— Ты ел?

— Не хочу.

— Спал?

— Не могу.

— Нужно.

Коснулась его виска кончиками пальцев, погладила по щеке… Кажется, говорила еще что-то… И он сам не понял, как оказался на кровати. Глаза слипались, но пальцы, державшие узкую ладошку, норовили расслабленно разжаться, и он сопротивлялся накатывавшему теплыми волнами сну, лишь бы не отпускать ее…

— Спи, я никуда не денусь, — пообещала она. И уточнила: — Сегодня.

Что ж, слово она сдержала — ушла следующим утром.

Кен не знал, что сказали ей на это родители и что она сказала им. Но помнил другие разговоры: слухи о том, что она ночевала у него, расползлись по школе, обрастая выдуманными подробностями. Он пытался опровергнуть их и делал только хуже. Джо было наплевать. Сколько он ее знал, Джоан Гарнет не интересовало мнение людей, которые ей безразличны, а под это определение не подпадали лишь единицы.

Он решил последовать ее примеру, и жизнь сразу стала проще. И приятнее. С Джо они снова общались, а сплетни заглохли сами собой.

Но на выпускной она пошла с Сэмом…

Фаулер открыл второй пакет с креветками.

Память-киномеханик промотала пленку с вырезанными кадрами. Вот Джо сидит у его кровати, а вот она в длинном атласном платье выходит из машины Сэма под завистливые перешептывания без пяти минут бывших одноклассниц.

— Это же выпускной бал, Кен. Туда нужно идти с парнем, а не с другом. Пригласи кого-нибудь другого. Линдси, например.

И после этого, после двух лет, что он провел на материке, радуясь редким письмам и вырываясь при каждом удобном случае на остров, чтобы на пару вечеров отвоевать Джо у вертевшихся вокруг нее парней или у книг, в которые она зарывалась с головой, расставаясь с очередным поклонником, — Кен все равно купил кольцо.

Однозначно дурак.

Он и букет тогда купил. И форму напялил — парадную, естественно, пошитую к выпуску из академии. Явился к ней весь из себя — молодой офицер, гора амбиций и перспектив с готовыми планами на жизнь, в том числе семейную. А у нее — другие планы, и замуж она не собирается. Тем более за него. Потому что он по-прежнему не парень, а друг.

— А если я больше не хочу быть твоим другом, Джо?

— Меня это огорчит.

Вот из-за этого «огорчит» он и психанул. Зашвырнул кольцо в море, через два месяца купил другое и женился на Крис. И Джо на свадьбу пригласил. Как друга.

Когда она поднималась к нему по ступеням мэрии с букетом роз, он больше всего хотел, чтобы сейчас она стегнула его этим букетом по физиономии и наорала от души, как она умеет. Что-то типа: «Фаулер, псина тупая, какого хрена ты тут устроил?!»

Пришлось самому себе это говорить, когда ставил подпись в книге регистрации. И обещать себе же, что его дурь не испортит жизнь Крис. Понадобился год, чтобы он понял, что единственный способ сдержать это обещание — развод.

Такая вот история, как раз на десять порций креветок.

А дальше, без креветок, уже неинтересно. Его работа, учеба Джо…

Она училась удаленно и раз в полгода ездила в университет сдавать экзамены. Он тоже уезжал несколько раз на курсы. Потом ее назначили архивариусом, и ему вдруг стали часто нужны какие-то документы из архива. Они опять ходили в «Пироги» и на пляж. И в кино, но уже не на последний ряд. Он рассказывал ей о работе, об особо сложных делах… Не потому, что сам не мог разобраться, а потому, что так появлялся повод для новых встреч…

Затем война — три выброшенных из жизни года.

Снова остров…

И все хорошо как будто.

Правда, рецидивы еще случались, но теперь значительно реже. И отпускало быстрее. Как сегодня. Даже говорить с ней не пришлось — сам с собой поговорил, и хватило. Заодно и ночь кое-как скоротал.

Не выспался только.

Время пролетело слишком быстро, это оно умеет. Фаулер едва задумался о том, что стоит вздремнуть, а небо уже посветлело. Вскоре должны были появиться первые прохожие, и не стоило давать им повод для обсуждения и осуждения, явив себя дрыхнущим в машине практически на центральной площади города, поэтому он завел мотор и поехал домой.

В квартире еще чувствовался запах инсектицида, но не настолько сильный, чтобы отказаться от душа и сна, и, завалившись наконец-то в кровать, Кен забыл обо всем на свете. В том числе свое решение отключить телефон.

Поспать удалось от силы три часа до того, как над ухом задребезжал проклятый аппарат.

— Фаулер! — рявкнул лейтенант так, что звонивший должен был тут же бросить трубку.

— Здра… Здравствуйте. Простите, что беспокою… — Голос был незнакомый, мужской. Тревожный и неуверенный одновременно. — Меня зовут Эрик… Эрик Грайн. Кристин дала мне ваш номер. Сказала, что вы единственный, к кому она обратилась бы, если что-то случится…

Остатки сна слетели в одно мгновение.

— Что-то случилось? С Крис?

— Она пропала… То есть я не уверен, что она пропала. Не могу с ней связаться со вчерашнего вечера. У меня было ночное дежурство, а утром мы собирались поехать в зоомагазин купить кое-что для собаки… Кристин хотела устроить все к возвращению дочери… Я не смог ей дозвониться вчера. И сегодня тоже. Приехал к ней, двери закрыты… На Кристин это не похоже. Я позвонил миз Кроули… э-э… Эдне… Кристин дала мне и ее номер тоже. Подумал, вдруг она соскучилась по Джессике и решила провести выходные с ней…

— Где вы сейчас? — перебил Фаулер.

— В телефонной будке, недалеко от дома Кристин.

— Сейчас подъеду.

От его дома до дома Крис — пятнадцать минут на машине. Пятнадцать минут, которые вряд ли что-то решат.

Пока ехал, мечтал, чтобы Крис нашлась у какой-нибудь подружки, с которой с вечера засиделась в баре…

Но у нее не было таких подружек. И по барам Кристин не ходила. И если она обещала что-то сделать, особенно для Джессики, ни за что не забыла бы…

«Дверь в подвал, — думал он, вдавливая в пол педаль газа. — Пусть это будет дверь в подвал!»

Замок там заедал и мог заклинить, когда Крис спустилась за чем-то. А значит, сейчас всего-то и нужно, что открыть эту дурацкую дверь…

Или Крис могла упасть и сломать ногу. Лежит сейчас на полу и не может встать.

Или ударилась головой и потеряла сознание…

Он никогда не пожелал бы Кристин подобного. Никогда, если бы не мерзкое зудящее чувство, поселившееся внутри с первых слов позвонившего ему человека, — чувство, что все гораздо хуже…

— Вы — Фаулер? Это я вам звонил. Эрик Грайн.

Он выглядел его ровесником. Может, на пару лет старше. Высокий. Крепко сбитый. Каштановые с проседью волосы, карие глаза. Пахло от него мылом, машинным маслом и тревогой. Немного — собачьей шерстью…

Кен отметил все это машинально, пока шел от машины к крыльцу.

Поднявшись на ступеньки, прижался к двери лбом, втянул носом воздух у щели и не сумел придумать больше ни одной неприятности, на которую мог бы надеяться…

— Оставайтесь снаружи, — велел он Эрику, прежде чем выбить дверь.

«Я ведь совсем немногого хотела от жизни… Разве я не заслуживаю хоть немного счастья?»

Если однажды Крис придет к нему во сне, наверняка спросит о том же.

Она полулежала в ванне — большой, эмалированной. Белой… когда-то…

Руки скручены над головой и привязаны к трубе.

Ноги… Их не связали, и она брыкалась, пока могла, оставляя на эмали и кафельной стене багровые разводы. Несколько капель попало на пол…

А пробку заткнули, и стремившееся отрешиться от увиденного сознание выдало неуместную и такую же отрешенную мысль: как, оказывается, мало в человеке крови. Растеклась по дну, впиталась в платье, перекрасив голубую ткань в насыщенный пурпур. С рук стекла по распущенным льняным волосам…

— А-ы-ы-у…

Вскрик за спиной перешел в сдавленный вой.

Сказали же ему, чтобы оставался снаружи!

Фаулер развернулся, и Эрик Грайн, ринувшись вперед, врезался ему в грудь, точно в бетонный забор.

— Ничего здесь не трогайте. — Собственный голос слышался словно со стороны, твердый и бесстрастный. — А лучше покиньте дом.