Когда небо на востоке посветлело, я подбросил в огонь сухих веток и, отойдя от спящей девушки, все же перекинулся: отдохнуть мы вроде бы отдохнули, а теперь нужно было подумать и о еде. Правда, мысль об охоте отбросил сразу: я не сомневался, что мне удалось бы загнать какую-нибудь мелкую дичь, но освежевать тушку без ножа и приготовить мясо так, чтобы оно не вызвало отвращения у моей юной спутницы, мне вряд ли по силам. Сам я в звериной ипостаси не побрезговал бы и сырым мясом, но из солидарности с лекаркой решил потерпеть и поискать другую пищу. Взбодрился, пробежав по росе, окончательно согрелся и проснулся, вновь вернулся к людскому облику, обвязался, уже почти привычно, скатертью и пошел к запримеченной во время пробежки черничной полянке — не самая сытная пища, но для завтрака сойдет, а обедать я рассчитывал уже в поселке.

Набрал пригоршню ягод и медленно, с наслаждением, разжевал, вспоминая их вкус — вкус детства. Такая черника только тут: вызревшая под северным солнцем, льющим свет сквозь высокие кроны сосен, впитавшая воздух гор и силу земли Снежного Волка. Еще одна горсточка темно-синих бусин, и еще одна. Я готов был до заката обирать низкорослые кустики, забыв обо всем на свете. А если б еще и грибов набрать! Белых уже сто лет не ел… Вспомнив о спящей неподалеку девушке, я мысленно отвесил подзатыльник не ко времени проснувшемуся мальчишке, как селянка в подол, набрал ягод в отворот своей юбки-скатерти, донес их к Сане и аккуратно ссыпал на траву рядом с целительницей. После вернулся на полянку и собрал небольшой букетик из стебельков с мелкими светло-зелеными листиками.

Девушка и не думала просыпаться, а мне жаль было ее будить. Чтобы дать ей еще немного отдохнуть и самому в это время не покуситься на неприкосновенность черничной горки, взялся просмотреть злополучные бумаги. Я был не в том состоянии, чтобы вдумчиво оценивать какую-либо информацию, но полностью игнорировать источник всех бед было бы странно. Да и вдруг ответ лежит на поверхности и достаточно прочесть лишь несколько слов, чтобы во всем разобраться?

Пошарив в сумке, я достал стопку листов, но это оказались не бумаги из шкатулки, а те, что я прихватил со стола. Похоже, документы моей спутницы. Оттягивая знакомство с тайнами покойной дэйны Виктории, проглядел их. Письмо-характеристика расписывало дэйни Милисенту Элмони как прилежную ученицу, показавшую отличные результаты в теории и практике, и я не удержался от смешка, вспомнив уксус и масло. Следующий документ заставил меня недоуменно нахмуриться. Это была нотариально заверенная доверенность: Милисента Элмони перепоручала выполнение работ по договору найма некой Лисанне Дманевской. Это имя было мне откуда-то знакомо, а сама доверенность была составлена неверно и не имела юридической силы — в прилагаемом тут же договоре найма четко значилось имя Элмони, и передача обязанностей третьему лицу в условиях не оговаривалась. Прохвост-нотариус должен был знать, что доверенность на выполнение работ по такому договору будет незаконной. Но Милисента, видимо, тоже об этом узнала, раз уж поехала к баронессе Солсети лично. Очередной развернутый лист подверг предыдущую мысль сомнениям — паспорт на имя Лисанны Дманевской. Зачем Милисенте чужой паспорт? Тем более что путешествовать по нему она вряд ли сможет: в документе помимо имени и возраста имелось подробное описание дэйни Лисанны. Рост, сложение, цвет глаз, цвет волос. За исключением последнего все перечисленное соответствовало и самой Сане…

Сана! Вдруг все встало на свои места. Сана — Лисанна, но уж никак не Милисента. Я вспомнил, как девушка, смущаясь и путаясь, пыталась пояснить подобное сокращение имени. И это ее бегство из Лазоревой Бухты: поняла, что в ходе следствия станет известно, кто она на самом деле, и решила сохранить свой секрет, обменяв его на чужой. Стало быть, передо мной не Милисента Элмони, а Лисанна Дманевская… Помоги Создатель, где я слышал это имя? Или не Лисанна? В паспорте значились светлые волосы, а у спящей девушки они рыжие. Хотя для женщины сменить масть — сущий пустяк. Знаю по кузине Бернадетт, за неполные тридцать лет успевшей побывать и блондинкой, и брюнеткой, да и рыжей тоже.

Чтобы проверить догадку, я присел рядом с лекаркой и осторожно провел рукой по спутавшимся огненным прядям. Волосы были рыжими от самых корней. Но на коже головы виднелись мелкие коричневатые пятнышки: может, естественные веснушки, а может, следы недавней окраски. Любопытство не отпускало, и я притянул ко рту и легонько погрыз длинный локон, пытаясь определить краситель на вкус.

— Если решил ее съесть, начинать лучше с шеи, — раздался за спиной насмешливый голос.

— А я бы предпочел бедрышко, — подхватил второй.

Они подошли с подветренной стороны, чтобы я не почуял их заранее, но сейчас я уже отчетливо слышал чужой запах и, еще до того как обернулся, знал, кого увижу. Волки, двое, один старше меня, другой — младше. Родственники. Это определил, уже всмотревшись в похожие широкоскулые лица с раскосыми темными глазами и одинаково ухмыляющимися тонкогубыми ртами. Для отца и сына разница в возрасте невелика, значит, братья. Одеты в традиционные наряды стайников: длинные рубахи из домотканого полотна, свободные штаны, на ногах — легкоступы из сыромятной кожи. Но подпоясаны мужчины были зелеными кушаками, а это, как я помнил, — цвет младших семей. Значит, особо церемониться не стоит.

— Приветствую вас, братья, — сказал я негромко, чтобы не потревожить Сану.

Новоприбывшим было сложней: по расшитой цветочками скатерке определить мое место в иерархии стаи им не удалось, и парни не знали, какой взять тон.

— И тебе здравствовать, брат, — поклонился младший из волков.

— Как вы обошли кордоны? — строго, но без враждебности спросил старший.

— Пришли по Тропе, — ответил я честно.

— Ула так и сказала. — Младший смотрел на меня со смесью удивления, недоверия и уважения.

— Она вас послала? — спросил я.

— Да.

— Вы быстро подоспели.

— Да мы особо не торопились, — усмехнулся старший. — До Верхнего Селения рукой подать. Но тебе, должно быть, приятнее спать на земле, чем в теплой постели.

— Я сам решаю, где мне спать.

Голос непроизвольно сорвался на рык, но оно и правильно. Здесь не столичный салон, где можно часами соревноваться в остроумии, а я — не тот волк, над которым стоит подтрунивать.

— Ждал, пока твоя женщина отдохнет? — примирительно предположил младший. — Но лучше ей будет отоспаться в доме и после сытной трапезы.

С этим глупо было спорить.

Я несильно потряс Сану за плечо. Девушка открыла глаза и испуганно подскочила, очевидно за время сна забыв все, что с ней приключилось. Но нескольких секунд хватило, чтобы она сориентировалась.

— Это друзья, — предупредил я ее страхи по поводу незнакомцев. — Они проводят нас в поселок.

Но пошли не сразу: Сана заметила чернику, и следующие минут пять горцы-метаморфы с удивлением наблюдали, как слегка потрепанная, но все же достаточно элегантная городская девица жадно запихивает в рот пригоршни ягод и жует, громко чавкая и одновременно мурча от удовольствия.

Лисанна

Метаморфы выглядели точь-в-точь как на картинке в книге, которую я когда-то читала. Такая же одежда, украшенная замысловатой вышивкой, такие же лица: резкие, хищные черты, настораживающие, несмотря на радушные улыбки. Но Джед назвал их друзьями, и этого мне было достаточно.

Тревога немного схлынула. Я жива, я в безопасности, далеко от убившего Марту мага, и я не одна. Слабость еще ощущалась, но я, не жалуясь, шагала, подбодренная обещанием обеда и нормального отдыха.

Дорога шла вниз по склону, временами достаточно крутому, и часто мне, чтобы не упасть, приходилось придерживаться за деревья и редкий кустарник. Оборотни проявляли такт и не торопили, позволяя периодически останавливаться, чтобы отдышаться и оглядеться. А посмотреть тут было на что! Я впервые попала в Ро-Андир. Невзирая на обстоятельства, красота этих мест завораживала. Светлый сосновый лес, куда привела нас Волчья Тропа, закончился, открыв взору зеленую долину, со всех сторон окруженную горами. Под ярким солнцем блестело внизу нереально синее озеро и сверкали белизной ледников вершины. Мы продвигались вдоль неглубокого оврага, по дну которого бежал быстрый прозрачный ручей. Когда склон оврага стал совсем отлогим, я подошла к воде, чтобы умыть разгоряченное лицо и попить. Вода была холодной и необычайно вкусной, но желудок отозвался на питье голодным урчанием, заставляя забыть о любовании красотами и ускорить шаг.