среди дворян лекари встречаются редко, а их услуги стоят столько, что только королевским фавориткам по карману.

Кровать прогнулась под чьим-то весом. Я ощутила легкое прикосновение ко лбу. Хорошо-то как, пальцы прохладные!

– Ну, ты можешь что-то сделать? – Еще один голос – женский, высокий.

– Да, могу, – подтвердил мужчина. – Но врачу передай, что заплатишь за одного. Смотреть будешь?

– Нет, все равно ничего не пойму, – смутилась обладательница высокого голоса. – Магия – это по твоей части.

Холодные пальцы вновь коснулись лба. Оказалось, они просто мокрые.

Воцарилась тишина. Кажется, служанка и хозяйка дома ушли.

Мужчина положил одну ладонь мне на глаза, а вторую на грудь, на то место, которое больше всего болело. Пальцы очертили круг, а потом вписали в него треугольник.

Кожу чуть пощипывало, а жар медленно отступал.

Ладони мужчины замерли и будто оледенели. Я ощутила, как быстрее заструилась по жилам кровь, будто под кожу вонзился кристалл усилителя магического потенциала. Только тут, помимо силы, в меня вливались волны тепла, но не горячечного, а солнечного, живого. По мере того как они захлестывали тело, отступала боль, на ее место приходила легкость.

– А теперь легкие, чтобы вы не кашляли. Заменим мертвое на живое.

Я нахмурилась, пытаясь вспомнить, где могла слышать этот голос. Теперь, когда вернулся слух, а мозг не тонул в пучине рваных бредовых видений, поняла: я знаю таинственного мага. Только лицо увидеть не могу – глаза не открыть.

Вскрикнув от резкой боли в груди, выгнулась дугой и опала на мокрые от пота простыни. Вот это лечение! Но после импульса, от которого выступили слезы на глазах, разом пропал кашель, перестало саднить горло.

– Остальное сделает ваш организм. Поправляйтесь.

Мужчина встал, и я сумела, наконец, разлепить веки.

Его я увидела по частям. Сначала запонки, затем дорогой диктино на руке, расстегнутая на одну пуговицу оливковая рубашка, участливая улыбка, светлые волосы, ореховые глаза… Пробудившаяся память подсказала имя владельца всего этого – Тайрон Эламару.

– Спасибо, – пробормотала я.

– Сестру благодарите, – отмахнулся Тайрон. – Это она о вас заботилась. А я… Подумаешь, приехал по ее просьбе. Спите и набирайтесь сил. Магия магией, а ничего лучше естественного выздоровления быть не может.

Почему-то после ухода Тайрона в душе поселилась вера в то, что все страшное уже позади – и для Гарета, и для меня. Только на работу завтра не выйду, надо бы хоть кого-то предупредить. С этой здравой мыслью и заснула, не успев набрать на диктино код Мариши – именно с ней я связывалась, когда по тем или иным причинам не появлялась в Отделе.

Назавтра я чувствовала себя намного лучше, чем вчера. Ничего не болело, о хвори напоминала только слабость.

«Мушки» перед глазами не мелькали, голова не жила отдельной жизнью от туловища.

За мной ухаживала та же женщина, которая вчера прикладывала компрессы. Уже немолодая, в аккуратном белом переднике поверх синего скромного платья. Служанка. Она проявляла заботу, за которую ей не платили. Значит, делала все от чистого сердца.

Тайрон больше не появлялся. Видимо, уехал. Зато заходила его сестра, представившаяся Амалией Лоон.

Я проверила, обручальное кольцо на пальце имелось – значит, Тайрон не солгал насчет фамилии. Странно, конечно, такая молодая – Амалия лет на десять моложе меня – и уже замужем. Невольно закрадывалось подозрение, что не обошлось без «интересного положения». Однако детского плача я не слышала. Возможно, ребенок жил вместе с отцом, потому как господин Лоон тоже не объявлялся. Уверена, он бы зашел взглянуть, кого приютила жена. Вдруг каких-то проходимцев?