Я тогда проснулся от необычайно громкого рёва отца и грохота мебели, который доносился со второго этажа, где находилась спальня Сэры. Наскоро одевшись, я побежал туда. Моим глазам предстала страшная картина. Истекающий кровью отец, у которого торчал из живота нож, держал Сэру двумя руками на весу за горло и душил. Она мелко подрагивала, будучи одета лишь в разорванную в районе груди ночнушку. Я влетел в комнату и сразу же бросился на отца.

Почувствовав мой страх и ненависть, отец сразу же откинул Сэру в сторону кровати и, с легкостью блокируя мой удар кулаком, сразу же отвесил мне в живот удар другой рукой, усилив его Волей. Его зрачки были расширены и подрагивали, а лицо выглядело как восковая маска. Меня отнесло на несколько шагов и ударило об дверь, я едва успел подняться, когда, неспешно повернувшись ко мне, он выдернул застрявший в теле нож, откинул его в сторону и мёртвым голосом произнес:

— Почему, Ланн? Я ведь так долго ждал, пока она повзрослеет. Почему она не принимает меня? — от его тусклого голоса кровь застыла у меня в жилах.

— Какого чёрта ты делаешь, выродок? Это Сэра, она же твоя дочь!

Отец, склонив голову набок, смотрел на меня, а потом внезапно начал хохотать, от этого безумного, ледяного смеха меня бросило в дрожь.

— Дочь? Ох, ты же не знаешь. Ты ведь помнишь, что Майя, твоя мать, умерла, да?

— Конечно, я помню. Ты истекаешь кровью, а Сэре нужна помощь, выметайся отсюда!

Но отец продолжил говорить, как будто не замечая меня.

— Я сказал вам, что она умерла после родов. Это была правда.

Решив пропустить мимо ушей весь бред, я бросился к нему, но следующие слова настигли меня на полпути, и я как будто ударился в невидимую стену.

— Вот только это я её убил. Я убил эту суку, когда узнал, что она залетела от конюха. Я убил эту суку, когда узнал, что ребёнок не от меня. Понимаешь?

С каждым размеренным словом отца ужасающая правда доходила до моего разума. Но дрожа от ненависти и страха, я не мог пошевелиться, глядя в его безумные глаза.

— Потом я, разумеется, убил и того ублюдка. Эту сучку я тоже хотел убить. Но… На ребёнка не поднялась рука. Но это к лучшему. Она заменит свою мать.

В этот момент я не выдержал, рванулся к отцу и от всей души ударил ему в челюсть, его голова откинулась, и он зашатался, но всё же смог перехватить мой следующий удар, сжав руку в районе кисти, после чего ударил коленом в ответ.

— Это я тут жертва, Ланн! Я страдал все эти годы! Это меня предали! — проревел он и бросился на меня, повалив на пол. Я ударил его кулаком в раненый бок, но он лишь скривился и, схватив меня за горло, начал душить, не прекращая с выпученными глазами кричать. Его слов я уже не разбирал, страх за Сэру и ненависть меня душили сильнее, чем его руки, я не мог разжать его хватку, но я мог другое. Взять нож, что он вынул из своего тела. И вернуть его обратно. Я знал, куда бить. Он сам меня научил когда-то, как попасть в сердце. Глаза отца расширились, а руки стали слабеть. Я провернул нож в ране. Скинул его с себя и встал.

Потом я взял Сэру на руки, её тело было тёплым, но она не дышала. Выйдя из проклятого поместья, я положил её на траву, но, что бы я ни делал, искра жизни уже потухла в ней. Потеряв всякую надежду, я упал на колени рядом с сестрой и заревел, как мальчишка, страшная боль потери и одиночество обрушились на меня, ужас от убийства отца перемешался со смертью последнего любимого мною человека.

Вернувшись в дом, я спустился в подвал и разлил в гостиной масло, после чего зажёг факел и бросил, оставив свой дом полыхать. Слишком пышные похороны для этого ублюдка. Вернувшись за Сэрой, я поднял её на руки и отнёс к могиле матери, находящейся в нашем саду. Сестре нравилось это тихое место, именно там я вырыл могилу и похоронил Сэру. В моей груди застыл осколок льда.

Когда я закончил забрасывать свежую могилу землей и вышел во двор, поместье уже вовсю полыхало. Деревенские начали собираться перед воротами, я оседлал лошадь и, не останавливаясь, проскакал прямо через толпу. Кажется, я сбил кого-то с ног, но это было неважно.

Следующие две недели я помню плохо. Я скакал на север, к Пустынным Землям, с кем-то сражался, ночевал где придётся. Потом конь пал, и дальше я шёл пешком. Но мне было одиноко. Безумно одиноко. Мне нужен был кто-то, кого бы я мог защищать, ради кого я бы смог жить. Мне нужна была цель, чтобы подпитать огонь моей Воли. А потом я случайно наткнулся на ограбленный фургон, где рядом с двумя расстерзанными телами сидела незнакомая девушка, ровесница моей сестры, с таким же пустым лицом, как у меня. Горечь потери и страх, кажется, сломали её настолько, что она даже не могла разговаривать и не помнила своего имени. Я назвал её Сэра. Дальше мы с ней отправились в путь вместе. Она всё время плакала по ночам, но для меня всё наладилось. Главное, что мы снова были вместе. Я мог защищать сестру. Она была жива.

Ещё спустя неделю мы прибились к каравану беженцев, которых охранял десяток потрёпанных стражников. Они бежали от Свежевателей, пришедших из Пустынных Земель. Именно там мы вместе с Сэрой, моей сестрой, познакомились с Айром. Но я знал правду. Ту правду, что спрятал в глубине себя. Ту, что запер и решил забыть. На самом деле моя сестра умерла. Все, кого я знал и любил, были мертвы. И сейчас, вспомнив всё, я принял это. Распадаясь во тьме, я ощутил покой. Это… хорошо. Это правильно.

Приняв своё прошлое и судьбу, я мог позволить себе спокойно раствориться в великом Ничто и хотел принять бесконечность забвения, пока не услышал знакомый властный голос, который произнёс: «Не позволю!», и меня выгнуло от чудовищной боли. Она опутывала моё тело целиком и, казалось, меняла мою самую суть, каждый сантиметр моей кожи, казалось, плавится и сгорает без следа. Я не мог кричать, всё, что я мог, — это слушать, слушать её взволнованный и виноватый голос, который врезался в моё сознание.

— Прости, я не могу позволить тебе умереть, не хочу! И я нашла только один способ спасти твоё тело и сознание. Надеюсь, ты простишь меня. А если нет, ты хотя бы будешь жить.

А я остался наедине с самим собой. Боль исчезла, и появилось невероятное наслаждение. Сладкий дурман пьянил мой мозг, он был в тысячу раз приятнее всего, что я пробовал до этого. Туман, закрывавший обзор, постепенно растворялся, а к телу возвращались ощущения: у себя под руками я почувствовал упругие женские груди. Широко распахнув глаза, я увидел напротив, совсем близко, прекрасное женское лицо, неуловимо напоминающее моё собственное, но более нежное и точёное, как будто вылепленное гениальным скульптором из слоновой кости. И сейчас оно выражало наслаждение.

Девушка с платиновыми волосами лежала подо мной и томно дышала, от неё исходил запах страсти и секса, на небольшой впадинке между прекрасными грудями, словно жемчужины, виднелись бисеринки пота. Я вгляделся в сияющие фиолетовые глаза своей любовницы и сжал её грудь, а потом ущипнул за соски, вызывая полный сладкой истомы стон. Её нежный голос подстегнул мои инстинкты, я жаждал обладать ею, сделать её своей. Не в силах сдерживаться, я подвёл свой член к её пылающему лону и загнал его до основания, раздался крик двух голосов, таких же переплетённых, как мы.