И, пятясь, Женька вскоре о них споткнулась. Шлёпнулась сверху и вытянулась, напряжённая, как тетива лука.

Наггевар и джамрану скрестили клинки, немного покружили, переступая мелкими шажками. И разорвали круг, отпрянув друга от друга, и снова ринулись в атаку. Сталь звенела, проворно сплетаясь и расплетаясь. Вскоре стало казаться, что серьёзно бьётся лишь Талех, а Эшесс сражается шутя, играючи. Его движение слишком походили на танец. Хотя, перемещаясь по залу, оба двигались быстро, свободно и грациозно…

Женя вдруг заметила, что они практически одного роста, но заламин выглядел крупнее джамрану.

Они ненадолго прервались, скинули кафтаны и рубашки, обнажившись до пояса, и продолжили поединок. Так они ещё сильнее притягивали взор. Мускулистый, с рисунком на коже заламин, смотрелся экзотичнее и колоритнее худощавого, жилистого и бледнокожего джамрану. Однако в бою каждый из них выглядел по-своему привлекательно… И Женя невольно залюбовалась Талехом. В пламени свечей тело командора мерцало тем самым лёгким сиреневым оттенком, что однажды так очаровал её. А чёрный как смоль завиток, выбившийся из причёски, красиво взметнулся, когда Талех сделал очередной выпад…

Да где ещё такое увидишь?! Джамрану в схватке против заламина и вовсе не затем, чтобы убить.

Эшессу надоело играть. В этом поединке у него были явные преимущества. Это вскоре понял и джамрану. Но Талех не сдавался, и заламин победил его в честном бою, выбив из рук оружие, опрокинув на спину и приставив клинок к горлу… И не дав асше опомниться, полоснул кончиком сабли по раскрытой левой ладони…

Вскрикнула Женька, а Талех не проронил ни звука. Заламин-наггир с улыбкой смотрел, как рубиновая кровь джамрану стекает на пол.

– Багровая, – констатировал он, так глянув на Еву, что она резко вспотела.

Цвета крови Женька изучила досконально, несмотря на свою гемофобию. Кровь джамрану отличалась от человеческой. Бордовая, а не алая. Цвета рубина. Кровь у гатраков, словно лакрица. У шакренов, как горький шоколад. Зато у заламинов кровь была…

Эшесс протянул руку и помог Талеху подняться. Видимо, командор оправился от ран не настолько, чтобы участвовать в спаррингах. Однако пресловутая гордость джамрану мешала ему распространяться об этом или искать снисхождения. Он машинально сжал окровавленную руку в кулак, а заламин подал Талеху клинок рукоятью вперёд и тоже подставил ладонь. Командор принял саблю, отступил на шаг и полоснул Эшесса по руке. После этого бывшие противники соединили ладони, сплели пальцы и опустились на колени. Рубиновая кровь смешалась с изумрудно-зелёной, закапала на пол невозможным цветовым сочетанием, растекаясь по выемкам в полу и ложбинкам узора…

– Отныне и навеки, асше, – проговорил Эшесс. – Атмолат!

И внезапно ужалил Талеха в плечо. Джамрану поморщился.

– Это должно быть больно, – улыбнулся заламин-наггир, медленно впрыскивая яд, – чтобы прочувствовать.

Женя стиснула край платья, но ответная улыбка командора заставила её успокоиться. Она и так сидела как на иголках, теперь на голом полу, поскольку от ёрзанья подушки разлетелись в разные стороны.

Эшесс извлёк остриё.

– Твоя очередь.

Талех выпустил хлыст, сантиметров на тридцать, и стеганул заламина по плечу. Полоса от хлыста сразу окрасилась зелёной кровью. Женя вздрогнула.

– Отныне и навеки, асше, – повторил Талех. – Атмолат.

Рубец вспыхнул и запенился, словно ожёг от кислоты. Эшесс не сдержался и зашипел сквозь стиснутые губы. Но боль вскоре утихла, и рана запеклась тёмно-зелёной коркой.

– Генетическая метка, – объяснил Талех. – Останется шрам. Я перенаправил заряды клеток и вместо того, чтобы оттолкнуться, они вступили в реакцию, – губы джамрану тронула коварная улыбка. – Это больно.

А Женьке как всегда оставалось только хлопать глазами.

– Боль – пустяки, – ответил заламин-наггир. – Теперь мы – асше.

Они расцепили руки и сложили клинки. Эшесс зачерпнул воды серебряной чашей для омовения и бросил туда щепотку какого-то порошка.

– Этот целебные травы, – пояснил он.

Новоиспечённые асше погрузили туда ладони. Промыли и облили этой водой друг друга.

– Что теперь? – спросил Талех, как-то слишком уверенно и спокойно.

Тут у Жени зародилось подозрение, что он заблаговременно изучил этот ритуал, выудив сведения из наггеварских источников, и попросту изображал неведенье. Вполне в стиле джамрану. Но Эшесс-то не в курсе.

– Первый шаг, как доказательство нашего родства, безграничной преданности и доверия – поделиться сокровенной тайной друг с другом. В нашем случае, сойдёт и ценная информация.

– Информация у меня наготове, – кивнул Талех. – В шаттле лежит планшет, где находятся записи о прошлом наггеваров. Это важное открытие, сделанное нашими учёными.

– Надеюсь, моя тайна равноценна твоей, – ответил заламин. – Можешь делать с ней всё, что захочешь.

– Тогда пошли.

Талех подобрал и надел рубашку. Эшесс улыбнулся и покачал головой.

– Ритуал пока не закончен.

– Разве? – нахмурился джамрану, а заламин выразительно посмотрел на Женю.

Она уже встала с пола, сгребла подушки, но всё ещё не отваживалась подойти. А теперь и этот взгляд.

– В чём дело? – поинтересовался Талех.

– Твоя лали всё видела, а значит, тоже принимала участие в ритуале.

– Постой! – возразил командор. – Ты ведь сам посоветовал взять её с собой, чтобы наша связь распространилась на всех, кто мне дорог.

– Конечно, – подтвердил заламин. – И не буду лгать своему асше. Я жизнь отдам за тебя, за неё и за твоих потомков… Но, она наблюдала таинство не просто так. Асше-лали – завершит ритуала, когда я скреплю его, благословив ваше потомство по праву иситар-сита.

– У нас ещё нет потомства, – заметил Талех.

– Значит, будет, – заявил Эшесс.

Женя ушам не верила. Даже подошла ближе.

Талех попался?! Или, нет, не так. Попались оба! Вот так заламин-наггир…

– Талех-заги, Ева-лали, – серьёзно произнёс Эшесс. – У вас больше нет причин не доверять мне. Я неразрывно связан с вами узами, и не причиню вреда, но ритуал положено завершить. Иначе, он не распространится на потомков.

– А если не будет никаких потомков? – воспротивилась Женя, избегая при этом смотреть на Талеха. – Мы разных видов.

Заламин улыбнулся.

– Обязательно будут, с моего благословения.

– Меня нельзя жалить, – запротестовала Евгения, помня о геномометре.

– Я и не собираюсь.

Женьку эта дилемма здорово напрягала, бесила, смущала и провоцировала. Она всё-таки решилась взглянуть на Талеха. Он перехватил её взгляд, будто бы только того и ждал. Затем обратился к заламину:

– Пусть ритуал остаётся незавершённым, но я не стану её ни к чему принуждать.

– Зря, – вздохнул Эшесс. – Это не страшно и совсем не больно. Довольно необычно и немного щекотно.

Конечно же, он сказал это для неё. И эти слова решили всё. Боли Женька боялась даже больше, чем стыда, позора и щекотки. То есть, позора она вообще не боялась, ведь её репутацию уже ничем не испортишь. Да и наплевать на репутацию, когда так мучило любопытство, напрочь нейтрализуя всякий стыд и страх перед щекоткой…

– Согласна, – заявила она. – Если это действительно не больно и не вредно.

Джамрану вскинул брови, а заламин улыбнулся.

– Я клянусь.

– Ты уверена, что хочешь этого? – уточнил Талех. – Не стоит…

– Абсолютно, – перебила его Женя. – Это же не обмен.

– Как знаешь.

«Это же ради общей пользы», – убедила она себя, а вслух спросила:

– Что дальше, заламин-наггир?

– Эшесс, – поправил он. – Идёмте, лали… Асше Талех, подожди здесь. Тебе нельзя присутствовать, иначе таинство нарушится. Потом всё узнаешь.

– Хорошо, – невозмутимо ответил джамрану.

А Женя вдруг испугалось. Но идти на попятный и не думала, из вредности, а отнюдь не из чувства долга.

Заламин-наггир вывел её в сад. А точнее, в безлюдный крошечный дворик, со всех сторон укрытый вьющимися зарослями. Под плетёным навесом стояла скамейка.