И уши Фредерика – единственное по-настоящему милое в этом мерзавце.

Элла ставила на их союз, но мэтр Валье, как он сейчас называется, слишком привык сам манипулировать людьми, чтобы позволить кому-либо управлять собой. Хорошо, что она вовремя поняла это и не успела посвятить Фредди в свои задумки. То, что для близкой слежки за Дорианом подошла бывшая супруга и протеже Фредерика, – совпадение. Но удачное, учитывая, что Элла с самого начала знала, что ждет Адалинду. Если эмпат, вопреки укоренившемуся в его окружении мнению, живет не только за счет чужих эмоций и не утратил способности испытывать их сам, она подарит ему несколько не самых приятных, после чего его ждет мучительная смерть, которую заслуживал каждый, осмелившийся встать у нее на пути.

И последний ее любовник, кажется, тоже решил заступить ей дорогу.

Что она обещала? Оставить его целиком?

Когда машина Лленаса заработает, с этим не будет проблем.

Мужчина вышел из ванной и растянулся на кровати. Капли воды блестели на его плечах и в покрывавших грудь темных густых волосах, и Элла не отказала себе в удовольствии прижаться к нему, остужая разгоряченные недавними размышлениями щеки. Но он не желал продолжения, оттолкнул ее и перевернулся на живот, спрятав лицо в подушку.

Пусть. Скоро он уже ни в чем не посмеет ей отказать.

Элла долго еще не спала, в красках представляя выгоды подобного решения…

Никак не мог уснуть в своей квартире шеф Бейнлаф. Но это была обычная старческая бессонница, и Сидда давно к ней привык…

За много миль от Салджворта не спал, сжавшись в комок под тяжелым одеялом, светловолосый мальчик, которого мама ласково звала своим котенком.

Маму он видел редко, особенно в последнее время, но знал, что она любит его и обязательно вернется. Она всегда возвращается и в этот раз тоже придет, заберет его из чужого холодного дома, и они поедут на море…

Дориан Лленас спал.

Спал крепко, запретив себе в эту ночь даже сновидения. Отдых – вот что нужно телу и разуму.

Еще один день позади. Еще два трупа. Мнимый прорыв под конец, уберегший его от получения новых «сувениров».

На завтра он выпросил время якобы доработать расчеты, а значит, не будет новых смертей. До следующей ночи.

Следующей ночью он выйдет из камеры-лаборатории, вытащит из этого кошмара Адалинду, и любой, кто решится ему помешать, умрет…

К завтраку Эдди, не смущаясь присутствия Блэйна и изображающего статую Джека, вышла в пеньюаре, растрепанная, с припухшими веками, но приоткрывавшаяся в неплотном запахе грудь и то и дело соскальзывающий с точеного плеча атласный халатик компенсировали эти неприятные мелочи. Фредерик даже собирался сделать бывшей супруге вполне искренний комплимент, как она, усевшись напротив, без слов пододвинула к себе его чашку с кофе и любовно сооруженный сэндвич. Впрочем, возмутиться такой наглостью эмпат тоже не успел: на стол перед ним лег по всем правилам оформленный приказ на выдачу из архива ВРО личных дел восемнадцати салджвортских магов, подписанный лично куратором Мейлан, и мэтр Валье понял, что обычного комплимента тут мало.

– Знаешь, за что я тебя люблю, Эдди? – спросил он серьезно.

– Не знала, что ты вообще меня любишь, – бледно усмехнулась она.

– Ты умеешь удивлять, – сказал он, пропустив мимо ушей ее реплику. – Признаюсь, не подозревал за тобой подобных талантов. Почерк, магическая печать – все идеально. Если я не вижу подделки, сомневаюсь, что ее увидит кто-либо другой. Как тебе это удалось?

– Формулировка приказа тебя устраивает? – проигнорировала Адалинда его вопрос. – Я решила, что быстрее затребовать оригиналы досье, чем ждать, пока снимут копии.

– Безусловно. Но все-таки?

Она поглядела на него через стол, щуря покрасневшие после бессонной ночи глаза, и медленно кивнула.

– Хочешь знать? Хорошо, я скажу. Но потом и ты скажешь… Скажешь то, после чего я пойму, что могу тебе доверять. – Отпила немного кофе, откусила кусочек сэндвича и, прожевав, пожала плечами, словно удивлялась, что нужно что-то объяснять. – Я не подделывала подпись. Я этого не умею. Я лишь стерла незащищенный магией текст, восстановила по мере возможностей бумагу, обрезала истрепавшиеся края и написала на чистом листе приказ. А подпись настоящая, сама Элла в этом не усомнится… Теперь твоя очередь.

– Сказать что-то, чтобы ты мне поверила? – растянул он задумчиво, отгоняя смутное мерзкое чувство, будто что-то опять ускользает от его внимания. – Не знаю, Эдди. Я всегда честен с тобой.

– Разве?

– Более чем с кем-либо.

– Важное уточнение. – Адалинда улыбнулась и покачала головой. «Что с тебя взять?» – говорил этот жест. – Ладно, давай подумаем, кто из нас пойдет в управление. Я могла бы…

– Ты только вчера моделировала личину, – напомнил эмпат, – и ночь провела за работой. Отдохни, я справлюсь.

– Ты же терпеть этого не можешь, – проговорила она недоверчиво. Помнила, с каким неудовольствием он проводил магические эксперименты со своей внешностью.

– Я разве не хвастался новой бритвой? – подмигнул ей Фредерик.

– О нет. – Адалинда в притворном ужасе расширила заспанные глаза. – Такая жертва с твоей стороны.

– Жертва, – согласился он, не шутя. – Но вряд ли ты ее оценишь.

С усами у Фредерика были давние и трепетные отношения, и вынужденную разлуку с ними эмпат переживал крайне болезненно. Но все же это не так неприятно и рискованно, как уродовать себя магией. Придется потерпеть.

Лжец.

«Более чем с кем-либо» – это уже похоже на правду. Но мало, слишком мало.

Адалинда понимала, что так было всегда, и если когда-то не сомневалась в искренности Фредди, то лишь по собственной наивности, а не оттого, что он действительно был с нею откровенен.

– Сделайте мне еще кофе, пожалуйста, – борясь с зевотой, попросила она Блэйна.

– Другие распоряжения будут? – с холодным недовольством осведомился контрразведчик, будто не сам назвался однажды поваром.

– Не-эт, – все-таки зевнула магиня.

Она собиралась поспать несколько часов, но прежде хотела увидеть преображенного Фредерика. Личины он менял, не прибегая к энергоемким заклинаниям, и эта его способность – врожденная, не иначе – неизменно приводила Адалинду в восторг, но признаваться в этом бывшему мужу она не собиралась.

– Доброе утро, Джек, – услав повара на кухню, обратилась она к механическому человеку, не произнесшему в ее присутствии пока ни слова.

– Доброе, – отозвался тот безразлично. – Проверяете, не отключился ли я?

Еще один параноик в их компании, никому и ни во что не верящий.

– Волнуешься за Эби? – спросила магиня.

Хотела сказать ему, что для беспокойства нет причин: если бы что-то случилось, Лотта нашла бы способ сообщить…

– Нет, – металлически проскрежетал Джек и вышел из комнаты, бывшей в этом доме и гостиной, и столовой.

Адалинда прислушалась к недовольному скрипу половиц, прогибающихся под весом искусственного тела, и тяжело вздохнула. Волнуется.

Странно, но из всех, кто находился сейчас рядом, Джек был ей ближе всего. Не Фредди, не лысый повар, а именно он. Наверное, потому, что у него в этом деле тоже личный интерес, и его надежды и тревоги сродни тем, что живут в ее сердце…

Фредерику понадобилось меньше часа.

Блэйн к тому времени ушел в выделенную ему комнату, Джек так и не вернулся, и в гостиной оставались лишь Адалинда и Роксэн, перетянувшая на себя часть усталости хозяйки и дремлющая в кресле у окна, за которым накрапывал мелкий дождик.

– Можно? – послышалось нерешительно от двери.

Адалинда даже голос узнала не сразу – что уж говорить о вошедшем в комнату человеке? Мальчишка, лет двадцать пять, не больше. Волосы зализаны на косой пробор. Мышиного цвета пальтишко мешком висит на сутулой долговязой фигуре. Сбитые носы ботинок старательно замазаны ваксой. На вытянутой вперед, а оттого кажущейся худой шее выступает острый кадык. На щеках порезы от бритвы, словно ему еще недостает опыта в этом деле. Тонкие кисти рук выглядывают из рукавов, но длинные пальцы уже не кажутся изящными, не наводят на мысли о ласковых прикосновениях: худые и неловкие, с неровно обгрызенными ногтями и в крошечных чернильных пятнышках (Фредди не оставлял без внимания такие детали) – пальцы студента или мелкого клерка.